На заоблачном фронте

В одном чёрно-белом городе на исходе ночи
Взгляды дырявят небо, бомбы дырявят улицы
Кровоточит
Самое нежное тело,
Которое просто мира хотело.
Хотело любви и ласки, с прямой спиной жить, не сутулиться.
Вот тело выходит на улицу,
Готовит объятия всем окружающим людям
И говорит: « Люди,
Давайте добрее будем;
Давайте друг друга любить, доверять, улыбаться».
Тело наивное, тело радо стараться;
Вымыло руки, лучшее выбрало платье,
Да только никто не хочет к телу идти в объятия.
Мечется взглядом. Взгляд выбирает хромого.
Тот, отойдя, огрызнулся: «Не видишь? Хромой!
Найди для объятий другого.
Намучаешься со мной».
Давит боязни прищур: « Не ласка, небось, а жалость.
Проваливай, тело, отсюда». Да и что ему оставалось?

Город у нас большой, не суди табун по хромому, –
Наивное тело двигалось дальше, наивно веря закону.
За поворотом – самый красивый в городе чёрно-белом
Жал сигарету пальцами, тротуар посыпая серым.
Рот расползался в ухмылке, брови взлетели выше оправы:
«Уважаемый, спрячьте объятия. Достопочтеннейший, Вы не правы.
Не подобает высшему свету с прохожими лобызаться.
Сузьте улыбку, руки сложите и переставайте стараться».
Тело учила мать не сдаваться, тело выросло твёрдым,
Честным, настойчивым, не горделивым, но по-достоинству гордым.
С крайней надеждою, с верой в людей, озлобленных и тщеславных
Шло, приближаясь к толпе разношёрстных, на деле – предельно равных.
Там, с края площади, умный стоит и преграждает дорогу.
Тело, как крылья, раскинуло руки.
Умный же их понемногу
Смял, утверждая: «Всему есть предел. Со старта его не увидишь.
Зачем мне такая дорога, в конце которой окажется финиш?»

Тучи клубились, дымились, сгущались, готовили что-то громадное.
Тело всегда было твёрдым, но вдруг стало как хлопок ватное.
Битое временем, шедшее к людям сквозь феврали и стужи
В землю колени воткнуло, крича: «Человек человеку нужен!»
С потом и кровью слёзы катились на шею да по лицу.
Смотрели хромой, красивый и умный. Бог очень любил эту троицу.
Сидел, отвлекаясь на вечную негу, от вечного солнца жмурился,
И вот
Взгляды дырявят небо, бомбы дырявят улицы,
Где когда – то ходила жизнь, а теперь лежит только тело,
Которое просто мира хотело.
В нём когда-то жил человек, но душа его улетела
На заоблачный фронт, во забвение.

Ты спросишь: «Что за стихотворение?
Могла бы хоть ритм постараться выжать».
Дорогая, когда падают бомбы, главное – выжить.
Любовь, отнюдь, не война,
За героизм не дают медали,
И если хоть кто-то плачет –
Значит,
Все проиграли.

В том городе жил человек – единственный среди тел,
Который не просто мира, который любви хотел.