25. История Дюймовочки глазами Лягушонка. Сказание

Солнце жарит, словно в бане печка,
Пыль дороги жжет подошвы ног.
Хорошо б попалась кава–речка,
Или дождь взбодриться им помог.
 
Только в небе ни единой тучки.
На полях стада худых коров,
Вдоль дороги стелятся колючки,
Да шуршит сухой болиголов.
 
«Эй! Смотрите, что там серебрится
Между ив, стоящих вдалеке,
Это, верно, озеро искрится,
Или блики солнца на реке!
 
Шаг прибавим». «Я уж спотыкаюсь».
«Эх, нырнем в холодную купель!»
Мимо них промчался, отряхаясь,
От песка с водой большой кобель.
 
Пруд глубокий, камышом поросший
Перед взором путников предстал.
То-то будет отдых им хороший
У воды прозрачной, как кристалл.
 
Скарб тяжелый сняли с плеч устало,
Бросили одежду на песок,
Выпили глоток-другой сначала,
А потом – под воду, кто как мог.
 
Лишь чуть-чуть Подвижник припозднился.
Сполоснув водой свое лицо,
Над песком сырым он наклонился,
Зарывая Рябы-сан яйцо.
 
«Охладись-ка, полежи в песочке,
От тебя так и исходит жар.
Да и я уже дошел до точки,
Грудь в ожогах, словно был пожар.
 
День от дня пылаешь ты все жарче.
Скоро ли проклюнешься, птенец?
Ты светил небесных будешь ярче!
И волненья стихнут, наконец».
 
Искупались вдоволь, пообсохли,
Развели костер, чтоб суп сварить,
Из мешков крупы собрали крохи:
Истощились, что и говорить!
 
«Надо б рыбки наловить на ужин,
Ягод подсобрать, да и грибов.
Путь далек, кому ж продукт не нужен,
Так устроен мир, закон таков.
 
Кто не ест – протянет быстро ноги,
Кто не пьет – не проживет трех дней,
Эй, вставайте, голод на пороге,
Сеть сплести нам нужно поскорей!»
 
Все вскочили, принялись за дело,
Наломали ивовых прутов.
Время незаметно пролетело,
Час прошел и бредень уж готов!
 
Рыбы наловили две корзины.
Будет им отличная еда!
Лекарь подсобрал в лоток малины,
Что росла в лесочке у пруда.
 
Барсуки шныряли где-то рядом,
А потом явились и галдят:
«Там, направо, одичалым садом
Туты  вековечные стоят!
 
Вся земля усыпана плодами,
В рот положишь, съешь, ну, словно мед!
До отвала мы наелись сами.
Так скорей за нами, кто вперед!»
956
Расстелив плащи под деревами,
Принялись шелковицу трясти.
К сожаленью, этими дарами
Людям очень трудно запастись.
 
Ягода – нежней малины спелой,
Слаще груши, персика сочней.
Хочешь, собирай тутовник белый,
Хочешь – черный, что тебе милей.
 
Но, однако, земледельцы юга,
Научились ягоду сушить,
Чтоб зимой, когда бушует вьюга,
Растерев в муку, хлеба месить.
 
А друзьям сушить плоды не время:
Нынче здесь, а завтра – путь далек.
Почесав рукой с досады темя,
«Не наешься впрок» – монах изрек.
 
Что ж, когда окончена работа,
Можно полежать и отдохнуть.
Будет день, и старая забота
Поведет их снова в дальний путь.
 
А пока на берегу отлогом
У большого чистого пруда
Отдыхают путники с дороги,
Заманившей, к счастью, их сюда.
 
«Эй! Смотрите! В небе, что за чудо!
Да не там, глядите вот сюда!»
«Ничего не вижу я покуда».
«Лягушонок в небе! Вот так да!»
 
В синем небе, крыльями махая,
Стая уток серая летит,
Между ними, мама дорогая,
Лягушонок на пруту висит!
 
Скажем прямо, вид имела жуткий
Сцена над притихнувшим прудом:
В клювах прут держала пара уток,
А лягушка прицепилась ртом.
 
Словно рваный флаг она болталась,
Дергая ногами на ветру.
Как, она, бедняжка, не боялась,
Что с прута сорвется на лету?
 
