Глава 3. Алтарь

Дорогой алтарь – да что мне в этом?
Войну лишь победа дорога.
Но светились странным, страстным светом
Золото, каменья, жемчуга.

Что ж… я это вижу не впервые,
Только вдруг – как молнии раскат:
Три колонны, будто бы живые,
В пламени рубиновом дрожат,

Словно плачут нежно-жгучей нотой,
Запахом пустыни на ветру,
Жар… и в середине вьется что-то,
Только что – никак не разберу.

Покачнулся… но, держась за камень,
Подхожу чуть ближе… вижу я:
Кружит огнегривыми витками
Дерево, пружина… иль змея.

Стих в ушах привычный скрип телеги,
Льется песня, сладкая как мёд:
На ветвях в прозрачно-желтой неге
Птица золоченая поёт…

Видели б меня отец и мама!
Поняли б, наверное, без слов…
Тут побрел ко мне служитель храма,
Улыбаясь хитро, но не зло.

Песня стихла… удивясь немного,
Я спросил: зачем колонны – три?
“Повелитель, не суди нас строго! –
Был ответ – лишь сердцем посмотри:

Это ветры или грани света,
Стороны: и наша, и твоя…”
А четвертый столб? “Сейчас… он… где-то…”
Что ж… тогда четвертым буду я.

Встал в огонь… но… диво!... мне не жарко,
Не обжег манящий, жгучий юг,
И лишь птица принялась вдруг каркать
Звоном копий, скрежетом кольчуг:

“В сердце у тебя одна отрава,
Ни огня, ни правды… только ложь,
Всё уйдет: родные, память, слава,
Да и ты когда-нибудь помрешь.

Рана или хворь тебя изгложет,
Станешь плакать горше и сильней –
Повториться ничего не может
В круге грустных и веселых дней”.

Исказилась ласковая нота.
Что за голос мерзкий, что за вид?
Я бросаюсь, бью ее наотмашь,
А она – летает и кричит!

И от крика боль меня пронзила,
Смертью стрел изранили слова,
Из груди умчались воля, сила,
Встал я на колено… жив едва.

Золото померкло, скрылись лица,
Лишь она трезвонит всё страшней:
“Ничего не может повториться
В круге грустных и веселых дней”.

…

Будто бы закат тоскливо-бледный,
Отцветала мыслей череда:
Вспомнил детство… вспомнил край свой бедный,
Что оставил, верно, навсегда.

Нет в душе ни радости, ни боли,
И былое – будто за чертой…
Вижу: я лежу на вешнем поле,
Латы, шлем… и всё в крови густой.

Отстрадал, отбился и… отпелся,
Я сражался, жил… но я… погас,
Вдруг – удар, и шлем мой загорелся:
“Нет, не время уходить сейчас!” –

Чей же голос? Он мне ближе прочих,
В нем – секрет победы, шум дорог,
Но забрало рухнуло на очи,
Лишь душою я увидеть смог:

По лугам промчались наши кони,
Ну а мне… всё жарче, всё больней.
Кто сказал? “Пока ты сам не вспомнишь,
Не отвечу…что ж, гори сильней”.

Как смешно! Как глупо! Что за драма?!
Я ведь вам желал… желал… добра!
Тут я вспомнил девушку у храма:
Кудри… взгляд… и змейки серебра.

Плакала она, запястья выгнув…
Шлем открылся… чудо!... я спасён.
В тот же миг пружина, чуть подпрыгнув,
Унесла меня в волшебный сон.