24. Рассказ Гостя облака и дождя. Сказание о Коло-

 (Гость облака и дождя - странствующий монах)
 
«Ночь была, луна и звезды скрылись,
Молнии сверкали, небо раня.
Дождевые капли серебрились,
По листве деревьев барабаня.
 
Я шагал по узенькой тропинке,
Спотыкался и ругался громко,
Что промокли старые ботинки,
Как заметил деву-незнакомку.
 
Сев на камень, плачет безутешно,
А лицо руками закрывает.
Подошел я к ней тогда поспешно
И спросил, о чем она рыдает.
 
А девица зарыдала пуще,
Слезы льет, и мне не отвечает.
Уханьем сова ей вторит в гуще,
И вода в реке ей в такт стенает.
 
«Что случилось? Я простой прохожий…
О, не плачь, О-дзоту, я с тобою,
Помогу, коль ты идти не можешь,
Накормлю, укрою, успокою».
 
Повернулась тут ко мне девица,
И застряли в горле все вопросы:
Вам такие и не снились лица –
Мяч, как есть – ни глаз, ни рта, ни носа!
 
Прыгая по камням без разбора,
В ужасе скакал я, бедный странник,
По полям, оврагам, косогорам,
Сквозь колючий, словно еж, кустарник.
 
И вдруг вижу с фонарем монаха,
По тропинке брел он одиноко,
Мне кричит: «Куда же Вы, однако,
Речка там быстра, да и глубока!»
 
Подбегаю, сердце словно птица:
«Счастлив, Вас я встретить на дороге!
Здесь т-а-к-о-е, господин, творится,
Что мои помчались сами ноги!
 
Плачущую деву я приметил,
Подошел, приветствовал с поклоном,
Повернулась дева, месяц светит,
А лицо – мячом – ноппэрапоном!»
 
Он воскликнул: «Страсти то, какие!
Вы зачем пугаете монаха?
Шутки Ваши, господин, плохие,
Я и сам в пути дрожу от страха.
 
Ой, свело от ужаса мне ноги!
Посмотрите, что случилось, ладно!
Ах, не будьте Вы к монаху строги…
Поскорее! Что ж так жжет нещадно?».
 
Полу приподнял он у халата,
Наклонил фонарь поближе к икрам.
Даже если ты не трусоватый,
Все равно б от страха в речку прыгнул.
 
Там на икрах бешено сверкали,
Выпучившись восемь пар глазенок,
Крохотные ротики кричали:
«Кушать хочет маленький ребенок!»
 
Я тот час же прыгнул в воду с воем,
В речку-каву плюхнулся в мгновенье,
Будучи весьма обеспокоен,
Что ко дну пойду я от волненья.
 
Только нет, переплываю реку.
Берег крут. Вдруг вижу самурая:
«Рад помочь в беде я человеку!
Вот рука» – и выйти помогает.
 
«Ах, спасибо, за мое спасенье,
Век стараний Ваших не забуду!
Испытав большие потрясенья,
Я, как дикий зверь, мечусь повсюду.
 
Девушку за речкою я встретил,
Девушку с лицом ноппэрапоном,
А потом монаха заприметил.
По природы жуткому закону
 
На его босых ногах сверкали,
Маленькие злобные глазенки,
Крохотные ротики кричали:
«Есть пора несчастному ребенку!».
 
Я бежать пустился без оглядки,
На бегу от страха леденея...»
«Господин, взгляните мне на пятки.
Так сверкали или посильнее?!!»
 
Я взглянул… и наутек пустился,
Весь  дрожа  в болезненной истоме,
И в мгновенья ока очутился
У порога в славный чайный домик.
 
В домик чайный я вбежал и рухнул
Прямо на татами возле печки.
Черный кот испуганно мяукнул,
В очаге свивался дым в колечки.
 
Стоя у огня ко мне спиною,
Женщина в котле бобы мешала
И, качая тихо головою,
Видимо молитвы бормотала
 
«Госпожа, прошу, явите жалость:
Накормите путника, согрейте,
Напоите, обсушите малость,
Теплого сакэ скорей налейте.
 
Я служу у Цэнцурэна, принца,
Уж пять дней к нему спешу навстречу.
И во сне такого не приснится,
Что я видел в этот жуткий вечер!
 
Девушку за речкою я встретил,
Девушку с лицом ноппэрапоном,
А потом монаха заприметил.
По природы жуткому закону
 
На его босых ногах сверкали,
Маленькие злобные глазенки,
Крохотные ротики кричали:
«Есть пора несчастному ребенку!».
 
А потом мне самурай попался,
Вытащил меня из кавы-речки,
Мне сначала парень показался,
Малым добрым и весьма сердечным.
 
Я стоял лицом луны бледнее,
Что случилось, все поведал сразу,
Он спросил: «Вот так или сильнее?
У меня, считай, сильней в два раза!
 
В домик Ваш забрел я, слава Богу.
Позади ужасные страданья!
Утром снова надо мне в дорогу
С принцем Цэнцурэном на свиданье».
 
