но та ли я?

произведение без жанра

«хочу делать людей красивее».
© Н.Б.
I

Этот город словно и был построен только для того, чтобы отуманивать человеческий разум, загрязнять души людей пылью. При этом город хотел заглушать внутренний голос каждого человека своим ежедневным шумом. Однако, без сомнений, в нём были и такие места, где ничего подобного не происходило. Там располагались дивные небольшие пруды, по которым плавали вечно беспокойные утки или возвышались казавшиеся величественно-грозными чёртовы колёса, возле которых без устали слонялись детишки, жизнерадостно смеясь. Изо всех сил отпрыски сдерживались своими родителями. Именно там природа будто тихонько горевала о том, что кратковременный лёгкий дождь заканчивался.
Иногда город контрастов, порой город как город. Заблютузился, заинтернетился. Его постройки красивы, но он ужасен диктатом своего стиля жизни; великолепен и знаменит во всём мире, но в глазах многих своих жителей такой бездушный, серый и угрюмый. Но что может быть лучше для современного человека, чем развитая инфраструктура и хорошие условия для проживания? Были бы только деньги, а они в мегаполисе должны быть, притом в немалом количестве.
Я мало что знаю о больших городах, я боюсь их, я не хочу быть в них, микрофонить о них тоже нет желания, но к ним непреодолимо тянет. Там следует побыть хотя бы день. Но не всю жизнь: это было бы слишком тяжело. Однако ходят же люди со своими недожизнями или пережизнями. А я только хотел бы приходить в одну из многочисленных, таких же одинаковых квартир, холостячить, слушая только городскую симфонию и глядя на великолепный вид из светящихся окон и на макулатурщину в своём столе.
А что стало с самим человеком, его душой, мыслями, чувствами? Неужели в городе люди в большинстве своём такие открытые, добрые и честные, готовые помочь? Разве это не было бы полноценным чудом? Да, да и ещё раз да. И вот такой была она, чьё имя настолько красиво, что его можно повторять много-много раз в забытьи и в здравом уме. Ната. Наталия. Натали. Сколько ни образуй вариантов этого имени, любой будет чудесным.

II

Вне всяких сомнений, она очень устала. Сидит, отдыхает от бесконечного потока людей, жалующихся на боль, а на самом деле ещё даже не успела выпить чашку бодрившего кофе или съесть что-нибудь, пусть даже очень лёгкое. Обычному человеку, посмотревшему на девушку, стало бы очень жалко её. Стало бы жалко этих милых, слегка побледневших щёк, этих серо-зелёных глаз, которые закрывались только часов на пять, чтобы отдохнуть и потом взвалить на себя эти непомерно тяжёлые мешки. А ведь эти мешки под глазами опять придётся замазывать. Жалко стало бы и немного сбившихся, чёрных, как смоль, волос и этих дрожавших губ. Если бы человек был слепым, то он почувствовал бы её усталость, услышав полный грусти вздох, а если бы был глухим, то увидел бы выражение на лице, вызывавшее глубокую печаль.
Да, ей точно следовало отдохнуть хотя бы день. Но она не могла даже думать об отдыхе. Её работа не подходила ни под одну из существующих, если только под профессию косметолога, да и то с большим трудом. Делать людей красивее и, следовательно, счастливее, убирать травмы безо всякого операционного вмешательства – это и была её профессия. Профессия души, профессия сердца и величайшая способность, уникальная в своём роде, в которую никто не верил и не поверил бы, не побывав у Натали в салоне, – вот из-за чего девушка была вечно уставшей. Её магические, по сути, руки убирали шрам, ожог и любой другой дефект только одним касанием. «Странно», – подумаете вы. «Нет, не странно!» – отвечу я.



