19. Проделки мудзины. Сказание о Коло-сане

Помните, как мы в горах блуждали,
Как разверзлась впереди стремнина?
А когда по радуге бежали
Я заметил в стороне мудзину.
 
Знаете, мудзины наши братья,
Барсуки такие ж, как тануки,
Но на них лежит богов проклятье:
Оборотней терпят они муки.
 
Я решил тогда его проведать,
Расспросить, какого есть он рода.
Чтоб найти его, пришлось побегать:
Взбунтовалась в эту ночь природа.
 
Наконец его нашел я нору,
Постучался: «Эй, не пустишь брата?»
В доме вы сидели в эту пору,
Выслушав рассказ Быка-собрата.
 
Откатил Мудзина ствол сосновый –
В нору вход открыл и поклонился:
«Заходи Тануки-сан. Готово.
Ждал. Обед добыть не поленился».
 
Посидели мы, попили чая,
«Так о чем же, брат, ты здесь хлопочешь? –
И добавил, широко зевая, –
Поздно уж. Так что узнать ты хочешь?»
 
«Мне бы знать хотелось: ты откуда,
Почему живешь здесь у провала,
Видел ли ты раньше это чудо:
Этот мост, и часто ль так бывало?
 
Расскажи, поведай нелукаво,
Отчего та пропасть появилась,
Может, взбунтовалась речка-кава
Или войско ада там сразилось?»
 
«Что ж собрат, коль правду знать желаешь
И о благе близких ты хлопочешь,
Эту тайну от меня узнаешь,
А, узнавши, поступай, как хочешь.
 
Раньше жил я в крае Мандаринном,
Среди скал и темных кряжей горных.
Тракт там был – путь шелковый старинный
В край дождей, лесов и стран озерных.
 
Рядом с ним на горных скалах мшистых,
У ключа, брала Река начало,
Дом стоял среди цветов душистых,
Там родился я, меня там мать качала.
 
На родном просторе, на природе,
Вырос, возмужал, изведал счастье,
По ночам на тракте колобродил:
Странников запугивал в ненастье.
 
То буддийским обернусь монахом,
То девицей юной и прелестной.
Наполняя душу жертвы страхом,
Оборотнем мчусь по перелесьям.
 
Нет, не думай, им вреда не делал,
Их пугал я, головы морочил:
Обернусь девицей статной, белой,
Миг прошел, и демон вдруг хохочет.
 
Много шуток славных я придумал,
Расскажу, так все вокруг смеются.
Только вот не знал я и не думал,
Что они мне горем обернутся.
 
Из-за них разгневанные боги
Мне мой дом покинуть приказали.
Я ушел, и привели дороги
В край снегов, туманов и печали.
 
Двадцать лет прошло и двадцать осен,
Незаметно двадцать зим минуло,
Пролетело ровно двадцать весен…
Лишь печаль меня не обманула.
 
Здесь живу и коротаю годы,
Всеми я отвергнут и покинут,
Людям здесь я дух чужой природы,
Барсуками тоже я отринут.
 
Отчего наказан я богами?
Ведь не знал и раньше меры в шутке.
Брат-барсук, ну, посудите сами:
С маслом рис хорош в любом желудке.
 
Угощайтесь, съешьте эту зразу.
Барсукам копить пристало сало.
А теперь я приступлю к рассказу,
Что зимой случилось у провала.
 
Раннею весной снежок подтаял,
Но вернулись сильные морозы.
Дров запас почти у всех истаял
И в домах детишки стали мерзнуть.
 
Ну, так вот, раз утром как-то в горы
Юноша собрался  за дровами.
Ведьма-Юки стоя у забора.
Говорит: «Пойду я лучше с вами.
 
Одному в горах всегда опасно,
Час неровен, поскользнутся ноги,
А вдвоем, Вы знаете прекрасно,
Веселее будет нам в дороге».
 
