Парадигма

Смех стал болью моей жизни, не воспринятой всерьёз.
Вот я на пороге тризны: грим течёт от моих слёз.
Кто бы знал, как это больно — прикрываться им сейчас,
Словно маскою безвольной, рисовать улыбки вязь.
Всех смешить, давясь от горя, от диагнозов врачей
И играть чужие роли на исходе своих дней.
Цианид в стакане с виски завершает вечер мой.
Пусть никто не знает близко, что не так с моей судьбой.

; Тук-тук, можно? — робкой тенью проскочила внутрь она,
Та, что пряталась за дверью, дрессировщицей была.
— Что не так с тобой, мой клоун? Что за слёзы на глазах?
; Я лишь выхожу из роли, всё в порядке, не зачах.
; Ну, тогда налей мне тоже своего напитка чуть.
Вечер пятницы, похоже, всем нам навевает грусть.
Потянувшись вдруг к стакану, ловко сделала глоток.
Клоун не успел и глянуть и остановить не смог.
; Интересный вкус у виски. Он ирландский? Не понять.
; Ограниченный был выпуск, он был только для меня.
; И со мной не поделился б? Я ж с признанием пришла.
Только выслушай, мой милый, знаешь, я люблю тебя.

Слов последних еле слышно через хрип прошёлся звук.
С ужасом в глазах и мыслях задыхаться стала вдруг.
Клоун взвыл: «Зачем? Зачем ты это сделала, скажи?» —
Но в ответ он слышал хрипы умирающей души.
Боль пронзила его сердце, словно сотни острых игл.
Жить уж слишком не хотелось среди этих парадигм.
Взяв стакан, допил остаток, рядом лёг с той, что любил.
Знал, что срок для жизни краток, только умер не один.