III

А что тут странного? У каждого есть какие-то способности. Способность надоедать или создавать музыку, способность не вовремя появляться и способность рисовать или петь. Да много ли чего придумали люди! А Натали могла, коснувшись человека, избавить его от любого дефекта на теле, предварительно увидев, как он этот дефект получил. И ничего – многие шли к ней, верили в неё, не зная, что всё, что было ей дано, пришло от мамы, из детства, из ласковых, бурных стенаний моря, его объятий. Недалеко от моря родилась она, жила возле него, радовалась, бегала, не подозревая о событиях будущего. Всего лишь какая-то маленькая птица со сломанным крылом на берегу, одно касание Натали – и пташка улетела здоровой, как старая жизнь, как старое мировоззрение.
Детство. Всё так необычно. Даже её, эту милую черноволосую девушку сложно представить заброшенной в детство, когда знаешь её уже повзрослевшей и не такой наивной. А тогда? Она и тогда была смешной, каталась на американских горках, мечтала обо всём, о чём только можно было мечтать. Эти навязчивые идеи не давали Натали покоя. Именно в мечтах можно было купить себе крылья и летать где угодно или стать русалкой и быть ещё ближе к морю, раствориться в нём, соединиться с ним.
Время шло, Натали умалчивала о даре, копила свою силу вплоть до переезда в большой город. Она, может быть, забыла о своей способности, но мегаполис всё заставил вспомнить. А где-то ведь до сих пор лежит её лист, старый и слегка потрёпанный, а на нём написан её гимн ушедшему детству:

Я хочу убежать подальше,
Я укрыться хотела в краю,
Где мамуля кормила кашей,
Обустроившись в личном раю.

Эх, весёлое время – детство:
Ничего никогда не гложет,

Волшебством там хочу согреться –
Это так на меня похоже.

Я скучаю, Чёрное море,
В моём сердце бушует тоска.
Я мечтаю пройтись по полю,
Где ступала босая нога.

Где мне мама сказки читала,
И луна освещала окно,
И во сне я потом летала –
Это было давным-давно.

Я теперь и не жду волшебства,
И закрыло мне детство дверцу.
В жизни взрослой теперь я одна,
Никуда от неё не деться.

Да, это написала именно Натали, просто кто-то тихонько переделал строки и отдал опять ей, чтобы девушка помнила, как душа рвалась к поэзии, сейчас она не очерствела, а просто находится под завалами. Красота природная, красота душевная – всё это так успешно гармонировало в ней, делало девушку выше других.

IV

Страшное случилось когда-то осенью в этом городе. Натали шла домой своим обычным маршрутом, как вдруг какой-то маньяк напал на неё. Приставив нож к её лицу одной рукой, он требовал денег, думая, что у неё их много, забирал её сумочку второй рукой, охваченной тремором. Его заметили, а злость преступника оставила отпечаток на милом лице Натали. Только в больнице, когда боль прекратилась, девушка взглянула на себя. Висок – щека – шея – верхняя часть груди. Такой маршрут теперь наметил себе шрам. Порез был не такой глубокий, чтобы лишить её жизни. Хорошо, что этот больной человек был не настолько силён, но только одна мысль о том, что какой-то железкой он исковеркал молодость, заставляла любого, кто услышал эту историю, желать только скорейшей смерти этому мерзавцу. Маньяка схватили, судили. Он был приговорён к пожизненному заключению. Теперь Натали таким же пожизненным наказанием казался этот долгий шрам. Долгий, как очередь в больнице, как лезвие того ножа, как часы попыток избавления от этого шрама. Долгий, как сама жизнь.

V

Теперь у неё есть свой салон. Там можно приобрести красоту, второй шанс, новую жизнь. Способность усиливалась. Когда девушка ехала с другом в общественном транспорте, она ещё не могла понять, что всё опять повторится, как с птицей из детства. Случайно коснувшись руки друга, она как-то рефлекторно, как будто делала это когда-то раньше, глубоко вдохнула и словно уснула. Какие-то смутные картины вырисовываются в голове: её друг, став младше лет на семь, получает ожог, нагревая воду для того, чтобы согреть холодные ноги сестры, больше никого дома нет, родители где-то далеко, пьянствуют. Какое-то невероятное свечение заставляет инстинктивно зажмуриться, но Натали открывает глаза. Первое, что она видит, – лицо её испуганного спутника, смотрящего то на свою руку, то на лицо девушки. Люди вокруг странно косятся, но молчат. Она вроде бы как упала в обморок, но долго лежать уже не собирается, хочет выйти на следующей остановке.
– Постой, меня хоть подожди, – только и слышит она от шокированного друга, прорывающегося за ней сквозь автобусную толпу.
Вот и остановка. Двери открываются, холодный воздух ударяет Натали в лицо. Ничего не понимая, она видит только протянутую ей белую салфетку. Только теперь она чувствует липкую, железного вкуса жидкость, которой зачем-то вздумалось течь из её носа. Вытирая салфеткой кровь, она слушает сбивчивый рассказ друга:
 – Я сначала вообще ничего не понял. Потом вижу, что твоя рука как будто к моей руке приросла. Чувствую жжение такое лёгкое. Потом ты меня отпускаешь, падаешь. Смотрю: на руке ни следа уже от моего старого ожога, а у тебя кровь из носа пошла. Что это вообще такое? Как ты это сделала?
Она сама ничего не понимает. Не сказав другу ни слова, она просто уходит, оставив его, обескураженного, мучиться в догадках. Поправив платок так, чтобы не было видно шрама, она словно плывёт дальше среди всех этих людей. В голове никаких мыслей, только желание поскорее уснуть. Она всё объяснит, просто не сейчас.

