Фрэнсис Весь. Книга. Электронная

Ольга Биченкова
ФРЭНСИС ВЕСЬ
Сборник стихотворений
Новокузнецк – 2014
УДК 882-32 ББК 84 (2 Рос+Рус)
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается.
© Б/67 Ольга Биченкова. Фрэнсис Весь. – Новокузнецк: «Союз писателей», 2014 – с. 312
ISBN: 978-5-00073-058-4
© Ольга Биченкова, Новосибирск, 2014 © «Союз писателей», Новокузнецк, 2014
3
 «Мы живём, живём, а жизнь – река»
Всё течёт и движется, и ничего не пребывает. Гераклит «Поэта можно судить только по тем законам, которые он придумал для себя сам», – когда-то сказал Белинский. Это утверждение в полной мере можно отнести и к стихам Ольги Биченковой, которые не укладываются ни в одну из знакомых нам классических рамок. Стихи О. Биченковой представляют собой особую форму образной созерцательности, где объективные связи с реальной средой нередко трудно восстановимы. Мысль автора парит над условно обозначенным действием. Происходит превращение, обратное материализации мысли – куски реальности преобразуются в причудливые мыслеформы, неподвластные логическому осмыслению. Игра образов – близких и абсолютно далёких автору во времени и в пространстве – становится парадоксальной игрой авторской мысли. Жить будет Фрэнсис в раю на Тибете, / Ездить к Богу на велосипеде. Ангелы райские его поведут, / Котомку возьмут и одежду пошьют.   «Фрэнсис Весь» Стихи накатывают на нас волнами реки, в которой мысли, ощущения, воспоминания, внезапные аллюзии постоянно перебивают друг друга и причудливо, «нелогично» переплетаются. Реки, в которую нельзя войти дважды, потому что это будет уже другой поток. И автор оставляет строки такими, какими они излились из души и сознания с первого раза. Как получилось – ничего не переделывая. Потому что для О. Биченковой более чем очевидно, что «Искусство не должно быть целью самому себе» и что «жизнь выше искусства» (В. Г. Белинский). ...Подруга, не читай / Моих стихов, в них правда. Ложь Красивая нужна. «О войне» Автор стремится непосредственно воспроизвести душевную жизнь, переживания через далёкие ассоциации, сравнения. Самобытный творческий метод смело замахивается на отражение ментальной жизни сознания посредством сцепления несопоставимого, а также часто нелинейности, оборванности синтаксиса: Как бандитов прославим вместе, / Да и русских, однако, жалко. Лебединая это песня. / Бесконечная пляшет палка... «Речь старика»
4
Чтобы выразить своё представление об абсурдности жизни, об отсутствии цели жизненного процесса, о «рассыпанном» (хаотичном) мире, автор зачастую прибегает к технике несюжетного повествования, разрушая все традиционные композиционные элементы произведения: А бес веселится и лжёт – / «Пожалуйста, кончите бегство». Пожалуйста, и без наследства / Уходит больной человек. «М. Булгакову» В первом чтении такого материала консервативному мышлению с трудом удаётся войти в тему. И чтобы читатель совсем не потерялся в смысловых переплетениях текста, автор использует самые лёгкие и популярные метры стиха – в большей степени хорей: Я старой совлекусь одежды, / Стою одна, как на краю. Подай мне, Господи, надежды / На безнадежную мою. «Москва» С любимой Лермонтовым стопой нередко соседствует воспетый Пушкиным ямб, особенно характерный для передачи колорита простонародной речи, со свойственным ей порой примитивизмом (если пойти глубже, можно услышать в этом и блоковские отголоски): Скажем утром мы чекистам, / Коим дали в баре квас: «Не стреляйте в пианиста, / Он работает на вас!» «Буржуазные частушки» Лёгкость восприятия текста – необходимое условие для серьёзного чтения. Тем более для сложных и неоднозначных стихов нашего автора. Гёте где-то сказал: «Какого читателя желаю я? – такого, который бы меня, себя и целый мир забыл и жил бы только в книге моей». Так и в произведения О. Биченковой нужно полностью погружаться, жить в них, так же чувствовать и мыслить. Удалось ли автору «Фрэнсиса» создать для этого необходимую среду обитания – судить читателям. От меня останется только голос, Как закладка в книге, как тонкий волос, Как перо, зажатое в кулаке, Только голос в песне о ямщике. «Сибирь настоящая» Георгий Мурин
5
(Поэма) Помиловал меня Бог от дураков-друзей в сорок лет. О.Б. Пролог Вот – мой вымысел печальный; Знаешь, где он – труд вокзальный Пьяниц, нищих, побирох. Начинается, как вздох,
Мой роман в стихах, и Фрэнсис Весь вступает в белом френче. Труд подённый начат, я (Автор, скажем) и скамья, На которой памятник Сделан маленький из книг.
А собачка – щёлк да щёлк, Пробежал по снегу волк – Бич небесный, свод хрустальный, Сказка – «Машенька и волк».
Воет волчьим воем волк, На снегу, нажав курки, Три охотника и волк, Ну-ка, Маша, помоги.
Фрэнсис Весь
6
Это было ни к чему Разуменью моему, И жена купила шубку, Это было почему? Шёл дождь с градом пополам, Вышла из дому мадам, Расфуфыренная очень: Никому себя не дам!
Сказка – ложь, её конец Будет девушке венец, И собаки – рысь да лай: «Жениха не выбирай».
А как буду помирать, Мне дурак поставит «пять» За стихи про Машку И Фрэнсиса-Ивашку.
7
Глава 1 В старом Питере вечернем Свет небесный просиял. Папа с мамой очень нервно Приезжают на вокзал. – Мы приехали в Россию, Где комета и война. Ряженые попросили В праздник хлеба и вина. И мороженые вишни Гимназист жуёт с трудом. Фрэнсис Весь из порта вышел Посмотреть на царский дом. – Не учиться надо, папа. Я хочу поэтом быть. – Песни пишет. Лапы шкапа Толстые... – не перебить Мне тебя, – пошутит мама. – Фрэнсис, ты ли говорлив? Папа скажет: – Вот реклама, Посмотри, чем Питер жив. Вот стихи от футуристов. Может, хочешь к ним примкнуть? Мама скажет:   – Лето близко... Ты поешь чего-нибудь. Шкап с картинкой. В Эрмитаже Царь живёт. Идёт война. Старый Весь мне скоро скажет: «Хочешь яблок и вина?» Мальчик скачет, и девица С животом почти под нос
8
Убегает из столицы: Где больница – там гипноз. Всё по Фрейду, видит Бог. Морфинисту чорт помог: Фрейд гипнозом занимался И с сестрою тоже смог.
Мама плачет очень горько: – Фрэнсис, Фрэнсис, ты подрос. От тебя ли этот Колька Нищий ноги чуть унёс? Ты подрался, повзрослел... Фрэнсис Весь на стульчик сел И негромко так запел: – В детском садике-саду, У няней на поводу, У семи няней в подоле Глазки пялит какаду. Мальчик, скачущий на воле: – Нет, в детсад я не пойду: Какаду сидят в неволе В Лондонском зоосаду.
Фрэнсис Весь куплет пропел. Как отец наш постарел. И для седины причина – Кареглазый тот пострел. Дал мне Бог такого сына! Я карету приобрел И вообще поднаторел В излечении больных я, Всё по Фрейду; он – орёл!
9
Папа – добрый психиатр, Фрэнсис Весь идёт в театр, Кончилась мировая! Началась революция, Так матросы распевали Вовсю на улицах! В платье, в платье сине-чёрном, В этом скопище позорном Выступает мать ФВ. Гул проходит по Москве. Мать его идёт с корзиной По Тверской и по Неглинной. Речка тихая текла. «Ангелы все три крыла Тёмно-синие раскрыли». Элли, Элли, это ты ли? Нет, идёт Элеонор, И приковывает взор И колье, и та корзина. Русь-то падает в трясину, Звуки «Яблочка» вокруг, Вот он, чёрный света круг. Вот народ её зовёт, Пёсик палочку несёт. Нету рядом мужа вроде – Так матросы колобродят: «Хочешь шутку-прибаутку? Ты нам, Элли, покажи, Как летала эта утка За утёночком во ржи!»
10
Глава 2 В Америке поздно гаснут огни. Манхэттен; все розы скупили они. И смотрят на шоу; не видно большому Американцу, как чёрный поёт. На сцене светло, красиво, тепло, И в зале певица поёт. У них Фрэнсис Рузвельт, Свой Президент. В Техасе – ружья. У нас – кадет.
Кадет выступает В Собрании: он И в Думу включён был; И Ленин закон Выносит, и громко Залпы стучат. Попросим почаще Мы этих ребят В Кронштадте палить. Им жить бы да жить, Но Революция; водки налить Требуют парни.
11
Хлопают ставни. Зимний дворец – Золотой телец. Его с «Авроры» Не видно, и взоры Матильда Кшесинская Бросает на нить Судьбы. На гробы Теперь и на кладбище. Выступают – хорошие, разные. В Париже – пастбище Ангелов; жить Нетрудно, пока Картофель дешёвый. Но тут инфляция. Трудятся пчёлы, А мёд дорожает, И с сахарином Чай; Катя рожает, Когда ночь так длинна. Революция, Коллективизация. Годы лютые, С овчинку казаться Стало небо. Нету хлеба.
12
Глава 3 И чернота, и грязь стиха, И высота, и ширь небес. Скажи мне, кто придумал так, Чтоб человек высокий в лес Ушёл, сказав: «За табаком», Итак, растраченный пятак Отдав, вернулся в этот дом Из никуда, скажи? А как Устали ангелы кружить Над ним, когда он пропадал, И, Бог мой, как хотелось жить – Кругом один дрянной вокзал, И бедный Весь домой пришёл, И посмеялся домовой – Incubus: что мне кошкин вой, И бедный человек нашёл, Что нету никого вокруг, И лето возвратилось вспять. Скажи, ведь Берий умер, друг? Тогда зачем гробам вставать?
Текст Ф. Веся Один алкоголик, Другой наркоман. И в этом таится Какой-то обман. Столичный проулок Или сельская весь – Шагает по городу Фрэнсис Весь.
13
Народу немного, Но шубка видна, И думает Фрэнсис – Вот будет жена. И ночкою тёмной Шагает один В чёрной шинели Больной господин.
Нет, он не Фрэнсис, Не мой он герой. Но чёрной шинели Он машет полой. И потому В мой стих он влез, Что тоже в городе, Как в тёмный лес, Исчез в свой дом, Где мужик за окном.
И опять как по команде Поднимается завод. Заводчане прокричали: – Нынче стачка. – Не пройдёт, – молвит их хозяин нравный, Молодой и разнотравный Мелкотравчатый французик С вами рядиться пойдёт.
Дело было под дождём, Под грибным и мелким.
14
«Мы малярничать пойдём». (Галич). В Переделкине.
– Эко денег у него, Галич пишет. Что с того? Православие квасное, Говорит одна кума... Павел, что это такое? Или я сошла с ума?
Не лечу от неврастений, – Отвечает Боже, – гений. И от этого ответа Сразу лето зацвело. У меня, как у поэта, Чисто вымыто стекло. Чистая рубашка, детка, Кланялся тебе В. М. Припугай сидит на ветке, Еду я писать не всем. Русская литература В дурах бродит; между глаз Ей от царския фигуры – И цензура в самый раз. Без прикрас, как Ванька-Каин, Литератор написал. Мы его, товарищ Сталин, устаканим. Пёс сказал Мне, как белая ослица: Между нами, в Вифлеем Ты иди ко мне в горницу. Я не кушаю, а ем.
15
Я не ем своих записок, На манжетах я пишу. И от королевских списков Я едва уже дышу. Вот «Онегин» выступает, Рядом – все мои друзья. «Скарлетт» в США летает, Вот и Пушкин, вот и я. И на площади Вышли лошади. Как ей там, бедняжке, на площади? Лошадь, лошадь, Нельзя, дорогая. Вышли мы нынче Между врагами. И вот он, вот он, Ответ поколений: Каждый из нас По-своему гений. Каждый из нас по-своему лошадь. И выходим на Лобную площадь. Вышли мы на Лобное Место. Вот и Фауст, гляди, ни с места. Вот и блоковская невеста. Менделеева? Да. Ни с места. И протесты, как заводские. Сходят в прорубь Дела лихие. И не братство, а тунеядство. Смотрит Сталин. Сверху грозятся.
16
Глава 4 Вот пробка, бутылка, Постой, паренёк, Ты из лесу вышел, Ты, видно, продрог. И из камелька Не дует пока, И есть козья ножка, Что лучше стиха.
Вот-вот, ангелок, Ты роток-то закрой. Он дышит, и курит, Пьёт водку порой. Германская каска И русская весь, Шагает по улице Фрэнсис Весь.
Попробуй подметку. Вот лесоповал, И здесь в 31-ом Мой Фрэнсис вставал. Он курит тихонько И слышит пока, Что Сталина всё ж Не убили. Река
Течёт и течёт. И Волга, и Дон. Народ мой сидит И шагает с трудом.
17
И Волга, и дом, И река, и Ока. Не видно, не видно, Не видно врага.
Вот Змей, Он наводит свои полки. В окне Не видно, Не дремлют враги, И вот охота, До крупного пота, И вот, неохота – Не видно ни зги. И ветер грохочет, запомнив края: «Гренада, Гренада, Гренада моя!»
В тех дальних-дальних Американских краях Жил тоже когда-то Один дурак. Забрался он в школу, Детей пострелял, Его бы к нам тоже На лесоповал.
И в этот сонный, Бессонный лес Шагает по улицам Фрэнсис Весь.