Уток стая подлетает ближе.
Вот уж рядом, над прудом летит.
Опустились чуть они пониже…
Лягушонок вдруг как завопит:
 
«Это я придумал! Я придумал!
Словно сокол в небе я лечу!
Боже мой! Я падать и не думал!
Помогите! Гибну! Не хочу!»
 
Только рот раззявил лягушонок,
Как стремглав на землю полетел.
Словно глупый маленький ребенок
Он собой похвастаться хотел.
 
Со всей силы бултыхнувшись в воду,
Сразу прямо к берегу поплыл.
«Фух! – сказал он – сколько тут народа!
Из далеких стран я к вам прибыл.
 
Принимайте гостя». «Путь не малый
Ты проделал, надо полагать».
«Да, я путешественник бывалый,
Землю облетел уже раз пять!
 
Робинзоны там и Гуливеры
Мне в подметки, право, не годны.
Что они?! Лишь жалкие примеры,
За горой курганы не видны.
 
Да, скажу, я повидал немало,
Квак мой слышен был среди светил!».
Лягушонок закряхтел устало
И смущенно очи опустил.
 
«Просим, за назойливость простите,
Что толкнуло Вас на подвиг сей?»
«Верьте иль не верьте, как хотите,
Лишь любовь виной затеи всей».
 
«Да, любовь и подвиг неразлучны!
Тот, кто любит, горы повернет.
Без любви дни суетны и скучны,
Ночи стылы, словно горный лед.
 
Нам поведай, Лягушонок смелый,
О любви, что вдаль вдруг повлекла,
И подвигнув на большое дело,
Вознесла тебя под облака»
 
«Что сказать? Она была прекрасна,
И хрупка, как дивный мотылек…
А любовь моя росла всечасно
Словно горный талых вод поток.
 
Мать сказала: «Украдем невесту,
Над болотом встанет лишь туман
И закроет светло серым цветом
Звезд ночных уснувший караван».
 
Ночью к дому, где жила Дюймовка,
С матушкой прокрались мы тайком.
Подхватив скорлупку с девой ловко,
Тут же припустились с ней бегом.
 
«Мать, поставим ложе из скорлупки
На кувшинке розовой листке,
Чтобы было сладко спать голубке
От родного дома вдалеке».
 
«Как-ква-ква – сказала утром мама, –
Ты, сынок, прекрасен словно принц,
Все лягушки с нашего майдана
Пред тобою пали б сразу ниц.
 
И чего приспичило дурашке,
На такой жениться стрекозе?!
Думаешь, другой такой милашки
Не найти, объехав земли все?
 
Но для сына я во всем подмога.
Хоть невеста, скажем прямо, дрянь.
Ах, как сердце гложет мне тревога,
Ох уж, не по нраву все мне впрямь.
 
Ну да ладно, солнце сядет в воду,
Будем свадьбу пышную играть.
Позвала я множество народа,
Чтоб друзьям невестку показать.
 
Да не думай, нечем нам тут хвастать,
Стыд один, другого не скажу!
Познакомим, а иначе, баста,
Вместо мошки тут ее сожрут».
 
Деве поспешил я поклониться,
Матери сказав: «Не шелести!
Ты одна души моей царица.
Ну, а мамку старую прости.
 
Ты одна души моей царица,
На великий подвиг я готов!
Для тебя, прекрасная девица,
Наловлю я лучших комаров!»
 
Но она сидела и рыдала
(Притворяясь, видимо, слегка),
А потом взяла и убежала,
Охмурив зеленого жука.
 
С ним она фокстроты танцевала,
Песни пела и пила нектар…
Даже мама квакать перестала,
С горя у нее случился жар.
989
Я ж, несчастный, бросил дом родимый,
День и ночь под лопухом сидел,
Грезил ежечасно о любимой,
Вновь украсть, безумную, хотел.
 
Да недолго праздновал победу
Жук зеленый. Пробил его час!
Осенью к кроту, его соседу,
На постой она перебралась.
 
Вьюги, истрепавши ветви ивы,
В дуплах начинали завывать.
Мне в норе холодной так тоскливо,
Под корнями было зимовать.
 
Но зима не может вечно длиться.
Теплый ветер растопил снега,
Прилетели с юга снова птицы,
Затопили воды берега.
 
Я проснулся радостный и бодрый,
Полый планов новых, свежих сил,
И скорей с решительностью твердой
К норке за Дюймовкой поспешил.
 