Теперь вот сидит и очень устала. Устала безнадёжно, так, словно усталость бросила все дела и занялась только ею. Хорошо хоть подруга помогает в работе.

VI

Наталия ненадолго уснула. Шум работавшей аппаратуры преобразовался в шум моря. Она опять лежит на пляже, морская вода щекочет её, а вокруг совсем мало людей. Всё как она любит. Сон как явь, она всё чувствует, хочет подняться, бежать к воде, но ноги словно ватные. Наконец она всё-таки добежала и уплыла далеко от берега, попала к гостеприимным волнам. Странно, но девушка всё равно может дышать. Как русалка, которой она мечтала стать в детстве. Хочется тонуть, но этого не допускает чья-то сильная рука, которая хватает её за одежду, и от этого Натали просыпается.
– Устала, бедная, – сочувственно говорит подруга, – идём, тебя уже ждут люди.
Сон ещё как будто остаётся вместе с ней, летнее солнечное тепло ещё как будто задержалось на теле, но впереди – рабочий день и не оперируемые традиционной медициной дефекты. Люди получили их из-за несчастных случаев или по другим, не зависящим от них обстоятельствам.

VII

Наступила зима. В городе ей не особо радуются люди, такая пора года в больших городах – как будто чужеродное, хоть и закономерное явление. А она с радостью ушла бы к зимнему волшебству. Ей нужны были всего лишь нетронутые застенчивые снежные ломти, а там уже можно было постоять с подругой, попить кофе или даже просто подурачиться, играя в снежки, либо просто наблюдать за падающими колкими хлопьями. На душе тогда так спокойно, нет ничего городского и постороннего. Как будто не надо куда-то возвращаться, нет никаких дел, никакой работы.
Из всех достижений цивилизации у Натали есть только телефон. А вот и он уже звонит: вторая подруга просит девушку приехать в салон, очень нужна её помощь. девушка надевает платок, напоследок смотрит на зимний пейзаж и уходит.
Понадобился час – и она уже в салоне. Возле кабинета сидит мужчина лет пятидесяти, с бородой, в камуфляжной одежде. Взгляд его полон боли, губы его как будто давно уже не улыбались и вообще забыли об улыбке. Сгорбленная его фигура вызывала непомерную жалость у Натали уже в самом начале. Хотя нет, что-то совсем не так. На лице у посетителя был большой поперечный шрам, расположившийся, как клеймо, прямо посреди. Этот человек, увидев Натали, отвернулся на секунду, провёл рукавом по лицу и заговорил:
– Дочка… приехал вот… помоги, прошу! Спасу уже от всего этого нет.
– Идите за мной, пожалуйста, – только и слышит в ответ несчастный.

***
– Уже долго с этой хворобой живу, дочка, лет десять как, – рассказывает мужчина, сев на кушетку. – Сам-то я лесником работаю, издалёка к тебе приехал. Слыхал, какие ты чудеса делаешь, и сам счастья решил у тебя попытать. Сильно стал болеть этот мой рубец. А что уродует – так это ничего, на людях не боязно показаться, да и работа ж у меня такая тем боле. Ты уж помоги мне, дочка, для поликлиник-то этих денег не соберёшь, да ещё и скажут, что нельзя, мол, убирать шрам этот, а ты вон как всем помогаешь. Убери уж его мне, а я в долгу не останусь. Чай, денег-то у меня мало, однако ж и лесники иногда не лишними бывают. Пригожусь, верно, и тебе. Может, потом разбогатею и поблагодарю по-людски. Поможешь?