Вот залпа салют, Ивановки шьют,
18
Да синицы поют. Вот сонный, кессонный Лес. И старый редут, Где воют и пьют, Бомжи и бродяги Тут. Вот именно здесь Шагает с котомкою Фрэнсис Весь.
Вот с рокотом шпор Шагает Егор, И конь его рядом, Во весь опор. Егор – великан, Волк попался в капкан. И тащит волка Егор за аркан!
Цветное стекло На сердце легло, И Евдокию поволокло Конями, конями По жухлой траве, Радио передали По всей Москве. Лет через сорок, А то – пятьдесят, И кони все сутки, Как гуси, летят.
19
Лебеди белые, Офицеры смелые, Кони в подводу, И зубы стучат. А на погоду Не вышло полгода, Совсем на полгода Забыли ребят
На полюсе холода. Вздрогнули губы, На полюсе холода Очень темно. Зимой положили В сугробы мы чудо Жизни своей, и Открыли окно.
Берёт он котомку И узелок. У нас Фрэнсис Весь Всё уволок, И спросим его, Где тот колосок И дети. Как бьётся Жилка в висок.
Он знает, где дети, Почём колосок, Он к нам заглянул На часок, на часок.
20
И брит или лыс, Или белобрыс – Но это не плюс, Раз похитили крыс.
В блокаду, блокаду Похитили крыс, И это неважно, Он брит или лыс,
И ветер ревёт, задувая в края: «Блокада, блокада, блокада моя».
И чёрная речка, И чёрная весь. Бежит по городу Фрэнсис Весь. Сожмись, как кулак, А этих собак – Мимо, мимо Пройдёшь, дурак!
В друзьях – Маяковский, Есенин и Блок, Который сегодня сильно продрог. Ф. Весь – англичанин, к России причалил, Его посадили – и в лагерь. Урок: Не суйся к поэтам, мой друг; с пистолетом он ходит всегда, и стреляет как Бог.
21
Глава 5 Тяжёлую маму тащу на руках – В тяжёлых сталинских сапогах. Хочу, чтоб мы с мамой увидели рай. – Ты меня, Берий, больше сажай, Тогда я вырасту подлинней И мама останется вечно моей, И бабушка Гутя, придя с лагерей, Встанет еду собрать поскорей. Тяжёлая, верная мама моя Когда-нибудь скажет:   – Пойди погуляй. И нету тирана, и мама моя Покажет мне Ферду – того муравья, С которым читали мы (с братом) тогда, Когда были хлеб и в бокалах вода, Пока что я маму тащу поскорей, Свободную от лагерей и зверей. Мама уж вышла, а бабка сидит, Ей полковник что-то твердит, И скоро три года как августа нет, Мама моя, бомбёжка, и свет Выключен. Берий, меня не сажай. Я хочу с мамой увидеть рай. Где мой отец? Он на фронте пропал; В немецкий концлагерь и в лесоповал – Мой дед-белорус. О Белая Русь, Великая Русь, я уже не боюсь. Я хочу с мамой увидеть рай. Ты меня, Сталин, не вырубай. Пробирается по лесу человек, Говорит, что Бога не было вовек,
22
Прощён? Казнён. В этой странной Богом проклятой стране И на малой, злой-коварненькой луне Он казнён, не прощён... Он не верил, потому что был простой, Не женат – короче, холостой, Он не знал, что неженатых не казнят, Только водку с пивом не едят. У него икона – Маркс и помело, Ходит дворник-то по Стольной-то с метлой... Только больно, те глаза уж не глядят. Курят, пьют, да разве не едят? Он не знает, кто Иуда Маккавей, Он не слышит, точно дышит соловей, Он не знает, что католики молчат Мало, знает – на него стучат. Кто стучит? Ты слышал в двери мощный стук, Ты узнал одну святую из наук – Если по тебе стучат-стучат, То не веришь в Бога; в палача Надо верить, но не сильно. Ты простой. Вышел Фрэнсис Весь из леса не-пустой, У него корзинка, У него ботинки, У него шинель Гоголя, и ель Рядом виснет. Плечи поутру От морозца сильно ёжатся в бору. Фрэнсис Весь идёт себе вперёд, Только воду-пьяну в рот;к не берет. Едут наци, едут и папарацци.
23
Глава 6 Лик мой дурен, Взгляд мой ясен. Кто-то дурень, Где-то ясень. Рядом – тонкая косица, Месяц ясный и девица. Не мычит, не телится Парень; бедна девица
Смотрит в рот. Какой лубок! Тонкий Пэ грызёт сапог И катает на коньках Человек в метели. Облетел наш леший в прах – Листья отлетели.
Небо в зиму не родит. Словно в Оренбург, катит Светлая кибитка. Кошка скачет прытко.
Вот собаки, вот блины. Уезжают из страны Цесаревич с князем; Мой дурак, как Разин,
Вышел с вотчины с трудом. Он же – в кацавейке. Оставляем на потом Волчьи телогрейки.
24
Через поле – в Амстердам. Чистых красок много, дам. Малые голландцы, Бедность, голодранцы.
И венец отлит зимой. Миром правят боги Красно-синие; домой Возвращусь в тревоге
С дурака-то моего. Мой дружок, отдай его. Это – про ненастье И про зло-несчастье.
Лихо пишет мне мой царь: Вы в Париж езжайте. Денег нету на вокзал? Вы не отревайте
Это знамечко моё, Белое, большое. Царь отрекся у неё, Мани, за спиною.
На вокзал я не приеду, В поезде не буду. Не поспею я к обеду, Нет, не позабуду:
Про царя и про Париж. Мой дружок, давай, шалишь!
25
А в Париже детки Ходят на пролетки. Кто-то умер, спору нет. Молвит дура мне в ответ:
«Стала Кольку вспоминать, Показалось – мало, Но молиться и писать Я не перестала.
Хороши ль твои стихи? Ведь царя-то нет уже. Войны, происки, грехи. Нету тоже Фаберже».
....  Поженятся ль они, иль разойдутся, Стаканы потяни, как будто вертишь блюдца, Кто духа вызывал, виновен он пред небом? Кто зверя рисовал, не знает цену хлеба В тяжёлые года, когда личины нету, И ипостаси, да, бредут с сумой по свету, Шикарнее икон, чем новоделы, нету.
26
И вновь ушёл мой Весь, хоть обойди планету, Как новенькое всё. И в Весе рак сгорает, Читает он Басё, И ангел вспоминает Святые руки их, Богов, что понемногу Творят среди своих Жизнь, правду и дорогу.
Эпилог
Жить будет Фрэнсис в раю на Тибете, Ездить к Богу на велосипеде. Ангелы райские его поведут, Котомку возьмут и одежду пошьют.
27
Речь старика «А чеченцы чем виноваты? А они ведь солдаты тоже. И от этой родимой хаты Оторваться никто не может, И солдаты идут за ранью, В одиночках сидят чечены. И теперь нас подъёмным краном Не поднять, чтоб идти в ученье. Белый старец коня стреножил, Что он сделает против танка? И однако сказать он может, Что взорвали сыночка – ранка.
Бедный люд. И кто посерёдке, С жёнами и детьми поменьше – Топят тех, и горят лебёдки Буровые казённой нефтью.
Очень жаль. В бедный стих что лезет? И сорвали одну перемену Блюд – и в школе одну. И плесень Остаётся. Что делать, Ленин?
И не знает он, что сказать нам, Старый памятник, что из гипса. Несказ;нно, ах, несказ;нно. И Чечня – почти заграница.
28
Волга Мимо Волги мы едем На ямщике, И прощай, свобода В Америке. Я не умер И не умерла, И во мне Свобода жила, Как в американском штате Миссури, или Джорджия – Нате! Мне кланялся Маяковский, И что мне Уют московских Квартир, Хоть в сибирской ссылке Пишу и рисую вилки И яблоки, «С Новым годом!»
Что пылить по газетам старым? Знаешь, «Шурочка тоже пилит», – Это Ильф и Петров сказали... И теперь, в заграничной пыли,
Как бандитов прославим вместе, Да и русских, однако, жалко. Лебединая это песня. Бесконечная пляшет палка».
29
Буржуазные частушки Фрэнсиса Веся Под кремлёвской под стеной Вождь целуется с женой, А с другой-то стороны, Вождь гуляет без жены. Я хожу и волком вою Мимо ресторан «Савою»: До чего ... Жизнь-то буржуёвая. Хорошо свистелось мне У кремлевской у стене – Кто ходили к Мавзолею, Подпевали только мне.
И «Рождеством!» картины. Надежды? И Чёрной Даме Ткут зелёные палантины, Шекспир ли? Ура, да будет! И вновь меня не осудят На каторге каторжане. Ко мне приходят люди – Старые парижане, И парижанки летом Носят красивые кольца. Фрэнсис – поэтам Пригодится, наверно. Машка, ты успокойся. Всё сделано верно.
30
Макиндовид был на мне; На кремлёвской на стене Горит золотом орёл! Ваня дует в колокол... И на башне вечевой В поисках языковой Правды дует в колокол Правоглазый тот орёл. Православие квасное, – Говорит одна кума. Кум ей говорит: «Какое! Ты, видать, сошла с ума». Скажем утром мы чекистам, Коим дали в баре квас: «Не стреляйте в пианиста, Он работает на вас!» Гениальную частушку Нынче Кремль нам прописал: «Девальвацию проводим. Кризис в мире. Бог сказал». Ах, гляделки вы гляделки,  Страшное оружие! Поиграем в переглядки, Только не подружимся... Жил да был один священник, Был, однако, неврастеник. Говорят, что это стресс: «Пушкин» петь, где до-диез. Уронили папу на пол, Сел на ж... Римский Папа, Всё равно его не брошу, Как Кирюшу и Алёшу!.. 2009–2013 годы
31
Госпоезд Вот едет поезд государственный. Стучат ступицы, едет пол. И запах от казарм лекарственный; Глотает мамка валидол.
И едут офицеры с песнями, Юродивые тут как тут. Хозяйский вид, пальто советские... И дни осенние идут.
Вот лето катится; из поезда Глядят в окно; ребёнок спит Иль хнычет; нет, не беспокоится Мамаша юная; пиит
Всё косится в купе с картишками. Военный грезит: вот редут. Ребёнок балуется книжками, Юрода Гришкою зовут.
Вперёд, вперёд – стучат вагончики, На небе Лира и Пегас. Ноябрь придёт, и Пёсьи Гончие – И Сириус, и ватерпас
Нам пригодятся, пассажирам. Царь умер как-то, быть бы живым. И жёлтый свет, и лясы точат, И Солженицын уж пророчит.
32
Мы читали Ал-Коран, С Библией ходили, В храме жались по углам, А не в «Крокодиле». Надо дотянуться, Но надо бы пригнуться.
«А Господь-то не простак, Всё Он делает за так», – Говорят нам в церковке, А поп сидит на маковке. Всё Он знает наперёд, Мойшу взяли, и вперёд: «Может быть, Он лысый?» «Нет, Он белобрысый». ... Я хожу, смиренный раб, Звали Евдоксией, Кольку-нищего, в сто крат Лучше, попросили Помолиться за отца, А он просит: Ца-ца-цаЦарствие небесное, Гробики вам тесные. Будто Ольгой нареклась, А чертовка завелась: «Может быть, ты лысая?» – Нет, я белобрысая!..
Я платочек-то носила Беленький, как Волга, Всё у Бога я просила (Вырезать не долго
33
Цензору проклятому, Если б русопятому...). Как мы папу отпевали В это воскресение И блиночки подавали (Цензору – веселие!..). «Не дождаться Мне серёг», – Молвит Богородица. – Мы купили оберёг, А серёг – не водится!
Пусть подавятся потомки Моей рифмой крепкою. Патриархи и подонки, Все летят за ветками. Крест ломали на Петре; Памятник срывали, Дырку выжгли на костре Три бомжа в подвале. Назывался наш юрод Нынче бомж, как весь народ.
Промелькнул госпоезд мне В бабушкиных спицах. А Господь-то при луне Смотрит, и не спится. Вот уже сарай-вокзал, В колокол тревога. Папа мне вчера сказал: «Собери в дорогу Пирожки и курицу. И нечего сутулиться».
34
Вот госпоезд прошуршал Медленно по шпалам. Промелькнул сарай-вокзал. Мамин лик усталый Тихо смотрит на меня. Провели уже полдня В этой суматохе. В поезде пройдохи Всё играют в преферанс. Поезд катит. Бедный Ганс Думает: «Шпионы, КГБ, погоны. Что мне делать, как мне быть? Как Германию забыть?» .... Мой отец уже устал От сарай-вокзала. И в госпоезд мне сказал Погрузиться. Мало Мне того, что он сказал. Я курю. Не знало Общество вокзальное, Пёстрое, нахальное,
Что мы едем в south, То есть в Южный городок, Где течёт реки поток И впадает в море Чёрное. На взморье Едем Рижское потом. Где Собор и белый дом.
35
Нас крестили в Вивьен Ли, Евдоксией звали мя. И купалися в пыли Воробьи вокзальные. Как её ещё назвать? Как России воевать? То с американцами, То вовсе с голодранцами Мы общаемся в сенях. Катит Санечка в санях, Заболела «тубиком», Вот и кашель кубиком.
«Разве это не народ? – Молвит Богородица. – Что-то у Меня, юрод, И овёс не родится!»
Поезда да поезда, Да ничего хорошего, Повезли нас никуда, Да было припорошено. – Как на свадьбе у меня Целовались горько. – Расстегнулася мотня У юрода Кольки...
И поэт, и Мандельштам Разбежались по кустам. Разблажился батька. – Рак был, Перетятько.
