Экспертный обзор. Антон Стрижак. Февраль-2015

Итак, мой вариант шорта:
 

ИРИНА РЫПКА «Знаю»
http://www.stihi.ru/2015/01/30/9424 отборочный тур БЛК
 
Прячет мальчиков уснулых белокурая война
в рукава своей рубашки, под раскаты канонад.
Наклоняет ухо к сердцу: "Спи, ребёнок, в рукаве,
лю-ли, лю-ли, лю-ли, лю-ли, начинай уже мертветь.."
Сповивает их метелью, пьёт последнее тепло,
ждёт, когда горячих, новых, привезут ещё с тылов,
и бордовые кармашки пришивает на себя,
чтобы мест побольше было для загубленных ребят.
 
Ночью кипяточек льётся по стаканам жестяным.
Знаю, мальчик мой вернётся, невредимым и живым.


Гармонично (если это слово применимо к произведениям на такую тему) сочетаются здесь эта самая тема, интонация и не размер даже, а ритм. Формально совпадающий с размером колыбельной песни, но очень тревожный в то же время.


БОРИС ФЭРР «Черновая зависть»
http://www.stihi.ru/2015/02/05/11974 номинатор «Решетория»
 
Т.Э. с благодарностью
 
Выходишь ты. Бухой - в давно.
И мир как будто заприметил
Очарование домов,
Их очертания при свете -
Чуть размороженной луны.
Ты замыкаешь сигаретой -
Теплицу: В горечи слюны -
Тепла частицу. И, согретый,
За тяжкой пяткой табака
Ты бродишь с чуткостью дантиста.
С особой нежностью, пока
Заснеженный трамвай, - дань чистым
(житьнескем) принципам судьбы,
Не заберет на остановке
Тебя. Как странно вносит быт,
Забытый паузой неловкой, -
Мужчина с сумкой на плече:
Кондуктор с дикторской улыбкой.
Уже и вечер не при чем,
Уже не лечится и глыбко
На дно зимы ложится ночь.
Ты собираешь мысли в кучу.
Мужчина пробует помочь, -
Как это трогательно-скучно.
И ты, счастливый, плачешь с ним
По совпадению сиротства.
И в том числе приходят сны -
От неизбежности и просто...
 

ИГОРЬ КРЕСТЬЯННИКОВ «Валил хохлатый снег...»
http://www.stihi.ru/2015/02/18/6755 номинатор «Решетория»
 
Валил хохлатый снег, густой, как из перины,
Разодранной в пылу ребяческих потех,
И тяжкий, будто тишь в палате карантинной.
Не очень-то веселый, прямо скажем, снег
 
Трамвай искал людей стеклянными глазами,
Натужно голосил, путь свой на рельсах мня,
Вдруг возникал рывком, как будто партизаны
Пошли за языком, ну, а нашли – меня.
 
Ну что же, так и быть,- я твой сегодня пленник,
В желудке жестяном Ионою трясусь.
Я расскажу тебе, как брату, напоследок,
Как призрачна любовь, как безнадежна грусть.
 
Судьба бежит за мной, в залепленные окна
Пытается взглянуть, по-сучьи заскуля.
Мелькает свет и тень, лишь рожица на стеклах
По-свойски подмигнет мне просто так, шаля…
 
Гони же, брат трамвай, в заснеженные дали,
Где торжество небес, где ликованье дня,
И где твои бока из усть-катавской стали
Морозны и чисты, как ангела броня.


Два стихотворения, близкие друг другу ощущением одиночества, даже пересекающиеся трамвайными путями под снегом. В оба трамвая герои попадают как бы не по своей воле ("заснеженный трамвай… заберет на остановке" и "я твой сегодня пленник"). Сама жизнь иногда тебя вытесняет, выгоняет с улиц, и садишься ты в первое попавшееся транспортное средство (как тут не вспомнить "не унывай, садись в трамвай, такой пустой, такой восьмой") и едешь куда глаза глядят. Вообще, на тему роли трамвая в поэзии двадцатого века написаны целые исследования, тема эта живая и интересная и близка мне, но вернемся к нашим трамваям.
Меня эти стихи при чтении захватили - что "Зависть", которая вся непрерывный текучий анжамбеман, что строгий александрийский "Хохлатый снег", и я физически почувствовал эти гудение и вибрацию, которые ощущаешь, сидя в брюхе железного зверя. И ощутил это щемящее чувство - когда едешь зимой в темноте в пустом трамвае до конечной и ничего уже не жаль.


АЛЕКСАНДР ШАПИРО «Когда она лежала легка...»
http://www.stihi.ru/2015/02/14/6510 номинатор «Вечерний гондольер»

***
 
Когда она лежала легка,
легка, потом тяжела,
казалось: медленная река
через неё текла.
 
Ей нравилось отдавать взаймы
реке, возлюбя врага,
свои пещеры, свои холмы,
покатые берега.
 