Сколько же эмоций переполняло Натали, когда она слушала этого простого человека, которому нужна такая же простая и потому счастливая жизнь. Выслушав, она спросила только:
– Скажите, что случилось? Как появился шрам?
Лесник, казалось, будто был и готов к такому вопросу, но всё равно слегка вздрогнул:
 – Сынишка-то мой со мной тогда жил. Баловник тот ещё был. Лес я ему весь показал, и он его как свои пять пальцев знал. Любил бегать по лесу-то. Да вот иду его когда-то искать, окликаю, да слышу хруст: дерево падать где-то собралось. Иду быстрее, да смотрю: это ж сынок мой стоит, да под самым тем местом, где то дерево. Не шелохнётся проказник мой, глядит на деревцо-то. Уж сколько я ему кричал, а он как и не слышит. Что есть мочи, добежал я до него и оттолкнул от места этого поганого, однако сам оступился, упал – и мне аккурат по лицу стволом ударило. Богу до сих пор спасибо каждый день говорю, что не насмерть дерево меня забило, а иначе расплющило б лицо, остался б сынок сироткой. Так вот в ближайшей больнице наспех заштопали и отправили домой. Теперь, куда ни сунься, всюду деньги большие нужны. А где ж они у меня? Всё сыночку отдаю, он у меня сильный и умный хлопец, в город уехал учиться. А я что смогу, сделаю тебе: дома строить могу, ягодок, грибочков у меня полно. Только помоги, дочка, прошу.

Последние слова лесника вырвались вместе с невольными слезами, которые мужчина быстро смахнул рукой.

– Прилягте, пожалуйста, – изменившимся от комка в горле голосом проговорила Натали.
Мужчина неловко лёг, плечи его иногда подрагивали. Подбородок его выдавался вперёд, руки он сложил крестом у себя на груди. «Как будто умирать давно собрался», – невольно подумала девушка.
– Только ничего не бойтесь, я попытаюсь помочь, – двигая стул ближе к кушетке, промолвила она.

Натали коснулась шрама, в голову ей как будто ударил свежий лесной воздух. Её посетитель говорил правду, она опять переживала эти события, они казались ещё ярче. Крик, ребёнок и падающее дерево. Удар леснику по лицу как будто пришёлся по ней. Свет. Такой невыносимо яркий свет. Тянет за собой. Но нет, внезапно всё прекращается, Натали чуть не падает в обморок.
Открыв глаза, видит знакомый салон, а вместо постаревшего от горя человека перед ней сидит помолодевший на несколько лет мужчина без шрама. Теперь он плачет без стеснения, прислонившись к её руке, силится что-то сказать, но ничего не выходит.
Наконец, справившись с собой, без устали повторяет только два слова: «дочка» и «спасибо». Эту неустанную череду слов прерывает Натали:
– Идите, пожалуйста. Только не вздумайте мне платить!

Буквально выпроводив за дверь ещё ничего не соображавшего лесника и отдав ему его котомку, Натали быстро побежала к раковине. Кровь брызнула из носа, шла около двух минут не переставая. Лечение оказалось таким тяжёлым, что даже её собственный шрам начал болеть. Срочно отдыхать!

VIII

Люди готовы платить за красоту. В разные времена, в разные эпохи девушки и женщины стремились к прекрасному. Ради обладания красотой не страшно было умереть и стоило жить ценителю этой же красоты. Все любят эту категорию – стоит это признать и перестать себя обманывать.
Она тоже хотела избавиться от шрама, единственного свидетельства того страшного дня. Но это было невозможно. Врачи в больницах только разводили руками, сама себя она тоже не могла избавить от ужасной метки. Это клеймо оказалось настолько въевшимся, будто в нём была собрана вся злость мира, никакие касания Натали не приводили к результатам. Шёлковый платок был защитой от косых взглядов, согревал холодными ветреными днями, но его нельзя было убрать, хоть и очень хотелось.
Натали относилась к тем, кто был красив в любом случае. Даже её шрам делал её красивее. Но стоило попробовать сказать об этом ей – и сразу можно было бы получить мощнейший отпор, так как ни одна девушка не поверила бы в эти слова.
У неё было достаточно поклонников как до трагедии, так и после, многие принимали её только такой, какая она есть, и это было абсолютно искренне. Она сама привыкла так делать, понимала, что за человек перед ней. Прошлое не всегда можно было назвать хорошим. Тогда, влюблённая до безумия, она была готова на всё ради одного человека. Один поцелуй, от которого всё подкосилось, всё как будто ушло в небытие, был переломным моментом в истории её жизни. Признание в этом тому, кто ей нравился, всё разрушило, объект её влюблённости постепенно исчез. Может, после этого и обострилась тяга у Натали видеть реальность и людей без прикрас – кто знает. Знает только она, но никому и никогда не скажет правду.
Всё впереди! В её жизни должен появиться такой человек, который разожжёт чувства настоящие, тот человек, которого и следовало бы сделать счастливым, ведь любовь не растрачена, её захочется подарить, но только не сейчас. В данный момент некому. И незачем, ведь это никому не нужно, как бы парадоксально это ни звучало.