36
Мир направлен на меня, Нету мне покоя. Кира спросит у меня: «Что это такое?» Ангелочки вы мои, Люди неземные! Ах вы саночки мои, Сани расписные!.. Ясли, сени и покос... Молвит Богородица: «Нынче у Меня Христос, Сын и Бог Мой, родится». На двуглавого орла Мишку посадили. Подошли из-за угла, Олю подсадили. Бьют два белые крыла: «Едем в «Пикадилли!» Люди те, как тать на тать, На него похожи. Я просила Божью Мать: «Пощади Серёжу!» А он –  Заломил красиво ноги И поехал по дороге. Снится Маше с Мишей сон: Заиграл опять клаксон. Вот кирпичик, стукачи, Ну-ка, Таня, помолчи, Вот «Онегин», вот друзья, Вот и белая свинья Хрюкает и возится. Звёзды и занозица.
37
*** Хочу я видеть всех, Кто был со мной В те годы юности мятежной, Когда орех Как круг земной, И вечер радостный и нежный...
Д.Хармсу
Саша и Алёша, Алёша и Саша Сидели на крыше и не пропали.
В трик-трак играли, и было поздно. Поздно вечерком они Ольгу продали.
Саня и Алёна, Алёна и Саня Говорили весело: «Вот наша Оля». А потом сидели и весело писали, А потом писали гражданкам на волю.
В трик-трак они играли, Играли в поле. Играли и в поле, играли на воле, А потом опять, ничего не понимая, Жили они снова, А в них стреляли... 15 ноября 2002 г.
ТВОРЦЫ
38
Гераклиту Эх, жрите сами Супчик с сухарями И курите чёрные «Максим». Эх, ешьте сами Супчик со слезами – Мы чуть-чуть получше поедим.
Мы – красавцы, Вовсе не мерзавцы, Спой, голуба, только не проси Милости нашей, Мы сидим с мамашей, И садятся в чёрное такси.
Эх, жрите сами Супчик с сухарями. Мы с тобою кашу поедим. Эх, на неделе В лагерь не успели, Мы уже с винтовками сидим.
Мы на дело Ходим с левольвером, Мы – орлы из ВЧК. Шлёпнули Колю,
Учимся в партшколе, А потом играем в дурака.
39
Эх, на бульваре Ходют злые баре, Очевидно нам, по рожам ждут. Наши кони и Тони в Главревкоме К нам, пожалуй, нынче не придут.
В наших книжках Записи о Гришках, Нам вершат нормальный Страшный Суд. Бог наш правый – Наш начальник бравый – Скажет нам, кого к нам повезут.
Мы не баре, Мы не цари, Мы – орлы из ВЧК. Наше дело – Избежать расстрела, Мы живём, живём, живём пока.
Эх, мы сами Пареньки с косами. Эх, работаем пока. Эх, надо-надо, Надо выпить яду, Мы живём, живём, а жизнь – река. После 17 ноября 2002 г.
40
Зинаиде Ешь мацу, а вот блины. Так наелось полстраны. Что – поэт не человек И у рифм недолгий век?
Вот блины, а вот маца. Дело было – три часа. Распахнулося окно. Вышел Батька из кино.
Бабочка с усами, А Батька – с волосами, Что растут из-под губы, Словно чёрные грибы. И заморскому поэту Мы про то, а он по свету Понесёт молву о нас. Та молва – что добрый час.
Много пишет батька-Каин, Мы Россию устаканим, А железной новью Батьку остановим.
41
Не хула, а похвала. Вот Россия из угла Чёрного не вышла. Коммунизм – что дышло. Вспять им реки повернём, А потом опять заснём. Вот и смертушки коса: Ешь блины, а вот – маца...
Языческий философ Я жду спокойный и недолгий ход Спокойного, сухого вдохновенья, Своей улыбкой вяжущего рот. Лесбийской песенки плетёный переплёт, Летейской травки щёлканье и тленье Сплетаются в одно глухое пенье. И как дурная девочка поёт О солнце, бьющем в солнечном сплетенье, Речному солнцу выставив живот. И неотвязной музыки гуденье Хотя не престаёт, не устаёт И понемногу забирает в рот Меня, спокойное и сильное растенье, Собой к бессмертию наметившее брод. 1993
42
Пастернаку Морозен воздух, воздух синь, Иконный лик суров. По Правды едет лимузин, Бегу от докторов.
Я видел Иисуса лик. Его хотят распять. Я слышал зов, я слышал крик. Немедленно бежать.
Меня опять хотят убить. Бегу от докторов. Я жить хочу сегодня. Жить. Я сильно нездоров.
Я вижу Свет. Откуда ты, Пречистый светлый лик? У этой вечной чистоты Стоит Господь Велик. 2004 год
43
Мандельштаму Я люблю, когда рядом со мною Голубеет, лоснится земля. Еду я со старушкой-землёю По дорожке до само Кремля.
У коня мово чёрная грива, Не купец я, а путник ещё. На меня обернётся пугливо По земле дурачок с кумачом.
Небольшая, весёлая, злая Подо мной тяготеет земля. И видна отовсюду родная И прекрасная башня Кремля.
44
Г.К. Как страшно быть вдвоём. Никто не знает, где Спокойный водоём И катер на воде.
Никто не знает, да, Что ты уснёшь тогда И я останусь в нём – Цветущий водоём.
Никто не знает, что Опять сюда пойдёт, Останется в пальто И снова ждёт-пождёт.
Как страшно быть вдвоём. Опять и вновь: «Нигде». Спокойный водоём И капли на воде.
Как трудно, только я Не знаю, где ты есть. Не видно ничего, И мне не счесть, не счесть
Хороших лет, когда Не знаю, как прожить. Спокойная вода, И только жить и жить.
45
Как трудно быть одной, Когда живёшь одной Несчастной мечтой, Ушедшею женой.
Никто не знает, где, И чернота из глаз, Никто не знает, где, И вот, в который раз –
Как совестно вдвоём. Так ангелы поют. Усталый водоём, Живот, любовь и труд.
М.Булгакову Я к свету никак не дойду. Я к свету опять побежал. А чёрт кипятится в аду, Серебряный месяц держал.
А бес веселится и лжёт – «Пожалуйста, кончите бегство». Пожалуйста, и без наследства Уходит больной человек.
46
Будда Вот павлин, а вот кувшин, Юноша прекрасный. Сколько нынче гнётся спин На тебя, мой ясный.
Ты сидишь в своём саду И не видишь горя. Скоро выйдешь. – Как пойду Я в монахи вскоре?
Видишь, чёрный тот монах Девушку хоронит. Видишь – толстая мошна, А бедняк твой стонет.
Гаутама, погоди, Ты сидишь на троне. В мир сегодня выходи – Девушку хоронят.
Станешь Будда и монах, В размышлений нимбе. Нету страха. Есть ли страх? Ты уже не с ними.
С нами ты, как и Христос, С вечною моралью. Статуэтки купорос Светом бьёт, как сталью. 22 декабря 2008 года
47
Николаю Гумилеву С корочкой мандариновой, С корочкою лимонной Пили мы чай с малиной. К нам бежал верблюжонок.
Протягивал к маме ручки, Стучал ножками и копытцами, Мамой своей наученный – И печаль на ресницах.
Грустно с ним, да и только. И как повозка строчки. Сколько осталось, сколько? – Я – верблюжонок Точкин.
Точкин – моя фамилия. Я прихожу к вам летом И приношу вам лилии, Ровно две штуки – поэтам. 26 декабря 2008 года
48
Портрет инквизитора И Лютер грозно хмурит бровь И пишет в Рим, а инквизитор: «Пожалуй, Мартин, не любовь». Наверно, был он папский ритор, Что папской буллой написал Анафему в рожденье церкви. Как лоб высок!.. Но тут летал Тот бес, что жив всегда – не меркни, Огонь костра (ведь Меланхтон Католиков сжигал). Поклон, Ответ, рука и шпага рядом. И Лютер римлян мерит взглядом И инквизитора портрет. И вот – из Рима шлют ответ, И Лютер вновь берёт пергамент И рвёт, и топчет – под ногами Женева. Булла – не совет, А искушение пророкам. И немцам обернется Роком Тот на картине беглый свет...
49
Ф.М.Достоевскому Пойдём, Идиот, ты посмотришь на окна Настасьи. Потом, Идиот, ты посмотришь на окна Аглаи. На тех, кто остался – Кого-то оставила старость Последнего лета, Кого-то измучила леность Последнего лета, как пену на кружках немецких Врачей, на губах, на помятых и потных постелях Оставила леность болезни, оставила леность... И только собаки охрипли, охрипли от лая. Вперёд, Идиот, мы пойдём на места показаний, Пойдём, Идиот, как они – на места отступлений. И рыжее солнце, играя, в закат уползает, И рыжие кошки застыли в фарфоровой лени, Пойдём, Идиот, мы спешим на места наказаний, Потом, Идиот, как они – на места преступлений, И рыжее солнце, сжимаясь, в закат уползает, Играя, шалит в чемоданах, вокзалах И окнах вокзальных, уюте и женских коленях, Где все мы спасались. Но поздно – уехало лето, Пустынные дачи, как раки, по льду расползались... И только собаки охрипли, охрипли от лая. И только собаки остались, остались, остались. 1984–1985 годы
50
Посвящается Пастернаку Ты зовёшь его из последних дней, Из болезни своей зовёшь. Умирать пора. И кому видней, Где тут правда теперь, где – ложь?
Посиди со мной. Из последних сил Выбивайся, но оживай, Пусть в стихах своих. Счастья не проси, И тогда откроется рай.
Попроси о них. И последний срок Пусть с последним стихом пробьёт. Не молчите, Сталин. Ведь, видит Бог, Разговор – и вновь оживёт
В разговоре текст. Из последних лет Я ведь Вас зову, мой поэт. Вы не смейтесь, друг. Это ведь не грех – Книжка выйдет уже для всех
Через год иль два, через много лет. Шестьдесят четвёртый пошёл. Но, прости, богам умирать не след, Полубогу – жить хорошо.
51
Анне Ахматовой Мы теперь с тобой в разводе, Юность бедная моя. Тот же шарф, и шубка вроде, Те же трели соловья...
Но, как будто междулетьем, Седина белит висок. О, стихом и междометьем Завязался узелок!
И на памяти зарубка – Жить, как что-то переждать. Мир, как пьют вино из кубка, Льёт вино стихов опять.
52
Мандельштаму Мальчик в красных сапогах, Мальчик диатезный, Мир он держит на руках В этот век железный.
Поклониться и прийти К веку золотому Всё никак. Он – на пути, Он ушёл из дому.
Мальчик птице Божьей рад, Красной голубице. Пасха, куличи, Пилат – Неужели снится?
Щурит мальчик в сапогах, Курит сигареты. Рядом – бабушка в чулках. Вот они – поэты!
53
Как понурит мальчик мой Голову лепную, Так Давид придёт домой, Кошка лето чует.
Где-то крякает авто, Девочки, веснушки. Ты скажи, мой милый, кто, Кто же этот Пушкин?
Сталин умер. Тридцать три. Год температуры И болезни не сотри В памяти... И куры
Казахстанские орут Вместе с петухами. Кто он, этот мальчик? Брут, Только со стихами.
54
Галилей И Фауст был, и матерь Маргарита. Прекрасен миг – почти каламбуретта, Усталый бес слезает с табурета И смотрит проницательным зрачком На Фауста. Тот думает – комета, И Маргариту бес сживёт со света, И думая, что вертится (потом) Земля, мой Галилей науку движет, И бедная красоточка не дышит, И нету меха вечного с вином.
Прекрасен миг. Остановись, мгновенье. И инквизиция сжигает преступленье, И книги Фауста заполонили дом.
Он дышит весь гармонией, старик, И видит богословский светлый лик, Моленья и акафисты устало Он воздаёт, и видит жертву он: С огромного нисходит пьедестала Его неверный старый друг, Платон, И музыка грохочет неустанно, И Фаусту смеяться не пристало, И длится злой Ново-Временный сон. 31 мая 2009 года
55
М.Волошину Продай имение. Мне было суждено Продать имение, как Бог сказал когда-то. Среди цветов я вижу бесноватых И революции вино.
Продай имение. Писать мне суждено. Страну равняли вы лесоповалом, И гения вы ждать просили мало, И революция давно
Пурпурно-красных лилий ожидает. Во рту у лагеря снежинка тает, И красный стих, и красное кино. Как стрелки, стрелочников ожидают Суды, расправы и казённое бревно Вместо креста. И мелкий бес летает. 1 июня 2009 года
56
1. Я жду с упорством девы и курка, Когда мне книжки привезут с вокзала Иль с типографии. «Пока-пока», И жизнь моя дороже пятака Теперь едва ли, на который ни куска Купить, ни на метро не хватит – мало, Но без которого, я думаю, тоска. Хотя не знаю – мутная река, Летящая по краю Ойкумены, Меня уж подхватила, но пока Я голову держу и с откровенным Вниманием смотрю на берега. 2. Бабочка Вот бабочка одна передо мной Играет, вертится. Другая за спиной. А третья на плече, Четвёртая на третьей. А пятых – пятых нету ни одной.
Их много так на пальцах белых рук. И от часов без времени – их звук. Меня зовут, конечно, Галатея, А не Психея. Мне не люб паук.
НЕСОНЕТЫ
57
Их много так на пальцах этих рук, И береста, и пробочки, и звук, И от чего сойти с ума – не знаю, Как от всего. Опять «Весна без краю».
