Горькая правда, известно, лучше сладкой лжи

Весьма занятно, между прочим,
Скажу я это не впервой,
Этой чудесной дивной ночью
Поговорить с самим собой;
Поговорить с листом бумаги,
Не сочиняя длинной саги,
Задать себе один вопрос,
Который в передачу внес
Швыдкой - известный нам ведущий,
Я предлагаю часть прослушать.

О лицемерии словесном,
Тогда, коль не ошибся я,
В пылу, жару противовесов
Велась средь них дискуссия.
А главным был Борис Борщевский,
Как правдорубец тонкий, резкий,
С Татьяной он беседу вел
Писателем больших новелл.

Всего, конечно, я не помню,
Включил не сразу я канал,
Но для заметочки напомню,
Что от Устиновой слыхал -
Кажись, она всем говорила,
Что лицемерие, вестимо,
Только тогда, когда с корыстью
Льстец подключает хитрость лисью,
Намереваясь, нагло лжет
Для избавленья от забот.

В этом согласен я премного.
Корысть и лесть - суть пьедестал
Для лицемерия утробы.
Еще бы больше я назвал,
Но не считаю это нужным,
Не важно, что сейчас простужен.
Здесь полно, точно, без изъяна -
Устинова произнесла Татьяна.

Другая фраза ее речи
Меня затронула стрелой.
Я б пропустил ее беспечно.
Мне это, право, не впервой,
Если б она не показалась
Мне близкой к правде, значит, малость.
Словом, тесать всем резко правду
Не дальновидно, не забавно,
А по малейшей мере, глупо.
Все, что запомнил я оттуда.

Я попытаюсь молвить сжато,
Хоть это мне дает с трудом
Назвать всех аргументов пакты,
Но ограничусь правдой слов.
Льстец, лицемер - не объективен,
Он может нравится льстецам,
Но по прошествии противен
Тем же, которым он солгал.

А правдорубец правый, тонкий,
(Опять же, не обычный хам,
Который дробит на осколки,
И превращает речь в бедлам)
Через какой-то срок предстанет,
Здесь не открою больно тайну,
Как будто знал он наперед.
И по прошествии народ
Уже склоняется к разбору
Почти любого его слова.