Оранжевый уровень опасности. 8 марта

     Павел Юрьевич взглянул на календарь и, протянув  удивлённое «да-а-а…», с сожалением отметил по себя, как быстро летит время; зима промелькнула незаметно, вот уж и 8 Марта «на носу».  Поздравлять знакомых женщин считалось для него не столько обязанностью, сколько ответственным включением в процесс,  не совсем творческий, но, без сомнения, весьма приятный.
 
     Он взял ручку, лист бумаги и составил список родственниц, подруг, бывших одноклассниц и просто приятельниц, которых тоже не хотелось оставлять без внимания. Обладая природной чуткостью и проницательностью, он знал наверняка, что для каждой женщины получить от него несколько слов с тёплыми пожеланиями означало проявление  к ней уважения или душевной привязанности.

     Павел Юрьевич обхватил ладонями большую кружку с горячим чаем, погрел руки, а затем бойко, с необыкновенной легкостью его пальцы заметались над клавиатурой. Мысли неслись, опережая одна другую, приятное волнение подсказывало нужные слова, высокопарные строки не казались слишком пафосными, ведь всем давно понятно, как важно в жизни иметь «крепкое здоровье, оптимистичное настроение, благополучие и успехи в делах»… Заключительными аккордами в каждом поздравлении приписывалось искреннее пожелание «Любви, Счастья и Весны!»
 
     Воодушевлённый  выполнением нужного, полезного дела, Павел Юрьевич с удовлетворением вычёркивал из списка имена и фамилии тех, кому направил поздравительные письма.  Некоторым дамам, в знак особого расположения, он прикрепил к сообщениям красивые фотографии с проклюнувшимися из-под снега весенними крокусами или подснежниками.

     Последней – не зачёркнутым пунктом – стояла Люсьена Анатольевна,  давняя приятельница, с которой он случайно нашёлся в Одноклассниках и потом  делился общими воспоминаниями о студенческих годах и весёлом времяпрепровождении, проживая в одном институтском общежитии. Казалось, то счастливое время юности автоматически уравнивало прежних друзей, сокурсников, так как  все они, в положительном смысле, как говорится,  были «мазаны одним миром».

     Каждый разговор с Люсьеной неизбежно начинался: «а помнишь? а помнишь?..» Говорили часами – эмоционально и увлечённо, и не требовалось  наводить никаких мостов, искать  пути-дорожки к сердцу друг друга; взаимопонимание и симпатия возникли сразу, без особых усилий.

    По непонятным причинам радужное настроение внезапно пошло на спад. Как будто  посреди солнечного дня небо над головой закрылось тёмным зонтом. Павел Юрьевич почувствовал себя озадаченным и растерянным. Смятение и беспокойство постепенно закручивались в огромный столб, словно торнадо. «Прямо какое-то штормовое предупреждение!» –  самоиронично подумал он. Слова рассыпались, как семечки из разжатого кулака: «желаю крепкого здоровья, успехов в делах»… нет, лучше – «здоровья, весеннего настроения, благополучия», нет, всё не то…

   Захватив кружку, он прошёл на кухню, выплеснул в раковину остатки чая и налил холодной воды. Несколько больших глотков немного остудили  жар. Павел Юрьевич подошёл к окну и прижался коленями к горячей батарее. Почему женщины  так требовательны к внешним проявлениям знаков мужского внимания? А ещё лучше, если эти знаки – в денежном выражении – для жён, в подарках повышенной стоимости – для милых сердцу подруг и только некоторые из них, способны почувствовать настоящий кайф от душевного разговора «за жизнь» и вместе, «по полной программе» познать все радости дружеского общения… Люсьена, он точно знал, относилась к последним.

    Павел Юрьевич смотрел в окно, с интересом наблюдая за двумя прилетевшими воробьями. Устроившись на ветке друг напротив друга,  они громко защебетали, явно выясняя отношения. Это было похоже на настоящие семейные разборки. Потихоньку ссора утратила накал страстей, а затем и вовсе угасла; как-то разом наступило  примирение.  Один из воробьёв, видимо, – «он» –  бочком придвинулся к подруге; так они и сидели, безмолвно взирая на закатное солнце, которое широкими мазками уже красило небо в чайно-золотой цвет, предвещая окончание долгого суетного дня…