И майский день под Пасху не велит Печалиться бессмертию, пиит. 3. Уносит всё в последние мгновенья Клепсидры бег; вот остановка, ход, И Минотавра видно отраженье... Вот новые считалки, поворот, Как ясно всё в последние мгновенья Спектакля – и как Новый Век идёт, Летейской травки пенье островное, И плеск её, и смех, и как чужое Безумие нас забирает в рот. 2008
58
Мор в Тифлисе Над постаментом – пустота. Античности слепые дали. И вновь в Тифлисе цинандали И вечность – света маета.
Война пришла зимой в Тифлис, Пришла домой в ветрах, воочью. Но мы сегодня собрались Не пить вино – смотреть, как ночью
Комета страшная встаёт. И в свой черёд чума идёт.
Комета в Грузию пришла, Раскинул Ангел два крыла, Как тёмной ночью – свет в окне. Война. Чума. И страшно мне. Нимфы Гудели липы... грозовым Стал горизонт, и розовым Предстало небо для двоих, Застывших даже не в руке Рука, И голод взгляда их, Застывший тоже на века, Как всякий детский голод, чист И грозен дистрофией, и В забвенье страха, в знанье числ Не тронули тела свои.
59
Баллада о Роланде Огромный дом, пустой-пустой, И рядом ходит пёс простой, И входят в дом пустой-пустой Роланд и девушка, постой,
На трон иль в дом огни спешат? У них нет маленьких ребят, Нет и хорошеньких детей, Так входят ангелы, злодей.
Так разоряется гнездо, Так Рона плещет, и весло Горгулья старая за то У девушки берёт.
Прекрасный кавалер Роланд Красивых в танце кружит дам. И никому я не отдам Гроша на Новый год.
Так разоряется гнездо И входят в поднебесный дом, Где есть та девушка с веслом, Гоморра и Содом.
ДВЕ СРЕДНЕВЕКОВЫЕ БАЛЛАДЫ
60
Так Парка нить его прядёт, И совка старый гнёзда вьёт, Так разоряется гнездо, Нажитое трудом.
Так входят в дом – туда, туда! Так расступается вода, Когда пират на корабле Печёт бифштекс на вертеле,
Когда спускают старый флаг, И в трюм спускается моряк, Так входят в дом пустой, когда В округе есть вода.
Роланд и девушка бегут На небо, ждёт Господень суд Тех, кто прогнал их всех туда, Где Роны плещется вода.
А кто прогнал их всех в сонет? Суда не ждёт и пишет; нет, Хотя я и боюсь суда, Но всё же – ерунда.
Роланд в сонетах был мастак, И мастер делает не так Чтоб плохо гробы для того, Кто, впрочем, ничего.
Под Рождество в Раю прядут, И девушек гадалки ждут,
61
И вот – в моём селе редут Французский; наповал
Стреляет граф; поэт убит, И кошка сказку говорит, И девочка сидит – плеврит... Я б многое отдал...
За то, чтоб жизнь была, весна, Чтоб детям было не до сна, Прекрасный цвет, покоя нет, И день – как свет у дна
Реки. Стреляют мужики, Роланд ведёт свои полки, И королевские стрелки Уже по крышам бьют.
Католик ты или гугенот, Иди смелей, иди вперёд, Ведь Франция одна, и вот Гремит большой салют.
Мне не пора ложиться в гроб, Но знает Бог, что день несёт. На круге этом в свой черёд Уложат наповал.
Мне не пора ложиться в гроб, Но на кругу не видеть чтоб Крысятников и подлипал, Я б многое отдал...
62
Баллада о любви Шутовской бубенчик был, Шутовской поклон отдал. Я сегодня не любил, Вас сегодня целовал.
Ты сегодня гугенот, Ну а я – католик был... Может быть, на этот год Я Вас тоже полюбил.
Poor Jorick, вы друзья. И с шутом твоим в вине Роза красная, и я Знаю – быть у нас войне.
Все же войны – от любви. Я пишу тебе сонет. И поют, как соловьи, Пули мне на той войне.
Ухожу на поле я. Ты сегодня – гугенот. Сердце ранено, моя Девочка, под Новый год.
63
Роза красная в вине, Шут твой плачет на войне. Но меня мой враг убил. Я сегодня полюбил.
В Рай иду я с той войны Под янтарный звон церквей. И корона у жены Необвенчанной моей.
Шутовской бубенчик был, Шутовской поклон отдал. Я сегодня Вас любил, Вас сегодня целовал.
64
Памятник деду Я играю в слова И немного боюсь. Говори, голова. – Ты ведь только не трусь.
Не играя в слова, Речь лилась, как ключом, Не боли, голова. – Мне опять горячо.
От любви от моей Мне навязло в зубах, Магомет на коней Всё садится, Аллах!
Вот и памятник им По делам по твоим, Ты пойдёшь в ад и в рай, Ты концы подбирай.
Ты при жизни пойдёшь. – Ты, наверно, пиши; – В ад и в рай попадёшь; – Дело есть у души.
65
Вот четыре стиха. – Только первых моих. Я бегу от греха, Попадаю я в стих.
Попадаюсь, прости. «Маяковский и Брик». Я влюбилась, пусти, Вот и умер старик,
Бедный дед, белорус, От Хатыни – года. Я, наверно, боюсь, Но не знаю, куда
Попаду я сейчас. И дорожка видней. «Маяковский» сейчас Тоже в мире теней. .... Дед, русак, белорус, Тоже книжки читал, Я немного боюсь, Только час не настал.
66
Москва Подай мне, Господи, на бедность, На крайность нищую мою. Московских утлые надежды Стоят у жизни на краю.
Подай мне, Господи, на память, Я память новую пошью. В Москве леса стоят колками, И вся Москва – в одну струю
Сливаясь, – кружится и вьётся, Везде – живой переполох, И крутятся, и как придётся, Покуда с нами этот Бог.
То на бок, то опять в кулачный Идёт царица мира в бой. И плачет самый настоящий Бездомный мальчик, Бог с тобой.
И снова жизнь, и снова нити Волшебные они прядут. Москва приходит, как родитель, И слёзы льёт, когда не ждут.
По миру красному, в полмира И в Вавилон она росла. От монопольки и кумира Остались город и крыла.
67
И Пушкин, Пушкин над Москвою, Стоит чугунный пьедестал. О дети, племя! Бог с тобою, Мне кто-то некогда сказал:
«Укрою, милая, с обидой Я никогда не отвернусь». Теряем, милая, из виду, Как далека «святая Русь»,
От Арктики и до Кавказа, Среди полярных тех ночей Оставил, как зеницу глаза, Здесь стольный Питер сноп лучей.
Москва, Москва царит повсюду, И стелется внизу листва. Ужель я никогда не буду Здесь? Как кружится голова!
Прекрасный дождь по листьям стынет. Москва и Яуза – ручьи С водой большой. Когда покинет Меня мой друг, как соловьи,
Я старой совлекусь одежды, Стою одна, как на краю. Подай мне, Господи, надежды На безнадежную мою.
68
*** Когда-то я была такой: Ходила с сумочкой почтовой И ездила на тачке клёвой С красавцем; к мужу – ни ногой.
Когда-то я была другой; Ходила исподволь за «Маркой», Дарила кукол и подарки, Однако с дурочкой-судьбой
Ходила я почти в обнимку: Пегас Пегасом, по старинке Так пишет ручка, и молчит Машинка старая; кишит
Ошибками статья в работе... Когда-то я была такой: Редакторство, и на отлёте Опять за «Красною стрелой»,
То в Петроград, то водку пьёте, Мои красавцы и друзья. Вот Брежнев умер, быть нельзя, А надо только выжить; гнёте
Вы спину, видимо, не зря, И Волгодоном потянули Народу спину те князья, Что спину вовремя не гнули...
69
Муза Моя голодная, израненная муза Ко мне пришла. И говорит ко мне: «Не знала ты величия союза, Как на войне.
Не знала ты и голода; компаний Не видишь ты. Но из моих прекраснейших созданий, Без суеты,
Не видишь ничего, кроме Пегаса. Лиры звонкой, И гончих псов, и ватерпаса. Мой голос – соловей ребёнка.
В глазах послов моих ты музыкой звучала нежной. И край российский твой безбрежный
Узнает слов твоих и силу, и песок. Мой дар Господень блещет Теперь со мной. Уже горит Восток. И вот твой странный стих трепещет. В стране больной. Мой звук уже широк
И странен. Прозвучать сегодня – Не значить быть. Приду я ночью новогодней, И дань избыть
БЛАГОДАРСТВЕННЫЕ
70
Тебе скажу. Оброком тяжким лягу Я на тебя, поэта и бродягу». И вот к себе я снова прихожу. На музу страшную упрямо я гляжу И вижу око Божие на мне В моей печальной и затерянной стране. 22 декабря 2008 года Сегодня на «Войс оф Америка» Голоса вы мои, голоса. Вас не слышно уже полчаса, Из Америки старого «Войса», Иль, как раньше, скажу я – «Войс;». Всяк сверчок знай шесток, свой шесток.  Наш Союз был недолго, а смог Победить на войне; государством Мерить путь – так нельзя; но жесток Мой сверчок западенский; не жалко, Что Америки сломана палка Полицейская; вот и комок –  Кальки лист на машинке печатной. Под копирку народ наш печатник Бродского подавал и, к несчастью, Многих жизнь на ура продавал. Про стихи, про Союз, про поэта, Про подделку великую это... И опять голод косит планету И ведёт нас на лесоповал... 23 декабря 2008 года
71
Разговор поэта с царем Солнце; звёзды под луной. Месяц с пирогами. Поругался царь с женой, Ссорится с врагами Нашими; и пир гудит, Баба с пирогами спит. Вот и царь уже сидит. Я же – как на троне. И Матрёна тырындит В сарафане Тонином. Тридцать шесть –   и жизнь полна. Началась тогда война. С эскимосами; на ней Полегло 105 парней. Было – во Вьетнаме, Видимо, не с нами.
Разлеглась уже жена. Дело всё под Пасху. Царю-Ваньке не до сна Под мою-то сказку. – Не пиши, а то казнят И приедут «Стази».
72
Я пишу уже полдня. Выйдет Стенька Разин, «Фрэнсис Весь» вперёд идёт, И поэмы – в свой черёд. Дети плачут; царь сидит. – Что ж не пишется, пиит? – Стала как-то жутка Мне эта прибаутка... – А у нас в Рязани – Пирожки с глазами: Их едят – они глядят. Постарались сами Вы стихами написать, Что осталось лет на пять Жизни вам, поэту. – Говорю про это, Мне б не только 47 Лет прожить, и житель Скажет:  – Машка, дело всем. Царь – прекрасный зритель. За душой – долги. Кто, брат, За тебя заплатит? Ты ни в чём не виноват, Просто рифма катит...
Про царя – не удалось. Расскажу позднее. ...В Питере прекрасней злость Пушкинская, злее. 24-25 декабря 2008 года
73
О Греции Слышу голос цареубийцы Над акропольскими полями. Над акрополем с журавлями Кружат галки и прочие птицы.
Неужели царя не жалко? И от птичьих криков гречанки Преклоняют головы; палкиСпицы в царской той колеснице
Крутятся. Валтасар тот видит Валтасаровы письмена. Он пирует. В крутой обиде Персиянской царю весна
Снова кажется; но зимою От гречанки ль он яд принял? Иудейки ль? Теперь строкою Подпирает поэт пьедестал
Эпитафии. Это чудно – Написать царю похвалу, И в стихах трагедии людной Напевать Гомера Орлу
74
Прометееву. Новая сказка У Гомера есть, новый стих. Как прекрасно-Акрополь-напрасно Ты проснулся и видишь их:
Бес Электры, бес цареубийцы, И прекрасны твои пастухи. Только нам – Эринии в лица Смотрят грозно за наши грехи.
Вот Эриний кричащих стая, Ио, Ио, замедли свой бег. И Зевес, молнийносно сверкая, Не накажет тебя, человек,
Если будешь героем смиренья Средь своих пастухов и овец, Нимф-гречанок высокого пенья. Кипарисы и Зевс – Отец. 29 декабря 2008 года
75
На день Бородина Идут последние полки, Идёт война, война. Напишет Лермонтов стихи Про день Бородина.
Тиран открыл красивый рот И гаркнул: «Хоть куда Вы, молодцы!» И a bientot, И c’est la vie тогда.
Кровь – не вода, и быть беде. Французские полки Идут по-прежнему в воде В российские колки. Берёзы, дух ваш вечно юн. Легли герои все, И Лермонтов, как кот-баюн, Гусар, – во всей красе
Он на Кавказе воевал. Закончился Кавказ. Убит тогда же наповал, И кто напишет – раз,
Два, три, четыре – вот полки, Закончилась война. И вот, читатель, вам стихи На день «Бородина». 29 декабря 2008 года
76
И.Б. И ты напомнишь «Бродской» строчкой, Как из России – Боже мой! – Катишь рождественскою ночкой С своею нищенской сумой.
В России ты или в Милане, В московском сне не знаю я, Что снова, как гора, пред нами Дымится эта полынья
Из грязи вековой. Везувий Горит, и изверженье вот – В священнейшем из всех безумий Идёт зимы солнцеворот.
Пред нами – новые гражданки И граждане больной страны. В три-четверть мира, как на танки, Бросаем мы слова: «Больны,
Больны любовью по привычке, Что ни к чему – в моей стране Не нашей...» Заглянув в кавычки, Мне скажет Ангел: «Быть войне». 6 января 2009 года
77
Об Италии Кто там, за бетонной занавеской? Там из Италии маячат фреской, Там и детство подольше, стихи поровнее, И, как дольки апельсина, желтее
Паруса кораблей старинных. Ладно. Я сижу и перебираю псалтири лады. Вот и Книга снова упала на стол. Мне за тридцать. А королеве – за сто
Из Британии. Мы только фильмы смотрели С Гамильтоном, с Вивьен Ли, бледнея, Сравнивали себя, и только Мы ничего не ели. Нисколько.