Но судьба, чертовка, издевалась!
Как её удары вынес я?
С Ласточкой спасенною умчалась
Девушка в далекие края.
 
Тучей грозовой промчалось лето,
Дождь уже не в шутку зарядил.
А на юге веселится где-то,
Та, кого я всей душой любил.
 
Думал я: «Не быть тебе счастливой
Среди юга пламенных цветов!»
Вдруг гляжу, плывет большой, спесивый
Серый гусь… и … чудный план готов!
 
Я к нему с поклоном обращаюсь:
«Дядя Гусь, прошу меня простить,
Вот на юг к невесте собираюсь,
Ты б не мог собрату подсобить?»
 
Зашипел Гусь, выгнул свою шею
И за лапу ущипнул меня:
«Нет, таких желаний не имею.
Развелось здесь всякого ворья!
 
Квакают тут разные пройдохи,
Никакого нет от них житья.
Даже дворовые кабысдохи ,
Уважают серого меня.
 
А летать я вовсе не умею.
Нет мне дела до твоих хлопот.
Я питаюсь сытно и жирею.
И вообще полно своих забот».
 
Прямо скажем, вышла незадача.
Но приметив крякв невдалеке,
Не теряя веры на удачу,
Я рванулся к уткам по реке.
 
Подплываю, кланяюсь им низко,
«Как дела? – спешу у них спросить.
Далеко летите или близко?
Не могли меня бы прихватить?
 
Знаю край на юге вечно юном,
В нем страна озер, болот и рек,
В птичьем гаме радостном и шумном
Там с ружьем не ходит человек!
 
Лис там нет, лишь вечное блаженство.
Червяков в воде –  хоть отбавляй!
Этот край – земное совершенство,
Или проще – это птичий рай!
 
И лягушки там живут, не тужат,
Всюду есть отличная еда!
Аисты и цапли с ними дружат.
Не слетать ли нам, друзья, туда?!!
 
«Кря-кря-кря! Неужто, в самом деле,
Есть такая дивная страна!
Мы бы все там вечно жить хотели,
Только вот не знаем, где она»,
 
«Не беда, мне путь туда известен!»
«Так летим, чего еще нам ждать!»
«Ах, простите, сказ был неуместен:
В небесах лягушкам не летать!»
 
«Как же быть? Как отыскать дорогу
В столь теперь желанные края?»
«Дайте-ка, подумаю немного.
Эврика!  Решил проблему я!»
 
Как решил, вы поняли, конечно.
В миг взлетела стая в небеса
Я болтался на пруту беспечно,
Созерцая реки и леса.
 
Промелькнули пашни и озера,
Острова, заливы и моря.
Мы летели долго и нескоро,
Ибо тяжкой ношей был им я.
 
На лету, сменив друг друга, утки
Продолжали свой нелегкий путь.
Не давал им лишний я минутки
На речных просторах отдохнуть.
 
Был маршрут проложен прямо к югу.
Ночью, пролетая мимо звезд,
Как-то чуть не умер я с испугу,
Лапой, зацепив кометы хвост.
 
Долго ль, скоро ль, но всегда дорога
Выведет к заветному крыльцу.
А моя, петляя понемногу,
Привела к нежданному концу.
 
Облетев со стаей четверть мира,
Понял я, что дом родной милей,
Жизнь убогой может быть и сирой,
Даже там, где сытней и теплей.
 
Пусть цветут в болоте лишь кубышки,
Вместо ярких лилий теплых вод,
И квакушки, серые малышки,
Мой продолжат лягушачий род.
 
А Дюймовка лишь печалью станет,
Светом недоступной нам звезды,
Символом несбывшихся мечтаний,
Юности, любви и красоты.
 
Так решил и повернул обратно,
К дому я уже на полпути.
С вами было встретиться приятно
И в беседе время провести.
 
Утки отдохнули и в дорогу,
В край лесов, болот и стылых зим.
Птичий рай хорош, но понемногу,
Дом родной у всех всегда один».
 
Так сказал и крепко в прут вцепился.
Крякв взлетела дружная семья.
А отряд тихонько прослезился,
Строго между нами говоря.
 
«Да, – очнувшись, вдруг, сказал Тануки, –
Прямо Ливингстон  , ни дать, ни взять.
Станет дедом, расплодятся внуки,
Будет что на сон им рассказать