Тогда, приливами черноты
исследуя каждый штрих,
река смывала ее черты.
Или промывала их.


Очень точное стихотворение, образ схвачен от начала и до конца и гармонично развит. Каждая строфа опирается на глагол, это стихи, в которых происходит действие, и чтение которых занимает, скорее всего, то же время, которое занимают происходящее в них событие. Для стихов это прекрасная участь.


ДМИТРИЙ МУРЗИН «Чу! Вот прямая речь. Толкни и упадёт»
http://www.stihi.ru/2015/01/31/1876 номинатор «Термитник поэзии»

                Александру Кабанову
 
Чу! Вот – прямая речь. Толкни – и упадёт.
И кто её несёт? В Париже так не носят!
Да чтоб ей ноги в рот! А раненный в живот,
Наверное умрёт, лежит, морошки просит.
 
Смешав черновики и грязное бельё
В один тугой комок, стеная и рифмуя,
Чего ещё желать? Верните мне моё!
Верните мне моё, чужое сам стяну я.
 
Уже на языке мозоль себе натёр.
Анкор! Ещё анкор! Скрипи, телега-скрипка.
Как будто до сих пор сочится кровь из пор,
Повтор, ещё повтор! Учи меня, ошибка!
 
Раздвоенный язык, толкни прямую речь,
Как сифилитик сфинкс останется без носа,
Что из себя ещё такого корчит Керчь.
И кто в журнале «Шо?» не задаёт вопросов.


Наверно, такими и должны быть стихи об отношениях поэта с речью - поэт пытается играть с ней на равных и показывает, что не лыком шит, играя словами. Здесь автор принимает правила игры, задаваемые Кабановым практически в каждом его стихотворении и ставшие практически его фирменным знаком. Всегда интересно наблюдать за этой игрой, за этими теннисными мячиками смысла, которыми перекидываются друг с другом слова по воле поэта.


СЕРГЕЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ МИТРОФАНОВ «Обрыв над Волгой»
http://www.stihi.ru/2012/07/17/8756 номинатор Андрей Моисеев

N.
 
Обрыв над Волгою со свечками берёз,
С сосной над пропастью и с чередой полос
Кембрийских глин, корнями перевитых...
Белеет благородный известняк,
На берег выползает чёрный рак,
Потомок допотопных трилобитов.
 
Борясь с течением, гружёная баржа
Обходит бакены. Натруженно дыша,
Вдруг чистой нотой ФА разит округу.
Соборным эхом вторят берега,
Подхватывает ветер ХТК,
И волны сносят баховскую фугу
 
Под стены церкви у откоса на плече,
Где средь крестов собрание грачей
Уместно более, чем утренняя служба
(Церковный постсоветский ренессанс
Сомнителен, как опиумный транс)
И только колокол здесь водит с Богом дружбу.
 
Теснясь вдоль берега, в надежде на улов,
Бросает спиннинги колонна рыбаков.
Харон нетрезвый, стоя в отдаленье
С моторной лодкой, просит сто рублей
За перевоз туда, где клёв сильней,
Но не даёт гарантий возвращенья.
 
К баркасу брошенному «велик» прислонив,
Мальчишка с удочкой всё смотрит на обрыв
И видит – взявшись за руки, по склону
Бредут два человечка-муравья...
Ты помахала мальчику, а я,
Прислушиваясь к гаснущему звону,
 
Глядел за Волгу, вдаль, в распахнутом пальто,
С надеждой робкою увидеть в жизни то,
Чего нигде на свете не увидишь.
Чтоб, завершив наверх тяжёлый путь,
В твои глаза бездонные взглянуть
И как награду в них увидеть Китеж.
 
* ХТК – хорошо темперированный клавир.


Стихотворение было на грани непрохождения в шорт (из-за крайне сомнительной второй части третьей строфы и не только), но все же уговорило меня, вытащила его таки, как баржа, вторая строфа. Хотя весьма неровное, да.

 
 ТАТЬЯНА ЛЕРНЕР "Квартира на Рубежной"
http://www.stihi.ru/2013/02/12/11376 отборочный тур для резидентов БЛК
 
Я  двум каштанам под твоим балконом
молилась, –  с них-то  всё и началось.
 
Бельём казённым, пледиком суконным,
ковром –  там воду пил из речки лось, –
набором чайным в трещинах, кувшином,
в котором кипятильник обитал,
рассветным дальним воплем петушиным,
тремя томами  Маркса «Капитал»,
чем было ей, квартире на Рубежной,
гордиться? Только видом из окна.
 
Ты открывал балкон. Курил неспешно.
А я, оставшись в этот миг одна,
смотрела на каштаны в красно-жёлтом.
Считала  по затяжкам: докурил.
Не запирая двери на щеколду,
ты выходил, на поручни перил
облокотившись, листья рвал с каштана
и в комнату вносил осенний свет,
ронял его к ногам моим. И странным
мне не казалось, что суконный плед
усыпан весь признаньями твоими
в любви, в тепле, в желании, в тоске
бездонной. Ты моё чудное имя
ласкал, крутил-вертел на языке.
 
