21. Сны героев. Сказание о Коло-сане

Путь их пролегает через город,
Все устали, ноги отдых просят.
Дождь струится ручейком за ворот,
Гром гремит, и ветер мусор носит.
 
На гостиный двор бегут бродяги:
«Нам бы обсушить свои одежды.
До костей промокли мы, бедняги,
Не лишайте на тепло надежды.
 
День другой тут отдохнуть решили,
Отоспаться под надежным кровом.
Мы и так достаточно спешили.
Поживем-ка здесь на всем готовом».
 
Отвела им комнаты хозяйка,
Расстелила толстые татами,
Принесла закуски: «Налетай-ка!
А с постелью разбирайтесь сами».
 
Сны прокрались незаметно в души,
Кружевом сплетая дней тревоги:
Мотылек над Самураем кружит,
Тихий плачь – стон бивы-недотроги.
 
Голос нежный…  это песня Мины,
Что звучала той порой далекой:
«О, скорее! Жду тебя, любимый,
Торопись, мне так тут одиноко»…
 
Стая галок пролетает с криком.
Жар огня, рассветы и закаты.
Будда с желтым и капризным ликом,
Наклонившись, требует расплаты:

«Ты, монах, немало лет, постился,
На одной ноге в костре пылая,
Так зачем же в этот путь пустился,
Взятые обеты попирая?!!!
 
Не придет отступник к совершенству,
Жаль веков потраченных напрасно,
Лишь подвижник обретет блаженство,
С Буддою сливаясь беспристрастно.
 
Жизни нить твоей пустой и грешной
Обрываю я рукой своею…»
«О, великий! Не губи поспешно,
За ЯЙЦО душою я болею.
 
Уж полгода, как оно мне в руки
Отдано и, верь мне, не напрасно,
Что полгода материнства муки
Я терплю, поверь мне, ежечасно.
 
Перед курой Рябой я в ответе,
За ту жизнь, что скорлупой сокрыта.
За нее отдам я все на свете,
А моя… моя  давно разбита».

Ярый, молодой, бык полный силы
Носится, как тень по полю боя.
Враг бежит. Разверстые могилы
Принимают павших здесь героев.
 
Возвращенье. Дом сгоревший д;тла.
Ни души… да хоть помрите сами!
Над прудами вековые ветла
Машут сиротливо рукавами.
 
Преданный друзьями, позабытый,
Нелюбим и никому не нужен,
С сердцем безнадежностью разбитым,
Он бредет и воду пьет из лужи.
 
Кура, Коло-сан, Монах, Тануки, –
Вот друзья – семья – души обитель,
Словно дети милые иль внуки!
С ними счастлив я, как небожитель.
 
Ночь и ветви сакуры под цветом.
Лунный диск в таинственной печали
Катится по небу, зыбким светом
На волнах пруда чертя скрижали.

Тень барсучья меж кустов мелькнула:
По стволу ползет, по ветке ломкой,
И луна вторая вдруг сверкнула,
Вся в лучах, как в паутине тонкой!

О, восторг блаженства созиданья!
О, свеча для мотыльков – искусство!
На твоем костре себя сжигаем,
Чтоб в других пылали наши чувства!
 
…Холод, ветер и полет безумный!
А потом тепло. Вдруг жар и крики:
«Бабка, нашу печку разорвало!»
Боже ж мой! Какой же он великий!»
 
Где страна и в ней тот дом родимый,
Тщетно вспомнить и понять пытаюсь.
Кто, какими силами гонимый,
В этом мире странном я скитаюсь?
 
Есть ли смысл жить разумной булке?
Где окончу век я свой злосчастный?
Может скоро в темном переулке
Скушают меня, раззяв на части?
 
Вон мелькают двое. Или трое?
Нож сверкнул. Как ноет сердце тяжко.
Что меня так сильно беспокоит?
Что гудит так больно, так протяжно?
 
Что за звук ворвался вихрем в уши?
Веки не разнять, мелькают мысли:
То набат  сзывает мертвых души.
«Коло-сан, ну поскорей проснись же!»

Соскочили все, понять не могут,
Где они и что здесь происходит,
Отчего набатом бьют тревогу,
Враг напал или лавина сходит?