IX

Счастьем для Натали был её дом. Только там ей было хорошо как никогда и нигде. Город из окна седьмого этажа привлекал её только ночью. Тогда ей хотелось прокатиться на мотоцикле, можно было посидеть на балконе с бокалом вина, всё казалось лучше, чем могло бы быть, можно было спокойно пройтись по улице, не опасаясь, не стесняясь косых взглядов и не боясь маньяков. Ночной мегаполис принимал её такой, какая она есть.
Счастьем было всё в её доме: мама, брат, лучшая подруга и даже кошка.
Мама, милая мама. Сколько слов можно сказать о том, как её любишь, сколько действий потребуется, чтобы выразить эту любовь. Любовь мамы ни с чем не сравнится, это даже не требует каких-то объяснений. Мама – святость, высшая любовь и самый главный человек в жизни любого.
И Натали любит маму, непослушного брата, близкую по духу лучшую подругу и маленький и жизнерадостный комочек шерсти.
Счастьем всегда была возможность приготовить дома всяческие вкусности и выпить вина, а иногда и виски. Такое благополучие и было для Натали счастьем, настоящим, живым, искренним и добрым.
X

Её салон приобретал размах. Очередь росла, дикое желание избавиться от недостатков не давало людям осознать, что Натали была одной такой и никак не могла поставить своё лечение на поток. Всем нужна была помощь. Она лечила ребёнка, упавшего на асфальт, бабушку, оттаскивавшую непослушную девочку от ехавшей машины, парня, повредившего ногу на стройке. Она лечила всех, кого только могла. Но не себя. Ещё не поддавались лечению и злые люди, получившие свои шрамы, ожоги и другие дефекты по собственной глупости. Они врали, что делали это во благо. Но такое лечение не зависело от самой девушки. Только прикасаясь к таким личностям, она тотчас же убирала руку, её как будто ударяло током. Натали только сообщала, что ничем не может помочь. Многие реагировали на такое известие бурно, многие просто уходили или умоляли попробовать ещё раз. Но это не приносило результата: плохие люди просто оставались ни с чем.
Натали давно умерла бы от кровопотери, если бы не устанавливала время лечения логично. Из-за возрастающего количества людей всегда приходится вводить правила. С очередным прикасанием к человеку она отдавала ему часть жизни, и, кажется, этой жизни могло бы не хватить.
С введением правил появилось и больше махинаций, люди превратились в хитрых обманщиков, желая только избавиться от неприятного дефекта. Они стали злоупотреблять добротой девушки, их рассказы о полученных травмах не соответствовали действительности. Посещавшие салон люди были коварными и злыми, добрых же, по-настоящему заслуживающих исцеления, пожертвовавших собой ради спасения другого, уже не стало. Натали приняла необратимое решение.
XI

На следующий день салон был пуст, а на двери был прикреплён документ следующего содержания:

Справка о прекращении деятельности салона.

Настоящим Владелец ОАО «Красота» (далее – Владелец) подтверждает, что 09.09.2013 г. в соответствии с договором на поставку услуг красоты был окончен срок действия лицензии салона. По состоянию на 08.09.2013 г. задолженность перед сообществом «Добрые люди» по указанному договору отсутствует.

