Я русский бы выучил только за то...

Тряпка свернулась засохшим котом.
Холодильник урчаньем своим одарив,
Он в бессилии власти над белым листом
На поклон потащился в залив иль в Разлив.

Он хотел научиться писать или рвать,
Чтоб никто не задался вопросом "зачем",
Ну а вместо себя он подсунул в кровать
Отороченный мехом вальпургиев шлем.

На пути его лес поднимался дремуч,
И пустыня зыбуче звала на покой,
Но прищуренный глаз средь октябрьских туч
Вдохновлял, соблазнял и манил за собой.

И ментая хребтом, закалённым в веках,
В его горле стояла партийная злость:
Он предчувствовал ужас — увидеть в стихах
Эту длинную, мерзкую, склизcкую кость.

Он спешил, он летел как в грозу сухофрукт,
Посадив на хвосте семь разведок и шлюх,
Он готов был подвергнуться тысяче мук,
Только чтобы в покое оставили дух,

Чтоб науку постичь написания схем,
Чтобы каждый листок стал подвластен как бланк,
А из множества сверху дарованных тем —
Ни одной, без которой ложатся под танк.

Он проникся секретом, забросив лото,
Он прозрел и прозрел череду поколений:
"О! Я русский бы выучил только за то,
Чтоб на нём разговаривал Ленин!"