Срывалось имя, листья опадали
с кровати на пол. И шурша, шурша,
летели по Рубежной вдаль. А дали
не ясно было: листья ли, душа...


Стихотворение примечательно изрядным вниманием автора к деталям. Я часто вспоминаю пастернаковского "всесильного бога любви, всесильного бога деталей". И правда, так подробно можно видеть только сквозь призму испытываемых автором чувств, в попытке удержать все это в себе и никогда не расставаться. Стихотворение кинематографично - мы следим за взглядом автора, скользящим по нехитрым предметам обстановки, попутно одушевляя их ("кипятильник обитал"). В общем, несмотря на некоторые шероховатости ("воду пил из речки лось") и неясности (почему началось с каштанов?) - хорошо.
 

СЕРГЕЙ ПАГЫН «Всё хорошо, мой Лазарь, всё хорошо»
http://www.stihi.ru/2014/09/22/4342 номинатор международный поэтический клуб «Рифма»

***
- Всё хорошо, мой Лазарь, всё хорошо,
выпей вина и миндаля отведай,
видишь, желанный дождь, наконец, пошёл,
первый засушливым этим летом.
 
Лазарь встаёт и глядит в окно -
дети, смеясь, танцуют в сиянье лужи.
Только под нёбом горько, в душе темно,
только на сердце иней посмертной стужи.
 
- Что же мне снилось? Марфа была в слезах,
и виноград, плача, несла Мария.
Я обнимал их, в Марфиных волосах
видел пчелу…
Но были мне все чужие.
 
Белый козлёнок смотрит в проём дверей,
воды текут улочками кривыми.
Сон отступает…
Ближе, теплей, родней
небо, земля и всё, что на них и с ними.


Очень интересная тема, и правда - каково было вернувшемуся Лазарю? В стихотворении заявлена эта динамика возвращения к жизни, проступающей, как изображение на проявляющейся фотографии, но можно было бы еще добавить деталей не знаю, красок. Концовка скомкана, но тем не менее.


МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ ПУЧКОВСКИЙ «Левий Алфеев»
http://www.stihi.ru/2014/12/25/9690  номинатор Александр Измалкин
 
В воде закат – парчи алей,
Глубок и чист.
Бредет вдоль берега Матфей,
Евангелист.
 
Холмы Голан стоят стеной,
Тускнеет свет.
Давно остался за спиной
Генисарет.
 
Уходит Левий налегке
От здешних мест.
Там, над горами, вдалеке -
Сияет Крест.
 
Идти спокойно и светло
В ночной стране.
Лишь пара свитков да стило
В его мошне.
 
Ту ношу крестную свою
Он выбрал сам.
Ты - мытарь здесь, в родном краю,
Ты Вестник – там.
 
В сплетении ночных ветвей
Дрожат огни.
Идет по берегу Матфей.
А мы – за ним
 
Спешим, в потерянный свой рай
Тропу ища.
Как дети, держимся за край
Его плаща.


Симпатичная зарисовка, написанная легко и уверенно, без излишнего пафоса.


ЛАНА СТЕПАНОВА «Он и она»
http://stihi.ru/2015/01/11/503  квота Главной редакции (по итогам «народного выбора» в январе-2015)
 
Пока пылал закат краплаковый, а вечер землю остужал,
она, в комочек сжавшись, плакала. Ей было бесконечно жаль
растений, вянущих по осени, пса с колтунами на хвосте,
фасада в выбоинах оспенных, людских несовершенных тел...
Одно стремление тревожило: вернуться в свой далёкий дом,
и то, что ей держать положено, пришлось удерживать с трудом.
 
Гори, желание великое! Неопалимое – гори!
Она теперь уже не хныкала, а лишь стучалась изнутри.
 
Когда спустилась ночь бездонная, закрыли двери на засов,
тьма поглотила заоконная ряды соседних корпусов,
когда ползли минуты к полночи, затих дневной докучный гул,
когда в палатах переполненных народ болеющий заснул,
реальность, словно стенка, треснула, и что-то хлынуло в проём.
И, подчиняясь неизвестному, тогда он выдохнул её.


