не от мира сего

***
Немного заспаны глаза.
И угловата, и нелепа,
как первый утренний троллейбус,
который катит на вокзал,
где поезда спешат на юг.

А мне так хочется на север.
Там снег – совсем ещё не серый.
Цвет белый – средство от разлук
и пустоты бесцветных фраз,
что с безнадёгой вперемешку.
Цвет белый –  между нами. Между
прохладных пальцев… Всё о нас
я обязательно пойму…
Нам белый цвет зима оставит…
Он –  разноцветных радуг тайна
и тайна странствующих муз.
Там, на окраине зимы,
раскрасив в белый наши грусти,
вздохнём, проснёмся и… отпустим
всё то, что зря сказали мы…

***
Он в наглухо застёгнутом пальто.
Небрежно брошен сверху серый шарф.
А он-то для тебя сегодня кто?
Бродяга. Ухмыляющийся Март.
Ты утром улыбаешься ему,
спросонья трёшь глаза и греешь чай.
Погода за окном – такая муть,
опять взялась прохожих огорчать.

Тебе перечеркнуть бы тишину
и солнце разбудить касаньем губ,
поверить в разомлевшую весну,
впуская в дом её весёлый гул,
скормить пирог вчерашний голубям
и стрелки на часах перевести
к апрельским настроенческим дождям,
смешливо выводящим свой мотив.

Темнеет. Суетятся фонари.
Колючий шарф. Колючая щека.
А ты с душой его поговори,
скользнув ладошкой бережно в рукав,
о том, что проживёте, не беда,
пусть в голосе и слышишь холодок.
Не май пока. Всего лишь маета
застёгивает наглухо пальто.

***
И ни слова сейчас. Ни полслова, ни слова.
Если в городе Эн мне позволено сбыться,
значит, я убежать в этот город готова
и строкой замереть на открытых страницах
повзрослевших аллей и седеющих скверов,
на его площадях, в одиноких квартирах.
Он молчит, город Эн, он сегодня, наверно,
не от мира сего. Отключившись от мира
фонарей и стихов, суеты подвесенней,
он серьёзен, задумчив, а, может, бесстрастен.
Наблюдает меня, без надежды к спасенью.
Наблюдаю его и шепчу ему «Здравствуй»…
И ни слова сейчас. Если сбыться позволил,
значит, буду сбываться легко и построчно
в этом городе Эн.
Он и я – это двое.
Не от мира сего – мы, похожие очень.