Поднялись они вплоть до провала,
Под скалою отдохнуть присели.
Как-то вдруг вокруг теплее стало,
Вмиг сугробы белые просели.
 
Теплый ветер резким дуновеньем
Смел снега со скал, повсюду тает.
Вижу, ведьма с явным нетерпеньем
К парню-дровосеку подступает.
 
Обняла она его, хохочет.
Да и тот девицу обнимает.
То, что душу вырвать она хочет,
Дровосек, увы, не понимает.
 
Вырвана душа. И вот уж тело
Метит разорвать она на части.
С ветром мимо них Амэ   летела.
Ужаснувшись этому несчастью,
 
Пролила потоком фея слезы,
Обожгли они у ведьмы плечи,
Загремели дождевые грозы,
Ледяное тело искалечив.
 
Фея душу парня подхватила
И помчалась. Ведьма – ей вдогонку.
«Погоди! Постой!» –  она вопила,
Завывая и стеная громко.
 
Тут из туч грохочущих, сияя
Словно солнце предзакатным часом
Появилась, красотой блистая,
Жизни мать, сама Аматэрасу!
 
«Ведьма! Вон из тела ледяного!
Убирайся прочь исчадье ада!
Духом ты была, будь духом снова,
Прочь, хозяйка каменного сада!»
 
Закричала ведьма гор, как птица,
Раненая острою стрелою.
Мечется она, то к верху мчится,
То в ущелье мчит вниз головою.
 
А потом стремглав вдруг полетела
К деревеньке, в домик тот убогий,
Словно напоследок захотела
Спрятаться, забыв свои тревоги.
 
Я за ней, чтоб в курсе дел остаться,
Только где мне, мои годы вышли.
Поздно я сумел туда добраться,
И в очаг пролезть трубой сквозь крышу
 
Я вошел, но уж свершилось дело:
Муж с женою мертвые лежали,
И руками судорожными тело
Ледяной фигурки обнимали.
 
Я вернулся в горы. У провала,
Вижу, дровосек сидит уныло.
Понял я – душа его пропала,
Разум сник, но сердце ровно било.
 
Вновь из туч грохочущих,сияя
Словно солнце предзакатным часом
Появилась красотой блистая,
Жизни мать, сама Аматэрасу!
 
И сказала: « Вот тебе и «крест» твой.
На тебя заботу возлагаю,
Охраняй, корми его и пестуй,
А за это грех с тебя снимаю.
 
Колобка в компании с друзьями,
Через год увидишь у провала,
Мост создай, пусть переходят сами,
И найдут Его. Я все сказала».
 
Год прошел. Теперь уж точно знаю,
Дровосек у вас. Я стал свободен.
В Мандаринный край вот отбываю,
Где богам досель был не угоден».
 
Я воскликнул: «Погоди, немного!
В Мандаринный край и мы шагаем,
Знаешь, как трудна туда дорога,
Мы тебя в отряд свой принимаем!»
 
«Да, ты прав, что путь туда опасен,
Что с отрядом проще, веселее,
Отвечаю прямо – я согласен,
Что ж, веди к друзьям меня скорее».
 
Распахнул Тануки шире двери:
«Вот, представить вам хочу Мудзину!
Что, как друга примите, я верю.
Куры Рябы пусть займет корзину.
 
Староват, и сам шагать не может,
Но дорогу хорошо он знает,
По пути советом нам поможет,
Нужный поворот не прозевает».
 
Встали все, Мудзине поклонились:
Мол, к огню давай поближе сядь-ка.
Все рассказу долгому дивились,
Прозывали Зомби-сана дядькой.
 
Утром вновь компания собралась
В дальний путь, туда, где страждет Мина.
Мерно на спине Быка качалась,
С новым гостем старая корзина.
 
Не приняв совет родни покорно,
Дома не желая оставаться,
Зомби-сан за ними шел упорно,
С Коло-саном чтобы не расстаться,