Папина яблоня

    Нестройность птичьего сопрано, воскресный благовест вдали, под сладкой тяжестью шафрана согнулись ветки до земли,  в коклюшках веток  -  паутина, и день плетется кое-как, стоит плетеная корзина, наполовину в яблоках…  В траве, в садовой бочке, всюду избыток  райский, собирай и веруй в яблочное чудо, в необычайный урожай.

    Вот эту яблоню за домом я помню дольше, чем себя.  Отец рассказывал знакомым, что к середине сентября  (не этого, но через годик уж точно) будет нам пирог, все дело в правильном уходе.  И он ухаживал, как мог:  поил, кормил, зимой холодной ствол мешковиной пеленал… Увы, она была бесплодной, как Авраамова жена.

    Сад пережил пожар, щитовок, набеги выросших детей и переделку в духе новых ландшафтно-парковых идей.  Творцы в порыве вдохновенья хотели яблоню срубить, но для густой прохладной тени оставили.  И птицы вить в ее ветвях привыкли гнезда,  а папа в солнечные дни любил сидеть в шезлонге пестром в ее спасительной тени.

    Тот год, когда мы проводили отца, был яблочно богат.  Под слоем золотистой пыли тонул в осеннем солнце сад, со стороны усадьбы старой трезвонили колокола, и яблоня библейской Саррой воспрянула и понесла – согнулись ветки под плодами, не в силах с ношей совладать, а в доме пахло пирогами, а в сердце стала благодать.