Больничная тема очень популярна в современной городской поэзии, что ж, это неудивительно - в больнице у нас оказывается очень много времени на размышления о том, что времени у нас, оказывается, очень мало. В больнице из-за соседства со смертью и болью, встречающей нас уже в самом названии заведения, обостряется чувство жизни и это не может не сподвигать на то, чтобы рассказать всем живущим о том, как на самом деле жизнь хрупка (и ваш покорный, оказавшись в этом безрадостном заведении, баловался чем-то подобным: "Больничный двор, облупленная лавка, фонтана прерывающийся плеск, с трудом одолевающийся Кафка, шприцы-антибиотики. Рефлекс собаки Павлова, когда кричат "На ужин!" Съев манной каши, отходя ко сну, я пятистопным ямбом неуклюжим живописую эту новизну", но, к счастью, так и не окончил). Больничная лирика - это уже практически целая традиция со своими канонами и более или менее обязательной атрибутикой. Во многих ее образцах, например, встречается слово "корпус" — оно, даже в том случае, если из начальных строк стихотворения непонятно, где происходит дело, тут же вносит ясность относительно места действия. Я все удивляюсь, до чего же подходящее название для больничных зданий — "корпус". Восходит оно к латинскому "corpus", что значит "тело" и от него же берет свое начало и зловещее английское "corpse"... Эмм, что-то я отвлекся. С большим или меньшим постоянством появляется в этих стихах душа, которая иногда как бы окидывает больницу взглядом сверху и которая в этом стихотворении является главным действующим лицом. В целом, весьма достойно.



Теперь - стихотворения, которые в шорт не попали и по поводу которых я хочу сказать несколько слов, если мое мнение кого-то интересует.


ЮЛИЯ ВЕРГИЛЁВА «точка невозвра»
http://www.stihi.ru/2013/11/22/11548  номинатор Татьяна Лернер
 
Здравствуй.
Да ладно тебе, не трусь. Я никуда уже не вернусь.  Время,  затягивая  петлю, снова свело нас с тобой к нулю.  Снова  – смотри  – и увидишь сам: вот мы –  расставлены по местам.  Вот мы –  вмурованы, наконец,  в нежную мякоть чужих сердец.  Не шелохнуться, не разорвав, чьих-то объятий, привычек, прав.  Не обернуться… 
Лети на свет.
Я обещаю сойти на нет.  Я и сейчас-то  держусь едва.
Что наша жизнь?
Слова..
 
Так что, мой ласковый, не взыщи –
Я  возвращаюсь варить борщи.
 
Здравствуй.  Дерзай. Покоряй миры.
Пой. Обгоняй. Собирай дары.
Правь.  Добивайся. Гори. Свети.
Не оборачивайся. 
Лети.
 
Всё ты получишь, о чём просил.
Дай тебе, Боже,
Сил.


Жизненная такая ситуация. Лирическая героиня расстается с... кем-то, потому что не судьба. Прости, мол, забудь и не обессудь. Не понравилось то, что стихотворение в основном топчется на месте - ну, это еще полбеды, люди часто не могут проститься и топчутся на пороге. С другой стороны, долгие проводы - лишние слезы. Не понравилось слово "наконец" - можно подумать, что эта ситуация была долгожданной. С другой стороны, может - отмучились наконец. Но мне что-то кажется, что мучение только начинается (слово "вмурованы" недвусмысленно на это намекает). Так почему "наконец"? Не понравилось то, что героиня, отпуская спутника, упорно талдычит - что ему дальше нужно делать и как жить. Не понравились небрежности. Вроде этих двух:
1) героиня обещает "больше никуда не вернуться", но тут же "возвращается варить борщи". Понятно, конечно, что сначала она имеет в виду "не вернусь сюда", а потом "возвращаюсь туда". Но как-то можно было же поаккуратнее сделать.
2) "вмуровывать" означает "закладывать что-либо кирпичами или глиной". Ну, то есть, твердым чем-то. Каменным таким. А тут - "нежная мякоть". Можно, конечно, привести триллион доводов, но, если бы было сказано, например, "вмурованные в сердца" без уточнений - я бы триллион раз согласился, но тут зачем-то подчеркивается, что мякоть у чужих сердец именно нежная и слово кажется неуместным.
В общем, для шорта многовато "но".


ОЛЬГА СТАРУШКО «Шампаны»
http://www.stihi.ru/2014/12/28/8019 отборочный тур БЛК
 
Кто там наступает? Привыкли. Уже не впервой.
И сорок второй на подходе. И фрицы. Какие тут шутки…
Здесь в толще скалы целый город живёт под землёй.
Здесь делают мины. И хлеб. Оперируют. Сутки за сутками.
 
Снарядами нас не возьмёшь, хоть из Берты пали.
Когда-то отсюда - из штолен, из недр Инкермана -
на башню Малахова камень добытый везли.
А после турецкой  - вино заложили в шампаны.
 
…Полгода войны: нескончаемых, тяжких боёв.
Волну наступленья отбили, но катит вторая.
Стираем в игристом вине и бинты, и бельё.
И раненых поим. Детей. Нам воды не хватает.
 
Когда-нибудь вы за столом, поднимая бокал,
глотнёте привычно шипучий напиток и даже
не вспомните тех, кто погиб под обломками скал
от страшного взрыва - всех нас, похороненных заживо.
 
До чёрного моря, до берега чёрной реки
осыпалась груда надгробных камней многотонных,
и несколько дней к ним бежали вина ручейки
и крови погибших - и всё ещё слышались стоны.
 
