Alexander and Hephaestion

Ритм твоего благородного сердца мне до сих пор знаком.
Влечение, страхи, упорство и сила — все это имеется в нем.
Ты старше и лучше, сильней и мудрее становишься день ото дня.
Но скажи, в этом сердце, что любит весь мир, найдется хоть дюйм для меня?
И давая ответ, перестань говорить, что я сердцем владею едино,
Что нас крепко связала душевная нить, и мое тебе слышится имя,
Когда в гневе и ярости без промедления врагам объявляешь ты бой,
Когда на подушках впадаешь в забвение с кем-нибудь, но не со мной.
Ты любишь моря, пресноводные реки. Пустыни и горы — ввергают в экстаз.
Но все то ты найти мог в одном человеке, лишь раз заглянув в глубину его глаз.
Но ты скачешь вперед, не боясь оступиться, ища свой причал, свой уютный прибой.
Я скачу за тобой, я страшусь отдалиться, я молчу, что весь мир ты уж носишь с собой.
Я не смею давить на тебя, Повелитель. Я так понимаю все муки твои.
Я сам заточил себя в ревность-обитель, я сам обещался в великой любви,
И не разу за жизнь свою я не подумал, что мне жмут оковы любви, что мне тесно...
Мой Царь обнимает меня, гладит плечи. Я чувствую — мой. Навсегда. Повсеместно.