Шмертуска моя

Всё началось с упавшей полки:
шлёп – ни с того и ни с сего…
и, подметая ваз осколки,
я вдруг наткнулась на иголки
из несессера моего.

Иголки… невидаль, какая!
И несессер не артефакт.
Да дело в том, что не брала я
их в руки с марта… или мая.
Но… – здесь они! И это факт!

А ведь должны быть в шифоньере,
чай не ходячие, небось…
Умом в «нечистого…» не веря,
всё ж поняла, по крайней мере –
что в доме ЧТО-то завелось.

И подтвержденьем, как ни странно,
стал мой «родной» автомобиль –
его клаксон запел сопрано.
А в ванной комнате из крана
вдруг полилась густая пыль.

Затем, в руках взрывались чашки,
съедала в клочья вещи моль,
и вяли ирисы, ромашки…,
и по спине моей мурашки
бежали сами, исподволь.
      
Довольно! Медлить не желая –
дня через два, а может, три –
с совком в руке и в меру злая,
у шифоньера замерла я,
услышав шорохи внутри.

Открыла дверцы, там… девчонка!
Дитя совсем. Как забрело?
Ни распашонки, ни пелёнки,
стоит себе на ножках тонких,
а взгляд буравит, как сверло.

Я к ней с инстинктом материнским,
с попыткой на руки поднять,
но чую, норов… сатанинский:
визжит и хрюкает по-свински,
и, по-мужски, ругает мать.

Да вдруг, как прыгнет мне на плечи,
царапнув горло по пути,
с азартом нанести увечья…
В глазах её пылали свечи –
мол, ты со мною не шути!

И рассмеявшись, как дурная,
скользнувши в угол, что змея,
она, в озноб меня вгоняя,
зло прошипела: – Я – родная…,
родная шмертуска твоя!

     Очнулась я в своей постели –
     уж за окном горел фонарь –
     и «важный гость» в «Вестях недели»,
     всем «мямлил», как, на самом деле,
     любим да мил наш государь.

     Я потянулась и зевнула,
     звук отключила: тишинааа…
     Но тут… халат упал со стула,
     с экрана «Вести…» ветром сдуло,
     а вместо диктора…, ОНА!

     – Привет! Очнулась, сучье вымя?
     Ко мне опять вернулся страх,
     но, вспомнив, всем святое имя:
     – О, Иисус Христос! Спаси мя! –
     я прошептала впопыхах.

     – Да не трясись же ты, ей Богу. –
     съязвила шмертуска в ответ, – 
     Готовься в Дальнюю Дорогу…
     тебе осталось уж немного,
     верь, от меня спасенья нет.

     И не надейся на пощаду.
     Какой бы ни жила судьбой,
     не сомневайся в том, что рядом –
     с верёвкой, пулей или ядом –
     до самой смерти… я с тобой!

     Увы! Перечить, ей не смея
     (не дай Бог, зверя разбудить),
     сложила всё в своём уме я…
     Да… невесёлая идея:
     Со смертью мне до смерти жить.

Летели дни в своём порядке,
жизнь в монотонной суете…,
а смерть росла, играла в прятки –
мне щекотала ночью пятки
и хохотала в темноте.

Её любимейшее дело –
за мной из зеркала следить:
не сохну ль я, не постарела ль,
скудеет ум ли, дряхнет тело
да… чем ещё бы досадить?

Бывало, липнет хуже сыпи,
ругая матушку мою,
кричит с истерикой на всхлипе:
– Ну, закури что ль! Водки выпей…,
порадуй шмертуску свою!..

Да не дрожи ты так, бледнея,
перешагни через черту…
и вникни в суть моей затеи:
чем ты становишься дряхлее,
тем я уверенней расту.

И запила… вино, сивуху.
Ругалась бранно с хрипотой,
рукоприкладство, оплеухи…
За год скатилась я в старухи,
в миг, оказавшись за чертой…

Той, за которой все законы
смешны, как суд, для мертвецов.
Начхать мне стало на резоны,
на совесть, честь и на иконы…
Начхать на жизнь, в конце концов!

     Вот очутилась на помойке…
     А где ещё, простите, быть?
     Лежу на выброшенной койке,
     в полуразрушенной постройке,
     мечтаю до тепла дожить…

     Вчера, на «мусорке» гундели,
     что, наконец, прошла зима,
     что март уже, кругом капели,
     и скоро праздник, в самом деле…
     Наш праздник, блин. Сойти с ума!..

     Чу! Слышу, что-то заскрипело.
     Я повернулась, поднялась,
     взглянула в угол… – о-бал-дела!
     Стоит трюмо… – моё! И – цело!
     А из него глядит та мразь.

     Лет восемнадцать ей – по роже,
     а по обличью (без вранья):
     бела, ухожена, пригожа
     и на кого-то, так похожа…
     – О, Боже мой! Да это ж – я!

     Не может быть! Мне дурно стало…
     озноб, туман, с трудом стою…,
     мне к ней шагнуть бы… шаг… упала…
     Сквозь шум в ушах я услыхала
     родную шмертуску свою:

– Ну, вспомни! С самого начала…
весна, любовь… ты понесла.
Гордясь, о девочке мечтала…
А та уж всё воспринимала,
формировалась и росла.

Ты скажешь: «Я его любила!»
А он?.. А он любил комфорт.
И из-за этого дебила,
не доносив, меня убила
ты, согласившись на аборт.

Ах, как же ты была упряма!..
Полна любовного огня…
Но он ушёл…, в итоге – драма!
…………………………………….
Ты слышишь, мама? Слышишь?.. Ма!.. Ма!
Мамуля! Слышишь, ты меня?!..
    
       (картинка из интернета)

Прекрасное Творение в тему от Эмилии Нечаевой:
http://www.stihi.ru/2019/07/10/3805

"Мамины переживания" в тему от Светланы Сёминой:
http://stihi.ru/2020/02/02/2479