Вагоны снарядов из штолен и годы спустя
считают на сотни, тревожа здесь память земную.
Вторжений они не прощают.  И рвутся. И мстят.
И лишь виноградники к скалам рискуют - вплотную.


История  Инкерманских штолен, конечно же, исключительна. Но ее исключительность никак, к сожалению, не повлияла на это произведение, являющееся, по сути, попыткой стихотворного её изложения с добавлением некоторого пафоса. Как по мне - автор не справился. Эта моя дурацкая привычка проговаривать каждое стихотворение вслух когда-нибудь доведет меня до беды. Вот и тут: какие паузы ни пробую ставить, всё равно получается: "здесь делают мины и хлеб оперируют". Простите.


АЛЁНА АСЕНЧИК АЕФ «Когда наступает время»
http://www.stihi.ru/2015/01/04/5345  номинатор Тейт Эш
 
Когда наступало время тоски и вечера,
он, за день своё положенное избегав,
утюжил рубашки, бережно вешал на плечики;
все белые-белые, белей твоего снега.
Ходил, любовался. Мурлыкал под нос мелодии.
Следил, чтобы всё в порядке – любая малость:
ему так казалось, что он не один. И, вроде бы,
рубашкам тоже так нравилось и казалось.
Вздыхал, что его чудеса зарастают былями,
что люди свои проблемы решают "сами"...
Рубашки, впуская людей, шелестели крыльями.
Хранили, спасали...


Ну, вот, я теперь в точности знаю, как выглядит труд утюжащего рубашки, в которых рождаются люди. Спасибо. Но мне бы хотелось знать больше. Что он там положенное за день избегивал? Почему для него так было важно, что он не один? Почему его так тревожило, что его чудеса зарастают былями? Он человек какой-то, что ли? Непонятно. Вообще, мне за него обидно как-то. Автор попытался его втиснуть в какие-то человеческие рамки. И так видно, что у него хлопот полон рот, а тут его еще и в человеческие рамки втискивают. Авторы, щадите своих героев! Вы умрете, а им еще жить и жить!


ИРИНА ГРАНОВСКАЯ "Тихое"
http://www.stihi.ru/2015/01/04/5304 отборочный тур для резидентов БЛК
 
Стрелки часов нарезали на порции день,
В небе светило кренилось на запад, к закату,
И соскребая неяркие блики со стен,
Ветер кружил у окошка в седьмую палату
 
Где в тишине, наполняющей воздух свинцом,
Рабица коек зияла своей пустотою,
И санитарка, дородная, с красным лицом,
Истово мыла линолеум хлорной водою.
 
А за стеной, в кабинете, молчанье храня,
Над чашкой Петри, оскалившей зубья окурков,
Спиртом лечили печаль уходящего дня
Двое усталых, безмерно усталых хирургов.
 
И наверху, ускользнув от кричащих родных,
Не сомневаясь, что завтра все будет как прежде,
Бледные души двоих безнадежных больных
Плыли на крыльях еще не остывшей надежды.


Стихотворение, также посвященное больничной теме. Здесь возникает еще один атрибут — усталый хирург, который непременно курит и (или) пьет. Хирургов тут даже два. Зубы окурков, торчащих из чашки Петри, хороши, но. Меня смущает причастие "оскалившейся". Все-таки оскал подразумевает два ряда зубов — сверху и снизу. Чашка Петри нам может предоставить даже несколько рядов зубов окурков, но все они будут находиться только снизу. То есть, на оскал это не совсем похоже. Скорее можно сказать, что она "ощетинилась" зубами-окурками, но это тоже не совсем корректно, на мой взгляд. Ну что за "ощетинившейся зубами", правда? Органичнее будет, наверно, "ощерившейся" - не знаю, одним словом, я бы еще над строчкой поработал. Да, все бы хорошо, но я неуклонно соблюдаю придуманные для себя правила: пропускать в один шорт не более одного стихотворения на больничную тему. Так что нет, простите.


ЛЮСЯ ПИКАЛОВА «Последний переулок»
http://www.stihi.ru/2014/05/14/966 номинатор Борис Божков
 
              "если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла..."

В переулке «Последний», как написано на табличке,
[«Переулок Последний» — все согласно законам жанра]
Проезжали машины, заливисто пели птички,
Лена стояла, и Лена еще лежала.
 
Лежащая Лена — по факту же «тело Лены» —
Вызывало у Лены (духа?) совсем непростые мысли
Не из области «жизнь - скорый поезд» и прочих тоски и тлена,
А скорее «Что, всё? И куда теперь мы с ним?.»
 
Когда Ленин дед узнает о страшном горе,
(Света завоет, Шура вскрикнет, уронит спицы)
Он спокойно вздохнет и скажет себе: «Григорий,
За такое дитя как-то даже грешно молиться,
Ей не видать покоя и райских врат.
Некрещеные дети всегда попадают в ад".
 