«Да в горах творится много дряни,
Всюду здесь бесчинствуют мудзины.
Не нашлось доселе мощной длани.
И куда девались все мужчины?
 
Отдохни здесь, путник, не тревожась,
Утро говорят, мудрее ночи.
А скажи, я на нее похожа?
Так похожа я или не очень?!!!»
 
Повернулась женщина… о, Боги!
Шар-лицо! От страха сердце в пятки.
Миг один и я уж на пороге,
И с горы сбегаю без оглядки.
 
Мчался я, кричал, как оглашенный,
Ветры словно стрелы рядом пели,
Но упал, как недругом сраженный,
Зацепившись за сучок от ели.
 
Да, свалился со всего размаху,
Слышно было – кости  затрещали.
Клочьями зелеными рубаху
Ветки на сухой арче качали.
 
Тут из туч грохочущих, сияя
Словно солнце предзакатным часом,
Появилась красотой блистая,
Жизни мать, сама Аматэрасу!
 
«Трус злосчастный, ты мой план нарушил!
Кто укажет принцу путь в селенье,
Где живет избранница-невеста
Та на ком моё благословление?!
 
Кто исправит ту несправедливость,
Что случилась в годы лихолетья?
Игры барсука, твоя трусливость
Повернули все вверх дном на свете!
 
Хоть сегодня я сердита очень
Все ж в спектакле роль тебе оставлю.
Поживи еще, твой путь не кончен.
На места свои я  всех  расставлю!»
 
Пролежал всю ночь я до рассвета,
Утром подобрали меня люди.
Хорошо, что было это летом.
Больше говорить о том не будем.
 
Только после понял, что мудзина
Мне в ту ночь в грозу в горах попался,
Это он, проклятая скотина,
Надо мной так подло измывался.
 
Шел я беззаботно по дороге
С принцем Цэнцурэном на свиданье,
Поломав из-за мудзины ноги,
Я богов нарушил начертанья.
 
Эй, сидящий тихонько в корзине,
Посмотреть хочу, каков ты с виду!»
«О, прости, обидчику мудзине,
И отбрось давнишнюю обиду.
 
Да, то я в случившемся повинен,
Но за это был сполна наказан:
Много лет страдал я на чужбине,
Путь домой мне строго был заказан».
 
«Что ж, прощаю, время лечит раны,
И обида тает понемногу…
А твои проделки, как ни странно,
Принца привели к Её порогу.
 
Дальше уж история другая,
Начинать рассказ сегодня поздно.
Посмотрите, ночка-то какая,
Свод небес, как шаль в алмазах звездных!»
 
Ночь минула, день, как миг промчался,
В небе, между темно-серых туч,
Серп, корабль лунный, показался,
На поля бросая бледный луч.
 
Чуть шурша под кровлею соломой,
Ветер доносил дыханье роз.
С соловьиной песню знакомой,
Наступило время светлых грез.
 
Вновь друзья собрались подле ивы
Слушать повесть о минувших днях,
И под плач цикады сиротливый
Свой рассказ продолжил им монах.
 
Он, почти всю ночь не замолкая,
Возле ив, усевшись на полено,
Вел рассказ, как девушка простая
Покорила сердце Цэнцурэна.
 
Как потом царь схоронил  подругу,
Там где клены старые алели,
Как она прислала весть супругу,
О дите в могильной колыбели!
 
«… Вот такое там случилось дело.
Смерть пришла, и дух прощай, прости,
А ее душа держала тело,
Чтоб ребенка своего спасти.
 
Да, любовь разрушит все преграды,
А коль это мать, то уж поверьте,
Что ее любовь к родному чаду
Крепче камня и сильнее смерти.
 
Вы хотите знать, что было дальше?
Жив ребенок, как его зовут,
Девочка была то или мальчик?
Что ж скажу вам, не сочту за труд.
 
Родилась там девочка на горе –
До сих пор она с рожденья спит.
Имя ей семья дала Мидори.
И печаль в сердцах у всех царит.
 
А другую дочь назвали Цуки.
Цуки – значит полная луна.
Может от сиротской горькой муки
Часто плачет и грустит она?
 
Наказали Боги, не иначе,
Цэнцурэна, друга моего,
Одна дочка спит, другая плачет,
Непонятно, даже отчего».
 
«Видишь, лекарь, будет тебе дело,
Двух принцесс ты должен исцелить,
Так что отправляйся с нами смело.
Вот и солнцу уж пора всходить».
 
Все сидели в грустном удивленье:
Сколько тайн на свете и чудес!
Волн речных бесшумное теченье
Потревожил легкий весел плеск.
 
Самурай как ото сна очнулся:
«Поднимайтесь, хватит отдыхать,
Мина ждет, чтоб муж ее вернулся.
Сколько можно время нам терять!»
 
«Да, конечно!» И в дорогу снова
Собралась компания идти,
Запах ветерок донес сосновый.
Что ж там ждет героев впереди?