Мы здесь, в России, подобны голодным Ворам, которые из холодной Тюрьмы Достоевского. Вопль Зевеса – Страна родная в укладке леса...
И мы опаздываем на свидание, Когда мамы уже нас давно заждались, И все опять как в старинной пьесе Островского. Россия и крик Зевеса. 6 января 2009 года
78
На годовщину смерти Подслеповатый ангел на кладбище питерском... Мимо проносятся тачки с ветерком. Я еду туда прямо из Пулково, Из аэропорта; тихо и гулко. Мне страшновато здесь одной. Воздух как вата; вот с женой Похоронен какой-то старик, и люди Здесь не пьют нисколечко, ни по одной Рюмочке... Вот появляются люди живые; Подслеповатый ангел на памятник смотрит. И в этом спокойном питерском люде, Как раны ходят везде ножевые, То тень, то смерти, и грустные Мотри По квартирам тихо слезу утирают. А там всё марши играют-рают. 5 февраля 2009 года
79
Из римской эпохи У гладиаторов в глазах Апокалипсис. У цезаря – кровавые прожилки От пьянки, недосыпа, итальянки Сегодняшней, вертлявой обезьянки Вчерашней, у которой только клипсы В глазах, у земледельца – только трипсы В глазах, и может быть, ещё приход полиции Как к заговорщику, ещё – жена в слезах. У плагиаторов – ограбленные лица. И цезарь – потому, что цезарь пьян И сам не знает, что ещё случится. У всех сенаторов – отъявленные лица. И богомольцы всё идут. Гроза Идёт, бежит. И, посмотрев канкан, Наш цезарь всех сенаторов боится. И цезарь смотрит, смотрит на канкан И на капкан, изображённый мастерицей. Но всё ж сегодня цезарь очень пьян. Ему Христос, наверное, приснится. И он готовит всем волкам капкан, Сенаторам-убийцам. Колесница Бежит, и рваные мелькают спицы. Рим, торжествуй. Согните поясницы Перед вождём.  Что может быть в глазах у христиан У первых, кроме мысли – не свалиться Лицом в полынь, терновник и бурьян? У гладиаторов в глазах Апокалипсис. 1988–2009 годы
80
О войне Ты на войне была тогда, Чеченская вода. Тогда не стоило труда Стрелять и жить. Когда Была, как хлеб, нужда.
Когда мы собирали кров Для маленьких ребят, Когда струилась эта кровь Из пахоты, солдат
Когда нажал на свой курок – Расстреливал как мог. И кто из мальчиков не сбёг? – Кому ты не помог.
Текла, как кровь и как ручей, По городу река. И от арыка кирпичей Мне надо взять, пока
Ты на войне была тогда Красивой медсестрой. И кровь – вода; и никогда Не умер твой герой.
81
Остался жив, и лягут спать Родные москвичи. Ручной гранаты не отжать Кольцо – молчи, молчи.
От мусульман и христиан В суровой той войне Мы поминутно видим шквал, По-прежнему в цене
Штыки и ружья. Слово «нефть» Пришло – сказать «нефтай». И всюду видим эту смерть. Подруга, не читай
Моих стихов, в них правда. Ложь Красивая нужна. И на Кавказе ты берёшь Страну. Вот – та война. 13 февраля 2009 года
82
Сибирь настоящая От меня останется только голос, Как закладка в книге, как тонкий волос, Как перо, зажатое в кулаке, Только голос в песне о ямщике.
Мы не рады братьям, как мы не рады! А солдат берёт да и рвёт гранату, Он спешит к любимым, ему видней: – A la guerre, товарищи, на войне
Мы с пером привыкли ходить, и люди, Что едят блины на красивом блюде, Скрипачи, поэты и офицеры, Все поют эти песни о пионерах, Что же с голосом? Он в руке, наверно, Был зажат. Перо очиняет нервы. В этой сказочной сказке, где мы остались, Только ангелы смертные и усталость, Только кошка угрюмая когти точит. Что, поэт, или смерть себе не пророчит?
От меня останется только голос, Голос piano и violin, точно полость, Накрывая ноги, опять надета. Этот голос, однако, не ждёт рассвета. Этот голос видит, почти вслепую, Как солдат, вставая, идёт под пули И, не зная ангелов и бессмертья, Плачет тихо и горько, как плачут дети.
83
Ах, холмы, холмы по моей России. Вы же песню эту не попросили. Зритель – что? И скажи, что такое читает Вся страна? – отчего корабли летают?
И воздушных вихрей нельзя сберечься. Мы уходим в прошлое с «Частью речи», С Бродским, с Пушкиным, с Мандельштамом. Вот и Муза старая перестала –
Мучит новая Муза. Летает проза. Я опять прихожу, покурив, с мороза. Я не знаю, Бог, всё Сибирь да волость... От меня останется только голос. Голос хриплый, прокуренный. Этих башен Вид безбашенный только что бесшабашен. Я иду с мороза и, покуривши, В подражанье Бродскому кропаю вирши,
В подражанье Пушкину и поэтам Покурив – когда же настанет лето? Чтоб тогда стоять мне под той берёзой, Что со мной стояла во все морозы... 28 февраля 2009 года
84
Урал Катался барин по Уралу С своей красивою женой, А мимо шёл этап усталый, Этап же охранял конвой.
Стучали вёрсты перелеском, А в поезде сидел купец, И каторжник один немецкий Кричал в окошко: «Наконец!»
Стучали вёрсты, шли овраги, И с молодою шёл женой Тот поезд; почтов;й бумаге Доверилась, и головой
Как в омут кинулась красотка, Когда писала: «Мой Филипп, Мой муж опять не смотрит кротко, У сына вдруг открылся грипп,
И, между нами, сын твой плакал, Всё папу видеть умолял, А муж с охотничьей собакой В охоту ездил...» На вокзал
85
Пришла кибитка почтовая, А барин – хвать! – берёт письмо, Он, старый, жёнку поднимает, А мимо – каторжник с сумой,
В колодках на руках этапных. – Филипп, – кричит тотчас жена. И валит новогодний лапник. – Да ты, видать, обольщена!
И смотрит барин грозно, мрачно, Как на престоле Судия. «Вот поезд вышел неудачный – Распалась вся моя семья».
Катался барин по Уралу. Теперь другой этап идёт, И, вдаль идя лесоповалом, Россия-матушка живёт. 29 декабря 2009 года
86
Украинская песня Ты моя дивчиночка, Ты моя кручиночка, Пела-подпевала, А сказали – мало.
Ты моя дивчиночка, Ты моя песчиночка, Много было бы чудес – Оказался тёмен лес.
Ты моя кошчоночка, Ты моя девчоночка, Нищета-то, беднота, Вот купили мы кота,
И с котом-мурлыкой Мы вязали лыко, Лапти шили в тесноте, Только продали лаптей
Очень мало на базаре, А затем звезду связали, Положили на весы, Во все стороны – усы. Ты моя дивчинка, Ты моя кручинка,
87
Знает мать, как что сказать. Надоело вышивать. Надо как-то выживать, Мать сидит за пяльцами И иголкой, пальцами Пришивает ей косу. «Парень? Голову снесу», – Говорит девчонке мать. Девка снова воевать: – Замуж, замуж выхожу, Лягушоночка рожу От того от парня, Яко вышло б гарно!
Три сестрицы – три сестры – С этим парнем жгли костры, Повязали, посыпали снегом И из России – б;гом Ясным, красным и прекрасным, Головёночка-то ясна, Свет в очах, и до ушей – Хвост кобыле не пришей. Уши-то хозяина, Валенки навалены, Валенки-то валенки, Неподшиты, стареньки. Приезжает к ним купец, Вот и сказочке конец. 30 декабря 2009 года
88
Побасенка На улице Талов;й Жил дворянчик столбовой, Жил он с крепостною девкой Да под крышей елов;й.
На улице Таловой Сапожок-то яловой. Ходит барыня-сударыня, Муженёк-то сам не свой.
Там, под крышей еловой, Дворянин-то столбовой Ходит гоголем по храму, Не разводится с женой.
А у девки-то сума, А у тестя-то – тюрьма. Ждала милого до хаты, Оказалася брюхата, Парень девку свёл с ума! Открывается корчма, На скамейке тёсаной Сидит кума нечёсана.
89
На скамейке у Кузьмы, У хозяина корчмы Ходят гоголем гусары И разводят тары-бары Про гитары и пожары, Про свободные умы.
На улице Таловой Вор на воре сам не свой – Поседел градоначальник, Еле дышит – чуть живой. Едет и полиция – Да конная милиция... Ходят дамы, шпиц и я – Я поэт, моя семья – Чайник с кофе, Уж не хуже! Кошка, кот да третий я. 1 января 2009 года
90
Базар Вор торговал из-под полы, Залысины зализывал, А мимо шли людей углы, С картинами за мызою.
Вор продавал картину мне, Кота купил с крестом, И видел девушку в окне Сегодня исполком.
Краснели флаги, пёс лежал, Вертел собачий хвост. И уезжали на вокзал В такси без папирос.
Москва не верила слезам, Торговка – паспорту. И вот главред опять сказал: – Сегодня я уйду.
Нас выгоняли за порог. И космосом с орбит Глядел наш стариковский Бог. Кричат в толпе: «Пиит!»
Убогим бардам, что бренчат Под музыку с вином. И Цезарь пестовал внучат В большом дворце с окном.
91
Собачий лай, вороний грай. Достали три трубы Звонков: «Сегодня умирай». И вот – вождей гробы
Устало смотрят не в упор. Пленилась попадья, Не устоять. Один позор, Как медная струя,
Грохочут танки под Москвой, И снова путч; один Как косо смотрит почтов;й – Всей жизни бригадир.
Несёт зарплату он в мешке. И с министерством – в топь. Кого продали? Кот в мешке И нервов оторопь.
Луна белеет на снегу, И снова фонари. Сказать, однако, не бегу: – Кумир, при нас цари.
И хор безмолвных поэтесс Молчит, кивая в такт. Базар, однако, тёмный лес, Скажите, где не так?
92
И вот страна, разинув рот, На выборы пришла. Пришёл последний патриот, А я гулять пошла.
Вождей покрыли кумачом. Долой КПСС. А храм, отделав кирпичом, Построим до небес.
На воре вор. Вставай, страны Зовёт несчастный лик. И от пиров и до войны Дошли, мой кот-старик.
И я опять в Сибири, где, Скажите, что не так? Нас всех оставили нигде, Никто, да и никак. 2 генваря 2010 года
93
Российская история 1 Ну попал, как кур в ощип... Задирайте лапки. Забирай Давидов щит И шагай до лавки.
Приходи ко мне, ямщик – Взяли за сексота. Как от вшей прошва трещит, В лагерь не охота.
Голова-то голова Володечки-то Ленина. Стоит ровно та глава, Только что посеяна.
Вот посев, и вот «Посев», Дело в девяностые. Щи, однако, подогрев, Курим папиросы мы. 2 Голова моя болит, Кашель мой болезненный. Мама редко говорит, Да отчим редко трезвенный.
94
3 Кашемировые шали Мне цыганки завели. Говорит товарищ Сталин, Мне шагать на край земли.
А сексота звали «Царь», Но не царь Романов. Ходит цезарь, ходит псарь, Вот гитара – с кранов,
С кранов падаю уже. Расступитесь, люди. Было хуже, да «Морзе» «Красину»-то будет.
Хорошо же на Руси, Дело вечно к вечеру. Хоть кого ни попроси, Умирать-то нечего.
Нечесом да не часом, Умирать – нехорошо, Холосо да колесо, Три китайца и яйцо
Золотое, странное, Книжка та стеклянная, Ложка деревянная Да Маша окаянная.
95
4 Вот фарфоровая мама, Вот фарфоровая кукла, Посадили фтизиатра, Тихо нашептав на ухо.
Деточки зелёные, Что ж вы, молодые, Ходите влюблённые, А потом – седые?
Всё по пешкам, пионерским Лагерям, кому куда. Носят шапочки из нерпы, Бродит чёрная вода. 5 Голосисты голоса После тех розеточек. Пили, ели два часа, И не стало деточек.
Посадила меня в лагерь Сволочь та, Витальевна. Я пойду по переулку, Призывая Сталина.
Сталина да Берию – Да кончим фанаберию.
96
6 Ай-люли да ой-люли, Люди мы католики. Встали мы, как кролики – Все собаки залегли.
Ангелы приходят к нам На житьё старинное. Не к чертям и беспопам, На свиданье длинное.
Ах Иван да Грозный, Да мужик тверёзый. И берёзовые розги Веником по спинам бьют. Соловьи мои поют, Про лучшего из Малют В книжке читать задают, Читать в сенях берёзовых... Сентябрь – ноябрь 2009 года
97
Сонет-утопия Сказали мне иль не сказали, Что ночью вижу я во сне? Холодный быт. И обокрали. Нет правды ни тебе, ни мне.
Нет правды ни тебе, ни мне. В холодном быте старость дали И безголосый хор в кашне – Без света розовых Италий.
Я вижу цвет страны больной. Он чёрно-белый и стальной. 18 августа 2009 года
98
О Стране Чудес От лишнего веса, От вешнего лиса Тебя избавляет Малютка Алиса,
Красотка Азиза С Алисой гуляет И ящерку водит, И с кошкой играет.
От лишнего веса Прогулки Алисы, От этого милого, Рыжего лиса –
С собачкой и ящеркой Нет на натуре Азизы с Алисой. Поклоны Фортуне
В Чудесной Стране, Где повёрнуты реки, В закрытом портретом окне, Человеки
99
На марше, и воду Берут буржуазно Из общей котельной, Где всё безобразно.