XII

Беспредельная и волшебная лёгкость захватила Натали полностью и бесповоротно. Она сделала всё что смогла, а впереди – поездка домой. Сказать, что она этого очень ждала, – ничего не сказать. Она грезила, рвалась, как буря, мчалась в мыслях. Туда, обратно, к источнику своего детства и веселья. Всё позади. А теперь собраны вещи, девушка скоро вернётся к морю. Она не хотела и не могла так долго ждать, на губах уже был солёный привкус воды, в ушах шумели волны, а волосы обнимала вода.
Неужели ожидание получения желаемого лучше, нежели само желаемое? Никогда этого не понять, как бы ни хотелось. Хочется всё и сразу. Из того, что тебе вообще можно получить, и того, что тебе действительно нужно.
Для Натали восемь часов поездки оказались просто невыносимо долгими. Так всегда случается, ведь так работает психология. Вот оно, впереди, что-то блестящее, сверкающее и большое. Море! Та безудержная стихия, которая была всем для Натали: счастьем и любовью, тем, что длится вечно и не сможет исчезнуть.
XIII

Нет, она уже даже ждать не может, когда приедет и зайдёт в дом. Только машина остановилась, как Натали просто побежала к морю. Всё было таким родным. Не раздеваясь, она просто бросилась в море, не желая видеть больше ничего и никого. Ласковая тёплая вода гостеприимно приняла её, и Натали поплыла всё дальше. Ещё слышались окрики матери, но где-то далеко позади. Обернувшись, Натали увидела маму, которая махала руками, но вдруг ощутила, как её накрыло большой волной. Словно потеряв связь с действительностью, Натали даже не пыталась выплыть. Она только почувствовала приятное жжение в области шрама, как на месте затягивавшейся раны.
Натали чувствует, как ей уже не хватает воздуха, её как будто увлекает морская стихия. Именно в этот момент её подхватывают чьи-то сильные руки, она теряет сознание.

***
В закрытые глаза ей светит солнце. Она чувствует, что лежит на мягком песке. Слышен крик чаек, плеск воды, но глаза сложно открыть. Какой-то человек склонился над ней, заслонил распухшее солнце и пытается привести её в чувство. Через минуту кто-то трогает место, где был её шрам. Нет. Она уже не чувствует шрама. Она даже чувствует поцелуй в ту часть лица, где должен быть шрам. Секундное замешательство – и поцелуй в губы. Яркий свет. Почему-то в голове возник лес, лежащий мальчик с кровью на губах. Мысли путаются, но Натали хватает сил, чтобы оттолкнуть целующего и открыть глаза.
– Прости ради бога! Я сейчас всё объясню. Только не принимай меня за маньяка, – слышит она от парня, минуту назад поцеловавшего её и, вероятно, спасшего от смерти в море.
– Я уж постараюсь, – слабым голосом ответила Натали, – а теперь объясни мне, кто ты такой и зачем меня целовал?

XIV

– Я сам спасателем работаю здесь. Сижу и вижу, как ты к морю одетая бежишь, а за тобой мама твоя, наверно. Даже для меня эта твоя пробежка неожиданной стала. Ты ещё так хорошо плаваешь, будто в море и родилась.
– А я недалеко от моря и родилась, роддом буквально в нескольких шагах был. Наверно, это что-то значит, – прерывает рассказ парня Натали.
– Наверно. Так вот: тебя волной большой накрыло, мама твоя кричит, потом то ли домой побежала звонить в службу спасения, то ли за мобильным телефоном в машину. В состоянии шока, наверно, забыла, что здесь спасатели работают. Ты бы уже, наверно, задохнулась, да я тебя вовремя вытащил на берег. Вот и всё, в общем-то.
– Спасибо, – чуть слышно и с еле заметной улыбкой произнесла Натали и тут же нахмурилась, – а лицо моё зачем трогал? Зачем меня целовал?
– Так я узнал тебя. В интернете о тебе только и говорят. Людей лечила, а потом уехала. Закончились добрые люди, да?
– Если честно, то да, закончились. Ты не ответил, почему поцеловал.
– Так потому и поцеловал. Видишь мои губы? На них до поцелуя были шрамы. Давно я их получил, а сейчас их нет. Спасибо тебе! Можно я за это ещё раз поцелую? – смеясь, спросил спасатель.
– Вот только у меня силы появятся – я тебе так поцелую! – полусерьёзно воскликнула Натали, но, не успев больше ничего сказать, увидела бегущую маму. В слезах мать с сердитой заботой начала ругать дочь:
– Ну и зачем ты побежала сломя голову? Дождаться не могла? Я думала, сердце остановится моё. Спасибо большое, – уже обращаясь к спасателю, заговорила мама, – я уж думала: всё, утонула Натуся! От страха забыла, куда звонить хотела.
– При мне здесь никто и никогда не тонул, – заверил спасатель.
– Спасибо ещё раз! Помогите, донесите её, мы недалеко отсюда живём, – уже просила мама.
– Мама! – смущённо воскликнула Натали.
– Что «мама»? Мама знает, что говорит! Помогите, помогите, – упрямо твердила женщина и, приглядевшись к дочери, начала целовать лицо и заплакала от радости, – доченька, шрама-то твоего уже нет! Как же это…  Доченька!