А Светлана знает: ее ангел гуляет теперь по раю,
Где они и увидятся, главное в это верить.
Лучший друг же — безумный поклонник Фрая,
Видит Лену в Хумгате в поисках нужной двери -
Коридор Меж Мирами ей подарит волшебный угол.
 
Дима воздух хватает ртом, как выловленный осётр,
Говорит: «Никаких похорон и райского луга.
Лена. Не. Умерла. И всё тут».
 
/И Вселенная, словно змей, лезущий вон из кожи,
Рождает другой виток, близкий, но непохожий,
Где не оторвался тромб, и сердце ее не встало -
Лена вернулась к нему живой, усталой.
Там они будут жить долго в коконе мягком, словно овечья шерсть,
И уйдут друг за другом с разрывом в месяц и шесть/ 
 
Вариантов гора - есть еще шкаф со львом и просторы Шира.
Лена стоит в переулке, потому что пока еще не решила.


Многословно, много лишнего, особенно в первых двух строфах (возможно, это вызвано тем, что автор хотел рассказать поподробнее о несчастном случае, но не понял - как это сделать) и тем страннее дальше эти появляющиеся из ниоткуда и тут же исчезающие персонажи, к которым не успеваешь испытать совершенно никакого сочувствия.


АЛЕКСАНДР СПАРБЕР "Кустодиев. Масленица."
http://www.stihi.ru/2014/12/23/6093 отборочный тур для резидентов БЛК (квота Михаила Фокса)
 
Каждый год на Москве
в марте ли, феврале
повторяется снова и снова:
 
провожанье зимы,
и гульба, и костры,
и катание на Воробьёвых.
 
Всё  как будто навек:
этот визг, этот смех,
и мороз, и румяные лица…
 
На горе, под горой! –
и снежок молодой
всё искрится, искрится, искрится.
 
А под нами – Москва –
крыши да купола,
там, в домах, на столах деревянных –
 
ждут, томленьем полны,
кружевные блины,
да под водочку, да со сметаной!
 
Се шестнадцатый год.
Веселится народ
и гуляет, и пляшет, не зная,
 
что на сотнях голгоф
миллионы крестов
словно шерсть, из земли вырастают.
 
Что там будет потом? –
смерть, разруха,  содом –
нет, не с нами, конечно, не с нами!
 
И пока, и пока
жизнь сладка и легка
и блестит, и скрипит под санями.


В общем, описание беззаботной, праздничной, пышущей жизни в преддверии только автору ведомой войны. Было много раз, правда? Что же нужно для того, чтобы выделить этот стих из множества себе подобных? Какой-то необычайно яркий образ? Что тут может им стать? Уподобление вырастающих из земли крестов шерсти? Ну нет, мне так не кажется.


ХАЛИГ КЕРИМОВ «Посторонний»
http://www.stihi.ru/2012/06/11/5868 номинатор Юлия Данилова
 
Стоя у окна последнего этажа
онкологического диспансера,
он смотрел
на причудливо разросшиеся облака.
Так далеко от земли,
от людей,
так близко к небу...
Таким тёплым и родным
оно ещё не бывало.
Деревья в зелёных халатах,
заботливо окружив со всех сторон,
убаюкивали,
выкрадывая по старой привычке
последние мысли.
И только чайки,
словно стервятники,
кружили
в поражающем красотой танце борьбы
над местом,
где непостижимым образом
сходились параллельными прямыми
надежда и безысходность.


Нет. Я непреклонен. 1 шорт = 1 больница.
 

КИРИЛЛ АЛЕЙНИКОВ 2 «Камчатка»
http://www.stihi.ru/2010/02/11/1393 номинатор Юлия Данилова

Зима.
Камчатка.
Лапы кедрача.
Вулкан замёрз, но жив: жерлом сочится пепел.
Деревья молча стынут у ручья.
Ручей обледенел и обезлюдел.
Снега заполонили всё. Снега...
Снега повсюду.
 
Пар
стынет в горле.
Крик теряет смысл.
Он, как слепец, блуждает между сопок,
Ведомый эхом.
Напялив мешковину облаков,
Зияет небо наготой в прорехах.
 
Значенья кроются в следах зверей и птиц.
Их клинопись подвергнув расшифровке,
Крадёмся вслед.
Ружьё прищурилось,
прицелом зацепив
кусты шиповника.
 
Пустыня камня.
Пирамиды лавы.
В распадке угнездилась тишина.
Бродяжит ветер, зиму проклиная.
Вулкан немыслим.
Неосознаваем.
И грузно оседают облака.
 
Глашатай пустоты — витает ворон.
Разбрызгав ягоды,
шиповник дышит в снег.
Ольховник мёрзлый потирает ветви.
Затих овраг,
Застывшей лавы полон.
Пороша кроет росомаший след.
 
Камчатка – место истины.
Престол.
Познание себя. На что ты годен.
Простор безмолвен. Север распростёрт.
Здесь ближе Бог.
И грех здесь
первороден.


