Весна!

О, Весна! О, Весна! О Великое Таянье льдов
На Великой Реке, и Явление  Жизни из снега
Пред очами небес стебельками прошедших годов
И молоденькой Мглой, обновленного мартом Побега.
Где маральника куст, словно пламя ночного костра,
С язычками листвы и скелетом обугленных веток,
Подставляя бока, налетевшим с Востока ветрам,
Пригорюнившись, ждёт от Великого Таянья лета.
Чтоб раздавшись Зарёй в ярко-розово-алых тонах,
Пчёл своих напоить молоком облетевшего мая,
И уснуть до Весны, что лишь будет, цветком на волнах
Этой Светлой Реки, тень мою и твою обнимая.
Но пока еще лёд толщиною с увесистый кол,
Шебаршит у скалы отрицанием мартовской стужи,
И маральника куст, приподняв лишь на йоту подол,
По колено стоит в обозначенной Временем луже.
И Весна не Весна, лишь стемнеет и снова январь,
А на луже - стекло с хрусталём обездвиженной хвои,
Где младая луна, словно тусклый у дома фонарь,
Отражаясь, блестит и собакой соседскою воет.