В глухом, земле завязшем перезвоне...

Посвящаю своим предкам,гонимым по староверчеству

Без устали смотрю на две стихии:
Огонь с водой – начало всех начал,
А потому о них писал стихи я,
В которых их с любовью вспоминал.

Согнувшись, с опустившими плечами,
Осунувшись лицом, не видя дня,
Я видел люди шли в страданьях и печали
В Сибирь на каторгу, «браслетами» звеня.

В глухом, в земле завязшем перезвоне,
В тоскливой осени, где смешана со снегом грязь,
На Иртыше, Амуре, иль обском затоне
Идут, с Рассей навсегда порвавши связь.

Поляны выжгут, пни в огонь сбросают,
Избёнки понастроят как-нибудь,
В амбары первый урожай стаскают
И потихоньку с миром  заживут.

Кто сам ушёл, кого пригнали по этапу
За веру старую, за перст, за бороду.
Не подчинились царскому сатрапу,
Не покорились, крест, храня в роду.

Их силой заставляли отрекаться,
Уйти от старой веры не смогли.
Ну, а когда им уже некуда было деваться,
Себя в тех избах заживо сожгли.

По Чумышу деревни разбросало,
Теперь уже едва ли вспомнит кто:
Давным-давно деревня Погорельская стояла,
Теперь же там Заречное село.

Как в Древнем Риме в землю уходили,
Страдая, мучаясь, зовя Христа.
По Чумышу в земле молельни находили
Там сохранились до сих пор места.

Видения всплывали, уходили,
Я голову откидывал назад,
Мне всё казалось, что о них забыли,
Когда мне снова слышался набат.

И топот лошадей, и ветер буреломный,
И гарь от изб, где люди жгли себя,
И слёзно-жалостливый стих псаломный
Несли куда-то к Чумышу меня.

Мне  батюшка сказал однажды в храме:
«Тебе, сын мой, я боль не заглушу.
Тебе скорей всего залечит раны
Трава, что лишь растёт по Чумышу».

Хочу вернуться берегам молельным,
Хочу вернуться к сограм и пескам,
Хочу вернуться к разноптичьим трелям,
Хочу вернуться к прожитым векам.

Но я не знал, отсюда мне однажды
Придёт пора, уехать навсегда.
Как говорят: в одну и ту же реку дважды
Войти никто не сможет никогда.

Я уходил, борясь с воспоминаниями,
Мне вслед рукой никто не помахал,
Забрав с собой дедов своих страданья
Я никого, ни в чём не упрекал.