В Чудесной Стране, В закрытом окне, Из пьесы «На дне» Всё герой куртуазный
Не ищет любви, А читатели ищут. В Чудесной Стране Смерть кудрявая рыщет.
И нету охраны У бедной Азизы. И Лесбос, как Бог, Выполняет капризы... 26 ноября 2009 года
100
О свином гриппе Голова моя болит, Как головёшечка, горит... Н. Ч.
Этим гриппом, тем же самым, Заболела наша мама, Тем же гриппом, что и я, – Кошка, детка и свинья.
Мы не умерли от гриппа, Пили чай с малиной, с липой; Кончилась баталия – Поехали в Анталию.
Турки там, мечети рядом, Нашим мамам нет преграды, Ехали мы ехали, Наконец приехали.
В солнечной Анталии Маленькой Наталии Глазки видят минарет. – Турок влез на табурет.
И от оспы, и от гриппа Прививались дети лихо, Пили чай с малиной На Большой Неглинной.
101
Папы-неумехи Устроили потехи: Вот-те, детка, фейерверк, Искры все летят наверх
В солнечной Анталии... Уехали в Италию.
А в Италии-то небо В облаках – краюшках хлеба Сдобного да белого, Только негорелого.
Бабочка-красавица И Божия корова, Прилетай в Италию – Дети, будь здоровы,
Не чихайте, а читайте, Льва с ягнёнком посмотрите, Антилопу приручайте В зоопарке, что на Крите.
Или это в Греции? Или дело в Швеции? Там, где Карлсон всё летает, Айболиты прибывают
С обезьянками, с верблюдом, Это, дети, что за чудо? Вот развалины Помпеи, Буржуины преуспели
102
Нам показывать весь лес Удивительных чудес –
Ну, ребята, кто здоров? Ну и бред. От докторов Слышу я, что грипп свиной. Деток нет, иду домой.
Мама выпила лекарство, Снова вижу Божье царство, Снова отлежу бока – Ах, дорожка широка,
Просто в Рай меня ведут Этот грипп, свинья и пуд Тяжких дел моих. Здорова? Выздоровела? Нет, больна.
Буду я болеть, и новый Бред свалился из окна. Вот он, этот Айболит – К. Чуковский. Грудь болит.
Апельсинами сгружает Бочки, пролежни в боках, И Наталия витает Краше Маши в облаках.
103
Колют что-то. Перестали, Видится товарищ Сталин. Говорит: «Пока-пока, Не отлёживай бока».
Исчезает, полуживаПолумёртва я уже. Сталин, Айболит и жила Золотая в неглиже
Муз прекрасных водит хор, В прятках местный бродит ворЛитератор заурядный. Ну, скажи-ка, ненаглядный,
Сколько крал у муз моих? Это всё просилось в стих, А мораль? Да что мораль... Дело было – повесть жаль. 1 декабря 2009 года
104
Песенка о девочке Птиченьки, собаченьки, Кошчонки – мы побачили, Сходили-порыбачили К сурку, и с хомяком,
С белой крыской по воду Ходили вместе, с поводом Крыска смотрит весело На бело-красный дом.
Птиченьки-собаченьки, Сходили-порыбачили, И ни звука рыбочка Голодная не даст.
Выпускали рыбоньку Девочки-приказчицы, Девочку красивую Замуж кто отдаст?
Вот и платье белое, Что же я наделала, Я надела платьице, Кукол продала.
105
И мои приятели... В падеже я дательном, Девочки-приказчицы! Мама умерла!
Вот хозяин новенький, Не пригожи бровеньки, Девочки не делают Ничего в дому.
Я не знаю, что же мне Делать с непригожим-то, Платье чисто-белое, Верно, я возьму.
И бегу купаться я, Птиченьки-собаченьки, Славно порыбачили, Не проспать бы мне.
Утонула девочка. Вот и платье белое Не надела новое – Спит теперь на дне. 21 декабря 2009 года
106
Разговорная речь стиха Не будет вин, и старый попугай, Что всё твердил про клады, Нам снова скажет: «Мама, не ругай, Не надо».
Не надо мне награды за псалмы, Не гаснут дорогие свечи, Как белый попугай, твержу, что мы Устали в этой речи.
В реке событий года или дня Текут устало Мгновения; минуты у меня Я мерить стала.
Усталые творцы бредут домой, И в этой разговорной речи Стиха – весь молодой, с сумой – Наступит вечер.
Живу, однако, только для стиха. И вот, в Псалтири Я снова нахожу (судьба плоха) Свои квартиры.
107
Одна – в Москве, другая – в Мире дней, А третья – в городке, забытом Богом. В какой из них твердилось мне сильней? Моя пирога
От «Гайаваты» до Америки прошла. И где темнее? И из какого тёмного угла Тиран да Неи?
Тиран. И гей спокойный на балкон В Москве выходит И смотрит в Амстердам своим умом, «И леший бродит».
Литература есть естественный процесс Творенья жизни, Второй реальности, где пресс Лежит на призме,
Да, то бишь, «Паркер» мой на пресс-папье, И Новым годом Мы пишем, да и Плиний на скамье Лежит, и, родом
Из букв, текут примерные стихи, И в злобе Яго Сгорели Дездемонины грехи. Не лжёт бумага. 23 декабря 2009 года
108
Песня Едет Аллах На своих конях. Едет и змей, Подметает прах.
Змей наводит свои полки Из погремушек-змей. Вот Магомета лежат узелки, Стало больней и ясней.
Он не припадочный, он пророк. С нами Аллах и Бог. Едет и змей; стало ясней. Но Магомет продрог.
Нет никого, кто комету видал. Умерли все они. Вот, воздвигает он пьедестал За спиной у стены.
Вот и дверь; предо мной она. Виден муслимский рай. Я как натянутая струна. Бог, меня выбирай.
109
Вот и рай предо мной лежит. В спину дышит гранит. И в пещере, среди камней, Грозный владыка спит.
Он не ранен, не болен, не пьян. Он не Бог, а пророк. И Иисус берёт кровь из ран И обливает народ.
Ты, Магомет, собирай полки – Едет владыка змей. Ночь и пещера. Кругом враги. Только звезда всё ясней...
110
Лиса и журавль Басня Раз журавль и лисица Встретились у Синей птицы: Длинны ножки, хитрый нос. Тут подходит к ним Христос. Нужно, дети, примириться. Вот тарелка, вот кувшин, Вот и блюдо с красной птицей, Вот вам, дети, карта вин.
Как журавль ни старался, Не склевать ему еды. Из кувшина та лисица Захотела пить воды: Длинный нос и тонки ножки. С Синей птицей шёл Христос. Не досталося ни крошки, И у Птицы – море слёз.
Что Ты, Боженька, наделал? Ты забыл им подсказать, Чтоб лиса из блюда ела, А журавль – с кувшина. Ждать
111
Им недолго остаётся, – И приходит Бог к лисе. Там, где тонко, там и рвётся: Вот и басенка про всех.
Звери по воду ходили, Журка научился пить. И лиса с паникадилом, И журавль – луга косить Длинными с пером локтями – Для чего ещё крыла? Так и хочется, и тянет Показать коту козла. Лис – теперь он в рясе долгой, А журавль косит траву. Вот и вышла, как иконка, Сказочка. И наяву Держит нас Господня шутка, В колесницах – соловьи. Так же звонко пела дудка Басенку. Поверь – свои! 4 генваря 2010 года
112
Магдалина Так видел я ладью Харона – Вергилий очи воспускал, И на подобье белом трона Борей торжественно сиял.
Шли палачи, горели книги, И Ленин в красном колпаке, Как Мазарини, плёл интриги И Ришелье; картина Ге
Стояла гордо, как причастник, И той зимою шли волхвы. Нет, я ничей не соучастник. Скажите, милые, а вы?
Устала видеть сны столетья... И как неистово Борей Нас задевал за междометья! Поэт – он волхва не мудрей.
И в Рождество входили маги, И царь с царицею плясал. Поэт же, не задев бумаги, Той Магдалине написал:
113
Мария! В красном колпаке ли Ты шла по улицам свобод Военных? В этом жарком теле Намечен вдохновений брод
Божественный. От бесноватых Беги коллег по ремеслу. И ноги у тебя из ваты Как будто бы. Близка к костру
Твоя история? Неверно. Тебя любил и исцелял Христос от этих бесов нервных. И вот, наверно, час настал:
Ты проповедуй средь пророков, А Ленин – что ж, тебя под нож. И не горюй, что так жестоко Правдива сказочная ложь. 6 генваря 2010 года
114
Пролог к поэме о Сталине Сибирь... К тебе я вновь вернулась. И бледнолицая весна Мне, торжествуя, улыбнулась Из незамёрзшего окна. Не гасли страсти в эту зиму, Что вновь весною занялась, И полетели тёти Зины В Москву, и летом был Кавказ, С которого домой бежали, И пред поездкой суеты Меня настигли, наказали, Как те увядшие цветы.
Лежит Кавказ в сиянье снега, В кристаллах снега спит Сибирь, И Боже мой, какая нега Страстей мне вспоминать имбирь, И, окрылённое, как ангел, Бежит поспешное перо, И старую старушку маму Я вижу сквозь очки остро. Очков сиянье, солнца плети Лучей, Кавказ, Сибирь, Москва... Из этих тяжких на рассвете Сплетается одна глава
115
Из повести в стихах о крае, Где царствовал один тиран... И птицы, падая, летая, На те снега кладут экран – Из птичьих крыльев занавески, И занавес железный стал, Скрывая от народа фески. И италийский тот кинжал, В него направленный злодеем, Который, без году неделя, Сидел, и каторжный оброк Давал с колодой между ног...
116
Песенки 1 Вышла с удой Акулина, Что любила рыбочку. «Дудочка из окарины» – Мандельштама в скобочки.
Рыбочку Акуля любит, Рыбку красно-белую. Душу сына вроде губит – «Мол, тебе я сделаю».
Что она поделает, Что она наделает. Всё Юго-Восток: Мир весьма жесток.
Ну, милок, приехали На «Волге» на чёрной. Куда они поехали С Акулькой? На вечёрню.
А попы-то! Человек Вышел в троерясице; Коротал недолгий век В чернеца подряснике.
Что с тобой да что со мной? Молодые очи. И тарантул за спиной С зол. жуком хлопочет.
117
2 Хороший стих придумал малый, А Грибоеда-то не стало. Пиши, пиши. Вот Алексеев, И он, однако, вирши сеял.
Вот Паника. А вот и кризис. Остались все. А Вова Ризис? Где мой хороший «Гражданин»? ОН ВЫНИМАЕТ ИЗ ШТАНИН
Свою короткую книжонку С недостающим, как звено, Тем паспортом. И ели пшёнку, И птицам сыпали пшено. Свою короткую книжонку С недостающим паспортом. И из листа, как в распашонку, Всё дело катится (с хвостом).
118
3 И хлыщ папаша, И дура-мать. Наелся каши, Пошёл стучать. Пошёл, однако, Опять строгать, Меня, собаку, Отсюда гнать. Верховный выстрел Меня казнил, Меня на вышке Похоронил. Я голубицам В глаза глядел. – Ты кто такая? Петух запел.
119
4 Я отвалила От берегов. Меня кормила Моя любовь.
И ей не сладко Пришлось опять, Когда «закладка» Пошла писать.
Шофёра нету И шафера – По белу свету Мово пера.
И клеветою Острог живёт И суетою – Мой брат не ждёт.
И нету крышки На люке том. Устали, мишки, И суп с котом.
Его не варят, А щи едят. Ну а ботинки Куда глядят?
120
Устали глазки, Поэт устал: От этой сказки На пьедестал.
Меня не любит Правительство, А приголубит, Скажи, кого?
Кого не любит Гугнивый вождь, Того с гол;бой Бросает в дрожь.
Пошла писать я Один рассказ. Меня прогнали С стихом из глаз.
Кого не любит Один поэт, Тому не будет Отсидки, нет.
Но славы нету, Мой вождь идёт. И черноусый Победы ждёт.
121
И этот Сталин – Не той порой Над головами Царит, герой.
Герой второго Дня воскресения. Я знала, думала. Пришли с Есениным,
Убит, в кошмаре Спит Маяковский. Я возвращаюсь В чертог московский.
Там кто-то свален, Иконы нет. И Сталин=С...алин Играет в свет.
А зори тихи, И нету сна. Со мной утихла Моя весна.
122
5 А на Белом островке И на дальнем далеке Сидит белая красавица При ярком камельке.
Точно не было невзгод, Только царский мой народ Эту белую красавицу И в руки не берёт.
Нету сил, да нету сил. Я за Машу попросил, Чтоб была она сегодня Как искусница, взбесил
Ся маленький народ, А ниточку берёт, Вышивает наша Маша, Только по лбу не даёт.
Не давай ты ей сукна – Глянет милый из окна, Что народ, что остров белый, Только Маша не видна.
Видный ростом был мужик Её красненький жених, Пьёт Машуня вино с водкой И похмелья не бежит.
123
Вот причина, вот и я, Вот и вся её семья, Вот и пьяненькая Маша, Нет, не буду с Машей я.
«Сказка – ложь, да в ней намёк, Добрым молодцам урок», Не поите водкой Машу Вы, красивый муженёк.
Ой, Маша принесла, Водку с пивом купил;, Но не купит керосину – Не сгорели б три угла.
Будем жить да поживать, С погорельцем попивать, Погорельцами мы стали. Машка, я да Машкин зять.
И на Белом островке, На далёком далеке Сидит белая красавица При ярком камельке.
