И лютует

Время истины сермяжной
настаёт с тоскою дней,
ничего уже неважно,
коль отняли всех коней:
воронка, гнедую лошадь,
упряжь, бричку и хомут.
И беснуется вновь площадь,
воду на прохожих льют.

И лютует несвобода –
зверь, под знаменем бандит.
Горе снова для народа –
по брусчатке танк гудит...
...Что молчите ветераны,
урезонить нету сил?!
Вы глядите на экраны,
он за вас соседке мстил.

Отправляется пушистый
и зелёный словно лист.
Не добили вы фашистов,
добивает их чекист,
словоблудит под фанеру,
кровь давно уже не в счёт.
непонятные манеры
ложь безудержна, и вот. –

Подлость веерных обстрелов,
рейды всё туда-сюда.
Сколько высказано перлов.
Заблестела вновь слюда
беззакония и чванства,
понастроили сколь вилл.
Доиграется тиранство.
Ну, чего ты глаз скосил?

Вороной, гнедой и сивый
безалаберный, вдвойне
в одиночестве спесивый,
словно истина в вине, –
мы её глотаем резво.
Кони весело пылят.
Кучер снова в дупель трезвый.
Ну! на кой такой мне ляд?!

"Обойдусь без пристяжного!" –
вдруг подумал вороной.
Не придумал, что ль иного,
чем промчаться над страной
чёрной тучею без града,
с проливным дождём окрест.
Потому природа рада
всех моих желанных мест.

Время кружит в фаэтоне,
словно стёклышко оно,
то ли числится в угоне,
то ль снимается в кино.
Не понять жестокость эту
но осмыслить лишь дано
гениальному Поэту,
что идём опять на дно.