Даже мне не описать всей той радости, которую испытывали герои. Наконец, держа парня за шею, Натали опять заговорила с ним:
– Как же зовут спасителя моей жизни?
Слегка улыбнувшись, парень ответил:
– Максим.
– Спасибо, Максим. За то, что я жива.
– Тебе тоже спасибо. За то, что по-новому жив я.

XV

Прошло не так много времени, но всё смогло утихомириться, началась новая жизнь. Молодые люди поняли, что любят друг друга, любят так сильно и по-настоящему, что не смогли бы жить в разлуке.
Верю, читатель, где-то же всё-таки есть настоящая любовь, которую сложно описать словами. Я верю в ту любовь, которая приходит с возрастом и строится на взаимном уважении, доверии, на чём-то более глубоком, чем страсть, когда люди прошли вместе через что-то хорошее или плохое. Иначе теряется понимание этого чувства, люди говорят слово «люблю» просто так, не задумываясь над его истинным значением и путая его со всем, с чем только можно.
Любовь должна победить. Все трудности и несчастья. Только где же тот человек? Где-то.
Счастье Натали омрачилось серьёзным происшествием.

XVI

Тревожный звонок раздался в три часа утра. Звонили из города. Её любимая тётя попала в аварию. Пьяный водитель на грузовике подрезал её автомобиль на мосту, при этом сам упал с моста и моментально умер. Тётю доставили в больницу в тяжёлом состоянии.
Пара быстро уехала в город. На протяжении всего пути Натали только смотрела впереди себя, из её глаз капали слёзы. Они попадали на сжимавшую её руки правую руку Максима. Пара мчалась на полной скорости, только из-за опасений повторить судьбу тёти Максим часто притормаживал.
Город шума и пыли встретил их ночью. Тогда он был спящим. Но Натали было не до сна. Городская поликлиника призывно обозначилась светом почти во всех окнах.
Тётя лежала, обставленная аппаратами со всех сторон. Секунда замедлилась до минут в сознании Натали. От неожиданности она чуть было не упала, но Максим сумел удержать её. Впрочем, как и всегда. Травм было много, но особенно сильно была повреждена брюшная полость. Врачи знали Наталию и без разговоров пропустили её к тёте.
Вот она. Лежит такая беспомощная, без сознания, ждущая свою племянницу. Недолго думая, Натали принялась за своё самое лучшее на земле дело. Касание. Очень, очень сильно Натали притянуло к травме. От яркого света можно было бы ослепнуть, если бы он светил в глаза. Что-то не так. Самой Натали становится хуже, она как будто уходит из жизни, силы покидают её, как вдруг родные руки просто оттянули её от пострадавшей.
На этот раз кровь пошла не только из носа, но и изо рта. Пять минут были адом, показавшись пятью годами. Врачи срочно стали вливать Натали донорскую кровь.

***
Девушка очнулась утром. Максим спал, склонившись к её кровати и держа любимую за руку. Не желая потревожить любимого, девушка намеревалась встать, как вдруг в палату зашёл доктор:

– Натали, а куда вы? Нельзя вставать ни в коем случае!
От восклицаний врача проснулся и Максим:
– Ты куда это от меня собралась? Далеко?
– Что с тётей? – слабым, как будто не своим голосом спрашивала Натали.
– Мы ваши способности знаем. Но, как нам известно, вы могли убирать шрамы, ожоги, ушибы зажившие, долговременные. Рана вашей тёти была совсем свежей. Видимо, поэтому у вас и получилось заживить травму, но наполовину. Она должна месяц полежать в больнице и наблюдаться нами. А до тех пор вам не стоит пробовать её излечить. Сейчас её состояние более-менее стабильно.
Натали трясло от слов врача, от пережитых моментов, из-за сбоя в излечении. Она всего лишь хотела вернуть тётю.