124
6 Догорают трубы Майданека. Теперь, видно, в Рашке Майданек. И сажают, сажают, сажают Из Торгсина тех иностранок. Что за шутки? Попытка – не пытка, Молвит вождь сурово и томно. И опять замолчать попытка, Куда едут на «Волгах» Томы, Томы Соейры; я приехала, Но вот видишь, никак не согреюсь. Я с Урала. Ты тоже – с этого? – Я устала от телогреек. Человек просил папиросы, У него нет друзей и денег. Только вождь тот, черноволосый Смолоду, был вождей академик. Невзирая на этих любушек, Он писал по ночам указы. Голодали: «Возьми весь хлебушек, Только не умри сразу». Человек почти что не курит, Только кашель «крикливый» слышен. И доносят, доносят люди, Что указы не слышал, не пишет. От чего умирает Сенька? Я не знаю, видать, от рака. И повесились в воскресенье Человек и его собака.
125
7 Был роман – и нет романа, Был обман – и нет обмана. Как на южный тот курорт Привезли мы сладкий торт,
Привезли шашлык из к;ры – От кавказской той Куры;. Дед, взбесившись, пишет пулю, Зная правила игры.
Человек, который каждый День повеситься хотел, Нынче делал, что прикажут, Даже песенку допел.
У попа огромны губы, Нет его – и нет попа, Песнословит он трегубо Про Европу и клопа.
Вот и вождь усталый – Сталин, Он сегодня не пришёл. Дело знает виноградин, Брады бреет хорошо.
Он того не знает, дидка, Что хозяйвам не груби. Не вернётся им наследство, Слушай, душу не губи.
126
И не знает, верно, Сталин, Что у деда-то – заряд Захоронен был в подвале От детишек-октябрят.
Спрятан был, и пели: «Горько», Как на свадьбе той в Куре... Дед заряд вертел полстолько... Вождь не умер в декабре.
И от этого ответа На Кавказе тот же Крым. Ангел детского совета, Дед накрылся. Постоим.
Постоим, шурша листвою, Над могилой старика. Вождь-то в марте. Вождь – по пояс Деду был. Листва легка.
И прекрасные, как губы Женщин, плакавших навзрыд, Дети дуют утром в трубы, Ангел мой, да он летит!
Он летит, мой дед заветный. Сталин – в марте. Ты – зимой. Беззаветный, безответный, Старикан Октябрьский мой.
127
8 За судьбою вышли. Было дело, И ворона чёрная летела. Три вороны, нету воробья. Три сестры. Распалася семья.
Поль Дирак был тоже кем-то вроде Физика, как по Москве судачат. И Поль Дирак приезжал к Володе, Когда Анна приходила с дачи. Нет здесь никого. И не осталось Ни вороны, ни лавр;в в покое. Человек, закончилась усталость. А талант ведь дело дорогое.
128
9 И душа, и брюки, и мысли – Всё лежало в ведре с коромыслом. И душа, и мысли, и брючки – Что осталось для бедной старушки.
И осталась очков дужка старая, Только те очки поломались. Кто прославлен? Да мы прославлены – Видит бог, за отчизну старались.
И ни крошки у старой врачихи Не было для детишек (всуе?) Ах, волчихи и зайцы, купчихи И матросы – все вместе воруют.
Там, где лов, там счастливые дети; Но достаток, как фишка на блюдце, Улетел, мой родной. Три медведя На картине с конфеты целуются. 18 августа 2009 года
129
10 Пушкин, Пушкин, где Вы нынче? Где Психея, где Аннет? И у льва драконов пищу Вырывает зуб комет. Стук повозки декабристской На сегодня – и в Сибирь От Петра катит к царице Азиатской. Вот имбирь Детской сказки. С луком ныне Пролетает Аполлон. Царь Никола на картине Собирается на трон. Где же Вы, поэт прекрасный? Вот повозка и ямщик, Выступает месяц красный, Белый, жирный. Гоголь щит Принимает супостатский. Оба жгут свои стихи В печке. И стволом ужасным Размыкаются полки. Полководец – царь усопший – Ищет медиума уж. «Выстрел» и «Метель». Иссохшей Ручкой пишет старый муж. И Жуковский не на троне, Где царевич воевал. В этой солнечной короне Есть поэт – Девятый Вал.
130
11 Едут детки с Бобиком, Матушка – с лотком. И ребёнок с бобриком, Девица – с пирожком.
На том на сеновале Девки с парнями играли, Кто вперёд, а кто назад. Это, видно, райский сад.
Едут санки с беглыми, И крестьянок бьют. Это вам не белые Вирши, а убьют. 12 Как на той на грядке Вырастали прядки. Выбирали князей С юбочками в складку.
Вот косая чёлка, Порчена иголка. Вот – черта и прутики. Едет мистер Прутиков.
Ещё мистер Прутиков По дороге белой. Ах, мой друг бермудников, Что же ты наделал?
131
13 И иголочку воткнули В ткань ту опалённую. Жизнь-то деревянная, Что же пальцы гнули?
Пальцы гнули люди те, Что сидят по кухням. Ходят люди в нищете, А у злодеев – куклы.
Демос, Логос, ты – народ, Что дрожишь под Волгой? Нашим виден конный брод, Виден ненадолго.
132
14 На руинах империи, Где стояли воины, Теперь стоят люди, Очень обеспокоены:
– Где теперь ацтеки, Где их богатства? Вот один Кортес Улыбается приятственно.
Вот и каравеллы, Что золото сгружали И возили в Испанию. Пряности вздорожали,
И теперь инфляция В Английском королевстве Сравнялась с Америкой – Дело в январе-то.
Был мировой кризис, Теперь цены упали. Отходили люди, Женщины рожали
Новых солдат, От которых мясо Пушечное. Вздорожало масло
133
На рынке московском. Водка с кокаином – Ошмётки от мозга С товарищем липовым.
Человек навроде Вора увидел. Один стучал, Второй – Мавроди.
Не слушал. А третий? – Третий прокуратор, И с Иудеей Тоже дело в шляпе.
В шляпе монастырской, В куколях то есть, Монахи ходили, Раздетые по пояс,
В баню деревенскую. Кризис жанра. Оценили лесть-то Критики с жаром.
Иль вину попробуй, Здесь всё вперемешку – Где она, интрига? – Правда понемножку.
134
15. (Нинка взята из Высоцкого.) Нинка как картинка, Голубая брошка, Нинка-балеринка – Маленькая ножка.
Встали все на кони, Говорят: «Семейка». Люди на балконе Все с Одессы-рейса.
Были одесситы, Было не по-братски: Камзолы расшиты, Кто-то постарался...
Нинка из Сибири (Голубая брошка)! Встали все, забыли, Звали понарошку.
«Плен ты мой опавший, Тлен заледенелый». Не склонится Сталин Под сиренью белой.
135
16. (Декабристы)
За душой лишь скворечник, кузнечик И душа. А её заберут. Если ты с судьбою повенчан, Остаётся тебе лишь прут,
Прут железный да царская воля, И письмо – под рукой палача, Царской водкой омытая доля И потом, а потом – не молчать,
Рассказать обо всём понемногу, Что, как Пушкин, «Парашу» писал. Собирайся, мой мальчик, в дорогу. Я – поэт. И московский вокзал
Мне родня, как икона Казанской, «В бой идут одни старики». И Псалтырью церковно-славянской Ты, мой друг, отмолишь грехи.
Есть дела, есть отжитые жизни. Собирайся, мой брат, на вокзал. Становлюсь я немного капризной, Но отъезд, видно, врач прописал.
И куда по Сибири пойду я? Царедворца не дрогнет рука. Я пишу и дышу, и рифмую Всех, себя. И не рвётся строка. 1996–2012 годы
136
Сивка-Бурка Я – Сивка, на котором ездит смерть, Укатанный её крутыми горами. Шерсть не прядут и не ласкают твердь Оставленные ею под запорами В той страшной, райской глубине. Я – Сивка-Бурка. Смерть на мне вдвойне.
Они растут совсем в других домах, Они пока что с нами не простились, И, хоть они уже не возвратились, Мертвец владеет новыми во снах. И вся Земля есть регион чистилищ, Предметно не описанный в томах.
Бегут они. Куда идут, пока Качается, как райская прохлада, Над ними гробовая не-тоска – Доска могильщика. А новые – «не надо», И вертится Шекспир, и вот отрада В галёрке театрального райка.
Как барабан крут;т рулетки смерть, Как барабан на Сивке-Бурке едет! И в детской сказочке про трёх медведей Нам надо вновь её преодолеть. Какие сказки знают малыши!
ВНЕ РАЗДЕЛОВ
137
У мам прекрасных отбирая время, Они несут неслыханное бремя Фантазий, памяти и страха. Напиши Письмо мне, Плиний Старший, в «Грибоедов»! Я человек и всё куда-то еду, Возможно, для спасения души... 17 генваря 2010 года Венский сервиз Где мой сервиз хорошенький? – Как мальчик для битья, Стоит, как гость непрошенный, Как вся моя семья. Остался он в наследство мне От бабки, Колчаком Дед;, маркизой скошенного, Дядьёв, в тридцать седьмом Расстрелянных под Сталина (И «Польский легион» Еврея безначального, То бишь Христа, – наш дом). И в том сервизе стареньком Мадонна и Христос, И бабка улыбается От августовских роз. Мой брат давно в Америке, В сибирской ссылке я. Растащена, разделена, Как вся моя семья. 23 генваря 2010 года
138
Чернореченский финал Ходит сваха; бела скатерть. Ходит по полу подол. – Человек, удача катит: Я невесту приобрёл. Ходит юная красотка, И – ко мне, как я сказал. Я женюсь, и это чётко. Я женюсь, как душу дал. – Нет, сегодня карусели И опять – в Петродворец. Там потёмкинские ели И Наташа – молодец. Молодость не отметает, Снег искрится, не шаля. В Чёрной речке тихо тает Лёд в начале января. Входит из сеней, с мороза Сумасшедший шалопай: – Сумароков, эти розы У подъезда подбирай. И, кляня петровску ересь, Поп катит с бал; на бал. – Пушкин, Пушкин, где же, пенясь, Поднимается бокал? Я не знаю, мне когда-то Вынь да ножик положи.
139
– Здравствуй, милый, вот и хата, Утонувшая во лжи. – Так и знал я, что кому-то Нужен мой кошмар – скандал. И комета на минуту Заглянула. Царь сказал: – Ты была как на канате. (Видел казни суету.) – А Наташа – Богоматерь, Изменившая Христу. 31 генваря 2010 года Памятник (усеченный сонет) Слух обо мне пройдёт, как слух. Пусть назовёт меня всяк сущий здесь язык: И Чингис-хан, еврей, и русский дух Пусть не прикусят долгий свой язык.
Ура! Восстаньте, дети, из-под гнёта! Ты перестань покрикивать, тиран, А то, глядишь, из разных стран Уже косят из вертолёта, И дачки сносит новый партизан.
Пусть ураган ворвался на Гаити, А мавры ждут усталых парижан, И кто-то нынче думает о Крите. Он не повержен. (Странный каторжан). 2 февраля 2010 года
140
Светило Здравствуй, здравствуй, моя дружка, Это кошкин свет горит, И весёлая подружка Мимо под гору летит. Здравствуй, милая, родная, Что за дивный долгий свет? От себя не убегая, Слышен громкий шум планет. И не видя, что за кружка, Бес крутит. Переполох. И кадит церковный служка, Обовшивевший от блох. Застолбили, застучали, И, отплясывая дробь, Мается зубами Рая. Торг – не торг? Не в глаз, а в бровь. 2 Я не видел эту тётку, Запродавшую глаза. Видит Бог, одну чечётку Выбивает стрекоза. Милая, зачем летала? С крыльями – мне Бог сказал. И не мила, и не встала. Червь сегодня умирал. Здравствуй, Рая со слезами, Говорит один прокол Вены, что перед глазами. Что ты нынче приобрёл?
141
Эту жизнь, катя с собою Как в пролётке и с плащом? Это катя, это коля. Это, милый мой, ещё... Советская песня Расцвела калина Во моём саду. Я от тёти Зины Иду на поводу. По воду ходила Зина во церкву. И приедет Зина В стольную Москву. Расцвела рябина В поле у ручья. Милого любила Зина, а не я. Я не знаю, Зина, Как его забыть. Душу в магазине Ты пошла купить. Человек прекрасный, Цари в голове. Слышен шум ужасный В стольной, раз, Москве. Ходит, не случаясь, По Москве зима. Я иду, скучая. Что, сошла с ума? 8 февраля 2010 года
142
Россия Воронки теперь жёлтого цвета. Вот один. И стоит под окном. В страшном мареве жёлтого света Мы с Иудой к распятью идём.
И в стране, не богатой и ложной, Колосится великий ГУЛАГ. По несчастному по бездорожью Шёл последний несчастный кулак.
И хотя я просила сегодня За неё, за кровавую Русь, Мне и спину не видно Господню, Право слово, но я не боюсь,
Что покину лиловые дали, Где уже зацветает рассвет. Соловьям нынче скрипку не дали, И рубли не пошли на Монетный двор... 10 апреля 2010 года
Теща (эпиграмма) Мам, он весь голый, как Адам! – Я никому тебя не дам! 24 апреля 2010 года
143
На смерть Валенсы Пупкин – это мелкий бес. Фа-диез. Ходит Пупкин в тёмный лес. (Ре-диез). Баба продаёт мне соль. Си-бемоль. У юродивых у Коль – Фа-бемоль. То есть си, Не попроси Ничего. Кроме френча Модного-модного.
