осень, любовь и лапти

Опавших листьев шорох под ногой.
Порывы ветра – в них и вздох и стон.
То ворон, пролетевший под Луной,
в неверном свете –черною слезой,
крылом коснулся сиротливых крон
Упав с небес, осенняя прохлада
сквозь телогрейку в душу забралась.
Я что-то, долго говорил ей, и нескладно,
а ей всего хватило пары фраз:
«Тебя люблю, когда ты ни со мной,
когда ты далеко – в лесной глуши,
в одних лаптях – холодною зимой,
с небритым ликом и взлохмаченной главой
остервенело косишь камыши».
Она как лебедь белая парила
в плаще прозрачном из далеких стран,
по морю желтому, что осень нам дарила,
по морю красному моих сердечных ран.
Я волком взвыл на диск Луны скорбящей,
древесным мхом покрылся и корой,
стал черной птицей по небу летящей,
и закурил …. (птица была курящей),
закон ночи нарушив мировой.
Я нерв свой рвал, зажав кулак в кармане,
и кости перемалывал в песок,
вдобавок ногу о сучки поранил,
и как писал А.С. в своем романе:
«и лучше выдумать не мог».   
И я в одних лаптях - ушел в морозы,
ей на прощанье телогрейку подарил,
по камышам, в чернильный сумрак прозы,
в лаптях, с следами высохших чернил.
Окоченевшею от холода ладонью
обрывки фраз, затасканных сотру,
с дрожащих губ, отплевываясь кровью:
«в лаптях я жил – в лаптях и помру».

P.S. (прошло примерно около 10 минут)
Я шел в ночи, среди заснеженных полей,
слегка журил свою судьбу злодейку,
я видел дальний свет от фонарей,
как пальцы прорастали из лаптей,
и вспоминал … родную телогрейку.