XVII

Каждый день злополучного месяца Натали практически жила в больнице. И каждый день она подходила к окну посмотреть на своего родного человека. У девушки было не так много сил, и поэтому Максим уводил её в палату и ухаживал за ней, как ребёнком, зачастую вызывая такими ухаживаниями прекрасную улыбку у этого же «ребёнка». Натали выписали за три недели до нужной встречи с тётей, молодые люди жили совсем неподалёку.
Наконец три недели прошли, и проще уместить пройденное время в одно предложение, нежели описывать мучительные ожидания Натали каждый день.
Нужно попытаться, нужно попробовать ещё раз излечить тётю – только это и было желанием нашей героини. Тётя уже пришла в сознание, пыталась улыбаться и говорить, но врачи категорически запрещали ей любую активную деятельность.
Касание всё должно изменить.
В этот день врачами всё было приготовлено на случай экстренных ситуаций. Хотя раны заживали, не было угроз здоровью, волновались не только за здоровье тёти. Все ждали только прикосновения и его целебных последствий.
Вот она, входит в палату, немного волнуется и кладёт руку на живот тёти. Всё та же яркая вспышка, всё те же события. Но почему-то вспышка света сменилась темнотой. Но только на минуту. Очнувшись, Натали увидела, как тётю, улыбающуюся и махающую ей, везут в реабилитационное отделение. Всё хорошо. Всё так, как и должно быть.
– Умница моя. Самая-самая сильная, – радостно шепчет Максим, целует Натали и гладит её по голове, – с ней всё будет хорошо. Видишь, у тебя даже кровь не пошла.
– Да. Это, может, даже и странно. Почему же так? – недоумевала Натали.
Она даже не слушала вошедшего врача, который убеждал, что с тётей теперь всё будет в порядке. Но после доктор, таинственно улыбаясь, произнёс всего лишь одну фразу. Одну фразу, прибавившую счастья паре на всю жизнь:
– А вас я хочу поздравить, молодые люди: анализы показали, что Натали беременна.
Да, вот что всё объясняло. Отсутствие крови, темноту и быстрое излечение. Сила была не одна, её стало чуточку больше. Но до этого ли объяснения было любящим половинам. Даже некоторые больные испугались – так громко закричал от радости Максим. Наталия плакала от счастья, целовала любимого, а врач смеялся, наблюдая за этой самой жизненной сценой любви.

XVIII

Тётя быстро пошла на поправку, уговаривала остаться влюблённых в городе, но Наталию тянуло к морю. Тянуло до невозможности сильно, ведь именно там она и хотела родить свою самую любимую девочку.
Шрамы, шрамы, шрамы... Всегда ли они бывают только на теле? Да нет, не всегда. Могут быть душевные шрамы, зажившие и незажившие. Они исчезают тогда, когда их обмоет волна самой сильной в мире любви, когда внутри осядет пена самых чистых взаимоотношений и самых крепких связей, когда соль наивысшего чувства будет не разъедать, а приятно заживлять в душе дефекты, оставшиеся с прошлых лет.
Наталия, красоту дарующая, вскоре родила девочку. Максим всегда был рядом и не мог представить себя где-то иначе, только с родными людьми.
Прошло ещё немного времени. Не изменялось только море, оно играло, кипело, бурлило, порой будто вертолётило, переливалось всеми оттенками цветов, когда молодая семья сидела на берегу и провожала закат. Солнце будто полировало их прекрасные лица, на которых теперь не было никаких шрамов, они целовались, а их дочка веселилась, сидя на песке. Идиллия.
Когда солнце уже зашло, Максим коснулся рукой волос Натали, улыбнувшись и подумав немного, сказал:
– Знаешь, я только сейчас понял, что ещё не познакомил тебя со своим отцом, хоть ты часто просила. Он подарил нам дом. Он хоть и живёт очень далеко, но я с ним связался. Повернись, пожалуйста.
Возможно, мой дорогой читатель, ты уже догадался, кто был за спиной Натали. Девушка, повернувшись, вздрогнула от приятной неожиданности. Перед ней стоял тот самый лесник, которого она лечила четыре года назад.  теперь с трудом узнаваемый мужчина без бороды и усов, без камуфляжной одежды, но в костюме и с большим букетом из георгинов, тюльпанов и кремовых роз.
– Ну здравствуй, дочка… – улыбаясь, промолвил добрый лесник.

Конец. 
                (26.01.2015 – 07.03.2015), (ред. 2017, 2022)