В целом, стих недалеко ушел от так называемой "пейзажной лирики" - набор видов, строфы в стихотворении можно переставить местами и ничего не изменится, начало и конец какие-то необязательные, можно было начинать до начала и еще говорить после окончания. Словно на экране показали несколько слайдов - какое-то время след на сетчатке остается, но вскоре полностью исчезает.


КУЛИКОВ «Закат сатанел»
http://www.stihi.ru/2015/01/31/1032  номинатор Татьяна Лернер
 
1
 
С востока над волнами крон, над причалами крыш
на запад летел одержимый движением стриж.
 
Закат сатанел, будто «Мэри» качнули бокал.
Над рейдом алело «морской», багровело «ВОКЗАЛ».
Закат сатанел. Загоралось окно за окном.
И вот уж полгорода дружно играло с огнем.
 
2
 
Там в горнах домашних без устали плавили медь. –
Там ужин пытались на жарких углях разогреть. –
Там олово золотом сделать алхимик мечтал
(вдали пламенело «морской», полыхало «ВОКЗАЛ»). –
Там пир пироманы устроили, оргию, гон. –
Там новые вирши слагал бесноватый Нерон. –
 
Над красным Амурским заливом, как золоотвал,
сиреневых туч бастион, догорая, мерцал.
 
3
 
И первые сумерки тихо на землю сошли.
И воздух дрожал над поверхностью теплой земли.
 
И ветер вычесывал божьих коровок из крон.
И город затих, будто в сети попавший бизон.
 
И лишь одержимый движением маленький стриж
летел над пучинами крон, над утесами крыш.
 
4
 
Болтая ногами, ни в грош не ценя жизнь свою,
сидел человек с банкой пива на самом краю.
И если в подъезд кто-то юрк, а из дворика шасть,
он сверху плевал, норовя непременно попасть.
 
В башке его мутно штормило, звенело в ушах.
Обрывки вчерашнего дико блуждали впотьмах.
 
И как бы он ни был в такие мгновения тих, 
никак не всплывало, а где же оставил он их.
 
5
 
Забыл в кабаке, опрометчиво сдав в гардероб?
А может, обрезали парии мрачных трущоб?
Иль в парке дремучем, скрипучем, как старый корвет,
Марию на них уложил, а проснулся – их нет?
 
Их нет – и в районе лопаток протяжно саднит,
когда сквозь икоту глотается гребаный «Пит».
 
6
 
А город вблизи и вдали, по верхам и внизу
насупился, точно готовится встретить грозу. 
 
События грозные зреют: какой-то мудак
на черном «Паджеро» уже что-то сделал не так.
Водитель автобуса руль крутанул не туда…
 
… А он в это время на крыше торчит, вот беда.
 
7
 
Под ним – ускользающий в темень колодец двора.
Над ним – храбрый стриж, говорящий: «Пора, брат, пора!
Мы вольные птицы»… 
 
8
 
… И вот он встает.
И делает шаг. И еще. И еще шаг вперед.
И, руки, как крылья, раскинув, стоит на краю
и тихо стрижу говорит: «Мать твою!..»
 
9
 
А стриж отвечает: «Так что ж ты, брателло, притих?
Никак не всплывает, а где же оставил ты их?
Забыл в кабаке, опрометчиво сдав в гардероб?
А может, обрезали парии мрачных трущоб?
Иль в парке дремучем, скрипучем, как старый корвет,
Марию на них уложил, а проснулся – их нет?
А тут неизвестно откуда возникший мудак
на черном «Паджеро» уже что-то сделал не так,
а парень в автобусе руль крутанул не туда,
а ты в это время на крыше торчал, как всегда…
И, руки, как крылья, раскинув, теперь на краю
стрижу, то есть мне говоришь: «Мать твою!..»
 
Не мать поминай. А отца. И отцовский завет:
- Пока не взлетишь – не узнаешь, крылат или нет». 
 
10
 
Какие-то тени сбегаются с разных сторон.
Слышны голоса: «Ты чего там?! Чего ты, Димон?!» 
 
Какая-то женщина воет истошно в надсадной тиши.
 
Закат дотлевает.
Как мессеры, кружат стрижи. 


