Черная быль

Спустя тысячи дней после взрыва…
Искалеченная Ганкаджима*.
Продолжаются похороны без людей.
В цинковых ширмах прячут свидетельства дней.
Умирать здесь умеет и даже бездушный  –
Чей-то дом, целый город, эпоха. Так нужно…

Никому не раскрыли все главы Проклятья,
Пряча под кружева колыбели Распятье.
Где  апрельское небо не казалось чужим,
Чем-то страшным и грязным, ворующим жизнь.

Мир брезгливо отверг  эту язву на теле.
Мир так много писал «Нет беды, в самом деле…»
Не годами, не словом, ничем (вам понятно?!)
Не стираются атомно-красные пятна!
Не излечиваются и не воскресают,
Снова жизни не строят, забор не ломают!
Нерушимая Черная быль – шрам на лицах,
Клякса черная, рана двадцатой страницы.

К лицам, что любовались сиянием взрыва,
Позже смерть  приходила такой же красивой?
Улыбаясь как дети, тянули к ней руки
Переливчатой, яркой, медлительной муке.
Ни один не ушел. До сих пор.  Где-то вместе
Как сиамские Некто в том брошенном месте.

Город как Квазимодо? Смертен, но не настолько.
Осужден умирать, тлеть один потихоньку.
Запрещающий знак как клеймо отчужденья.
Здесь не замерло, а заржавело мгновенье.
В помутневшие окна, где свет не зажжется
Никогда, никогда больше  жизнь не вернется.
Осиротевших квартир устремленные взгляды
Ждут своих, что остались бродить возле Ада.
И единственным домом   чернобыльских душ
 Остается одна Прокаженная глушь.

Ганкаджима – заброшенный японский мертвый город на острове Хашима.