Чудеса...

Чудеса в прямеющих вразрядку фонарях.
Светом света свету додают они, паря
над подушкой смога механизмов на колёсах.
Памятник Писателю ненужностью оплёлся –
он сидит на тумбе, бронзу копоти даря.
Тратят свет, прямея, фонари и тем горят.

Отгорожен город от себя водой реки.
Шумно – словно статуи играют в городки
и ведут подсчёт из жизни выбитых прохожих.
Медный Всадник на Сенатской аспидом стреножен.
Понижая небо мановением руки,
царь с лицом кошачьим раскидал, как пятаки,

крышки люков ради развлеченья тех, кто нищ.
Наигравшись, статуи кривляются из ниш,
сбрасывая пятна света фар автомобилей
на прохожих, ими же не выбитых. Постылый
памятник Вождю танцует степ или матчиш
на броне, ликуя, как пописавший малыш.

Путь лежит невидим, хоть его и указал
памятник Поэту. Исполинский, как вокзал,
дом в конце пути порталом хлопающим манит,
сжатый с двух сторон двумя казенными домами.
Прячась за косяк, струится света полоса,
а за ней ступеньки.  Не иначе – в небеса.