Шевцовой Любке было б шестьдесят

Шевцовой Любке было б шестьдесят…
Космодемьянской – чуточку поболе…
Сейчас они в сырой земле лежат,
не видят мир, не ощущают боли.

Они – лишь прах.
Известны имена.
По карточкам знакомы их обличья.
В дни праздников великая страна
их вспоминает в городах столичных.

А на Руси – забвенье.
Тьма и мгла.
В мирских заботах люди водку глушат.
Лишь за музейным холодом стекла
увидеть можно тени дней минувших.

Нет, никому проведать не дано,
за что он гибнет, скромно или громко.
Грядущее – всегда погребено.
Грядущее – зависит от потомков.
 
Грядущее пустынно и мертво.
Но верное надеждам и заветам,
в потоках крови тонет существо,
ничто не изменяя на планете.

Ах, если б знать, отпущена зачем,
для нужд каких от первых дней рожденья
любому жизнь? – тогда людской бы тлен
не делался простым лишь удобреньем.

Пласт на пласте.
И крест возле креста.
И некуда от обелисков деться.
В чем жизни смысл?
В чем жизни красота?
Ах, если б путь к ним указали с детства…