Эпичная урбанистическая зарисовка, в центре которой опохмеляющийся герой, чей социальный статус остался для меня загадкой. Вроде как обычный такой парень, каких миллионы, но в тексте проскальзывают намеки на то, что пока он тут сидит на крыше, в городе и мире творятся всякие непотребства, кои он мог бы, насколько я понимаю, предотвратить. Летающий вокруг него стриж подбивает героя лететь с ним, цитируя Пушкина вкупе с автором этого же стихотворения, практически дословно повторяя 5 главку, перефразируя Евангелие и рассказывая герою о том, какие непотребства творятся в мире, пока он, герой, сидит тут на крыше. В конце концов герой с этой крыши сверзается.
Удачи автора тут борются в неравной борьбе с провалами. К удачам в первую очередь можно отнести пучины крон и утесы крыш и игру с "речным" "ВОКЗАЛОМ". А у меня, как у читателя возникли проблемы.
Во-первых, в связи с попавшимся в сети бизоном.
Сказать по правде, мои познания в области ловли бизонов исчезающе малы. Попытки ликвидировать этот пробел с помощью гугла ничем особенным не увенчались - мне лишь стало очень жаль этих величественных животных, которых истребляли с такой нечеловеческой жестокостью. В общем, насколько мне удалось узнать, ловили их не сетями. Взрослых бизонов тупо мочили, ловили же в основном телят при помощи лассо. Впрочем, может, коварный гугл и не раскрыл мне все карты.
"Ну, ладно, - сказал я себе. - Это, наверно, просто такой образ. Чего-то большого, сильного и буйного, в конце концов успокоившегося". Но воображение было уже не остановить.
Моему мысленному взору предстала прерия где-то на Канзасщине. Солнце клонится к горизонту, а усталый ковбой в пыльных сапогах, которого играет Джон Уэйн или, скажем, Генри Фонда, расставляет сети, изредка сплевывая.
Наутро он вместе с товарищем в исполнении, скажем, Джеймса Стюарта выходит в прерию и начинает выбирать сети. Всякую мелкую сволочь вроде кроликов и скунсов он, поплевав предварительно им на хвост, отпускает восвояси, а крупную добычу, вроде нескольких успокоившихся бизонов он оглушает рукояткой своего огромного сверкающего кольта, сваливает на повозки и уезжает, растворившись в клубах пыли.
В общем, сложности возникли у меня с этим образом. Неорганично как-то вписался бизон в сети и увел меня было далеко от места действия, но я вовремя спохватился и продолжил чтение.
Для того, чтобы у меня тут же возникли новые сложности в связи с тем, как главный герой претворял в жизнь свои акты мелкого хулиганства. Итак, он сидел на самом краю крыши, болтая ногами. И если кто в подъезд юрк, а из дворика шасть - он плевал сверху. (Непонятное уточнение "норовя непременно попасть". А для чего еще плюют? Чтобы промахнуться?)
Итак, кто-то юркает в подъезд. Наш герой, как и полагается, плюет. Но в кого? Ведь его предполагаемая цель уже юркнула в подъезд! Хорошо, допустим, он изучил модели поведения предполагаемых целей и по каким-то признакам мог понять, что кто-то собирается юркнуть в подъезд и плевал, так сказать, на опережение. Ладно, с этим разобрались. Но что делать с теми, кто из дворика шасть? Неужели, шастнув из дворика, человек все еще оставался в пределах досягаемости плевка? Вариантов может быть несколько. Например, подъезд является первым (или последним), дверь в подъезд находится рядом с углом дома, который одновременно можно считать выходом со дворика. Тогда, расположившись, например, на углу, можно проплевывать как зону входа в подъезд, так и зону выхода со дворика. Или, скажем, рядом с подъездом располагается сквозная арка, которую можно смело считать выходом из дворика и шастать в нее сколько заблагорассудится. Тогда, если занять стратегическую позицию посередине между дверью в подъезд и аркой, можно с равным успехом плеваться и в юркающих в подъезд и в шастающих из дворика. Правда, в этом случае придется к покидающим дворик применять ту же тактику опережения, поскольку, шастнув в арку, они опять-таки окажутся вне досягаемости плюющего.
В общем, немало времени я провел, высчитывая траектории плевка, сверяясь с типовыми планами домов в районе метро "Речной вокзал" (да-да, я знаю, что в тексте упоминается Амурский залив, но дело-то могло произойти в каком угодно городе, а район "Речного вокзала" я взял, так сказать, для рифмы), пока до меня не дошло, что я опять занимаюсь не тем, а главное от меня ускользает.
Я снова приступил к чтению, дошел до кульминации - того места, где герой встает, делает шаг, другой третий и… оказывается на краю. "Позвольте! - вскричал я. - Так ведь он сидел на краю! Даже ногами болтал! Это как же такое получается? Это что же - он встал, незаметно сделал три шага назад, а потом опять три шага вперед? Может, это произошло потому, что из-за коварного гребаного "Пита" его ноги уже не так верно ему служат? Он встал, его повело назад, но он решительно сделал три шага вперед? Но в тексте, этом подробном, обстоятельном тексте, ничего про это не сказано. Чего же автор недоговаривает?" И я настолько ушел в размышления о возможных обстоятельствах такого происшествия, что до конца еще не вернулся.
Я горячо поддерживаю и разделяю мысль о том, что чтение - это всегда сотворчество. Но не до такой же степени. Я еще раз хотел бы напомнить о том, что детали важны. Без деталей (или в том случае, когда они безо всякой на то нужды сами себе противоречат) картина разваливается, превращаясь во "взгляд и нечто", без них нет подлинности, которой сейчас так не хватает.
Спасибо за внимание, у меня всё.