Пупкин, Каин, Кин шестой – Вот оркестр-то какой... Механический оркестр – Человек немного ест. Самолёт – и ТЧК. ВЧК. Соль берёт моя рука. ВЧК. Никого в Катыни нет, Никого, Кроме Бога одного – Самого. Папа Римский говорит, Бог един
144
И для нас, и не родных Тех скотин, Что взорвали самолёт, ТЧК, Чтобы не ходил в полёт. Мам, ЧК... 25 апреля 2010 года
Цыганская песня А у кого-то конь был деревянный, А у него-то конь стальной. За машинистку, секретаршу окаянную Цыган поссорился с женой.
Того цыгана долго били За те красивые глаза. Цыганку после посадили И говорят: «Тюрьма, нельзя».
Цыгане шли колхозным краем, А голова-цыган пропал. Ему идти, товарищ, раем, Чтоб не уехал на вокзал.
Цыгане шли московским краем, Когда барона пронесли, Им всё казалось адом-раем, И ай-люли, и ой-люли.
145
Песенка про портного и сексота Жил на свете президент Кент, И премьер грузил цемент – Мент.
Жил на свете и сексот Царь. Он с душою или нет, Псарь?
И от этого клопа У царского попа Лоб болит и голова, Как встарь.
Жил на свете и портной – Ой. Он здоровый и живой. Ох! И в постели спит с женой – Бог! Как мальчишка озорной! Страх.
У портного Божий дар – Как у ары. Он поёт, играет песни Под гитару.
146
Он орёт и про Царя, Про премьера-глухаря, И ещё про Божий дар. Тут птичка: Царр. И летит ворона где? И не в рифму, а к воде. У меня на бороде Сказки, письма и вроде Государь Салтан. Наш портной не пьёт. А сексот-то пьян, Раскрывает рот. Государь Гвидон Уж на свете том. И он тоже пьян: Жрёт амброзии стакан. А в раю, в раю Тот портной споёт. У рая на краю Мой отец живёт. И Бог-то, Бог! А страх-то, страх! Если б я был йог, Всё в моих руках Было бы. И лира, И ещё полмира. Вот она, сатира, От «Балды» произошла. Как бряцала лира, Так и я пошла.
147
Религиознополитическое дело Начинаются бунты – Новая секта. Детям дают, Говорят: «конфекты». На тебе капли, Возьми, друг-дружок. Что это, мама? – Дача, кружок. Все носят боты, Новые, «Вектор». Что ни пришьют, Говорят: «Архитектор». На-тебе, солнце Умное вышло. У нас было проще: Закон – не дышло. Все уже боги, Все боги есте. Мы поклоняемся красоте, Моем ноги И живём в нищете. Нет никого, у кого снова Бунты не взяли уже расписного Идола – не Будду, а вроде Высоцкого, Бродского, Окуджавы, Володи Или Булата. Везде стояли. Сладкая вата –  Ей торговали Дяди и тёти
148
 На повороте И в детсадах Небо в цепях. Изменились звёзды – Новая эра. Водолей приехал, Мы ждали с утра. Дети пьют капли, И посинело В утро суда В глазах столяра. Синие глазки. Все носят боты. Милые сказки –  Так говорят. И от И. Баха Точные ноты, Словно на скрипке, Всюду звенят. Продолжаются бунты – Секта не нова. Детям дают Порошок в детсадах. Девочка в парке Вернётся из школы. Дело пришьют, И «тройка» в трудах. О, эти съёмки. О, это небо. О, этот плеск лазурной волны1. Шли из Кентукки, Остались без хлеба. О, это бремя последней войны. 1 Из Ю. Кима.
149
 Здравствуйте, люди. Здравствуйте, братья. И до сих пор на блуде труда Ждём, пока власть Прекратит безобразье2. Только когда ждём?  Друг мой, всегда. О, это море. О, эти пляжи. О, это «ча-ча» шум в голове. То, что на Взморье Иль в Эрмитаже, То и покажут Завтра в Москве. В чёрной Сибири В сталинском лагере Бабка моя восемь лет прожила. В наш Красногорск Была бабка посажена. Без приговора. Вот так дела. Галич, не Галич Здесь мне аукнулся. Бог мой, Володя Или Булат. Здравствуй, товарищ. Дело не куплено. Всех объегорят, Кого-то – казнят. 19 марта 2009 года 2 Из А. Вертинского
150
Песня о девках Как стреляли колчаки, колчаки! Дело было не с руки, колчаки. Дело было с бедной кралей, у которой, брат, украли шубу, паспорт и чулки-сапоги.
Дело было по Москве, по Москве. Дело шито, воробей в рукаве. Шито-крыто, дело сшито, отослали кралю в Сибирь.
С вольной-вольной Украины в года зимние-сороковые, беда. Голод, голод по тюрьме и в этап. В нём прекрасные девчонки сидят.
Те прекрасные девахи – в Москве жили-были, госпожив-рукаве.
151
Бабы бедные сидят, горе шьют с голодухи у ребят. Всех под суд.
Голод шьют и горе шьют. В те «Столбы» красноярские идут по гробы. Украинский голод был в те года, в те тридцатые ковыль зацветал.
Расстреляли, расстреляли, зверьё, Мужа соколы-орлы у неё. И она одна пошла воровать, только бы не застрелилась. Опять
Голод был у крали той в рукаве, и украла шубку; твой поновей, новой марки револьвер у неё. Наша краля приодела бельё.
152
Ножки тонкие из шубки торчат. Чем кормить двоих голодных ребят? Револьвер-то у неё мужнин был. После дела застрелилась – убил
Револьвер девчонку ту среди баб. Не видать ей красоту и этап. У другой у крали Девочки украли Шубку, паспорт и Сапоги-чулки. Вот так. 24 марта 2009 года
153
О советском детстве Свечечки, вербочки, пионерское платье. Что мерещится мне на закате Европы, истории или солнца? Когда дождь апрельский стучит в оконце, Когда совсем одиноко И нет товарища, С которым сигареты курить под плащом. Или в руке рока Мы? Сегодня инопланетные Корабли, а завтра обёртки конфетные. После Пасхи – куличи И Емеля на печи. Вижу рыбу золотую. К Емеле ревную: Он её поймал. Рыцарь едет на бал. 22 апреля 2009 года
154
Выстрел
А.П.
Дудочка моя – Псалтырка, Мир прекрасен, так прекрасен, Что, когда на теле дырка, – Даже след её неясен, –
Дудочкой своей играя, Те лады перебирая, Не заметишь ты, как быстро Прозвучал на речке выстрел.
Дудочка моя – игрушка, Мир хороший, свет вечерний. Где твоя старушка, Пушкин? Видно, ходит на вечерни
И старушечьей клюкою Погоняет по больницам. Сироту достал рукою Бог, иль это только снится?
Странен Ты, Царю Небесный. Только звякнет колокольчик – Звук послышится прелестный, Кто-то вдруг с собой покончит...
155
Ох, как мило! Ах, как страшно! Страшный Суд над летом грянет – И шутивший так отважно Здесь шутить не перестанет.
Звуки музы, звуки лиры. Конь Пегас копытом топчет Змея страшного, полмира Захватившего. Не кончит
Пушкин мой писать стихиры Там, в раю, под небесами. Музы звук и прелесть лиры – Всё осталось под часами,
Час пробившими, однако. Ангелы когда-то скажут: Жил, голодный, как собака, – Умирай, когда прикажут. 4 апреля 2009 года
156
Гроза В небесах гроза бушует, Маленькое скерцо. Отчего же так тоскует Бедненькое сердце?
Отчего не бьётся сердце, Отчего волнуется? Оттого, что кто-то сверху Мил-душой любуется.
Смотрит грозными очами, Молнии по кругу. У него-то за плечами Солнца свет по лугу.
Молнии сияют жарко И искрятся воды. Отчего-то сердцу жалко Бедную природу.
Как она сегодня? – Фюзис Или твари Божьи? Сотворённые, как мюзикл, Грозы не похожи
На себя. Горит лучина. Свечки нет получше. После гроз Первопричина Солнцем моет души. 25 апреля 2009 года
157
После чтения Бродского Кесарь, которому кесарево Сечение делали во утробе Матери, скажет сегодня слово, Злое слово, но по природе Кесаря, видно, оно простое. Распятие, крест. Борьба устоев.
В Египте крутится вирус гриппа. «Здравствуй, Павел», – так говорит Агриппа, Или что-то вроде такого. Страшно. Павла душа в покое Зависит от Ирода, только нового. «Слушай, Павел, твоё слово Ведь близко к помешательству, того десного Стояния удостоишься ты сегодня Или завтра, в Риме предновогоднем».
Через крест на распятие снова глядя, Перед ним выступает Иродиада. «Кто Ты?» – «Не ты, Иоанн Креститель». Он уходит навек, серафимов зритель. И распятие, крест, и под ним наяда – Три Марии плачут от казней смрада. 26 апреля 2009 года
158
Времена года Прибалтика, Ташкент, Владивосток. Ты смотришь на какой-то водосток И видишь: прибалтийская вода Всё извергается куда-то в никуда.
Цунами, ливень и землетрясенье – На головы всё то же невезенье. И, в никуда по-прежнему смотря, На Пасху видишь, как везут царя
Домой печально. Имя им – молва, В Ташкенте – Насреддин, в Багдаде – два Ишака и мул, и три овцы В наследство нищему. Не знают кузнецы,
Как муху подковать. Держись, держись. Как надоела им сегодня жисть.
В Прибалтике, Ташкенте, Исламбаде Землетрясения и смерчи. Бога ради, Остановись, но всё ж закончи стих. В Китае распри. Коммунизм у них.
159
Царя везли, Николу, отрекаться. И это надо же кому-то постараться Христа распять, Николу расстрелять И поутру пойти опять потанцевать.
Прекрасная трава повсюду зреет. Уж осенью пахнуло. Летом сеет Свои колосья земледелец. Старый Поэт псалом поёт, берёт гитару
И, ну-ка посмотри – на раз-два-три Художник добавляет жару В свою палитру. И красны деревья, Уж осень скоро. После Спаса дервиш
Пред храмом вертится. Сегодня поздравляет Нас суфий, и цыганы подбирают Скупую милостыню – пряники, конфеты. Тем летом как-то кончились Советы,
В стране Российской всё Бахчисарай. О чём, однако, Пушкин? Ад – не рай. 1 мая 2009 года
160
Конец войны Я выбирался из окопа, Благодарил, что я живой. В бою была такая жопа, Но я остался с головой. Они Европу растерзали, Пришли в Союз, в Россию, вот. И я с мальчишками с вокзала  Новосибирского – в поход. Трамвай не видели ребята Из деревень, на танк теперь, В бой до последнего солдата. Приказ нам был – идти под Тверь. Москву, однако, не отдали, Но Ленинград блокаде дан. После войны в лесоповале Там много красных партизан. В Ташкент от Сталина бежали Концлагерный и белорус. Страну, однако, не отдали. С тех пор я Сталина боюсь. Войну фашисты проиграли, И в Ялте пир последний был, Когда я на лесоповале Молитву первую твердил: О Боже мой, Тебя в окопах Благодарил, что я живой. Теперь не Гитлера Европа. Дай им остаться с головой. 3 мая 2009 года
161
Леда Жена Зевеса. Кто ещё Хотел быть вновь с тобой? Шатёр небес, и под плащом – Зевс-лебедь голубой.
Кто первый захотел украсть Тебя для красоты? Но негде яблоку упасть Средь этой суеты.
Блаженны очи, и лицом Прекрасней всех подруг. Ты рядом встала, где отцов Сомкнулся чёрный круг.
И смотришь Ты на нас, как ночь, Смотри, гречанкой будь – Алкида и Венеры дочь, При этом не забудь
Носить кувшин, поить овец, И, позади холмов, Всё не увидеть свой конец Средь лебедей и снов. 8 мая 2009 года
162
Век Век мой, зверь мой, кто сумеет Заглянуть в твои зрачки И своею кровью склеит Двух столетий позвонки? О. Мандельштам
Вечереет. Снова в доме Каблуками век стучит И, в испанкином подоле Завернувшись, бабка спит.
Век двадцатый, век короткий, Повернулся ты кругом – Зверь, не знавший звука плётки, Как Гоморра и Содом,
Вдруг внезапно повернулся, Видит: век-то косоглаз И с горбом; крючком согнулся Вновь какой-то богомаз.
Он почти иконописен, Только в этой связке писем Твоего уж нет; и вот – Наступает Новый год.
163
Как черны испанки очи, Как подол её грохочет! В ветхом бабушкином сне Мужа сбили на войне.
Двадцать первый век кровавый, Войны и Советы; слава Богу, быть – не быть И беду не отворить
Ни руками, ни локтями. Страшно с этими гостями. Лихо зверь гребёт горстями Лики, первенцев, живот.
Двадцать первый век – не лучше. СОС – спасите наши души. СОС однако бьёт баклуши И молить перестаёт.
Кто ты? – Возчик, переправа, Шаг налево, два направо. Зверь, зверёк или человек? Дай монетку. Здравствуй, век. 5 мая 2009 года
164
Песенка о стрельцах Отпевали всей Москвой, отпевали... Подпевала вся братва, подпевала. Руку царскую целовали При вокзале при Казанском, при вокзале.
Вырос царь великий да знатный. У него по всей империи пятна. Никогда царь не ходил на попятный – Головы рубил стрельцам, вот и ладно.
Я пропал сегодня, сирый такой. Я ходил по городу с рукой, А вторую я в кармане держал – Я царя в поход провожал.
Вот и ладно, говорю я царю. Я не знаю, сколько раз повторю, И, не зная приговора, От начала до упора, До конца я сигаретку докурю.
Говорю царю: стрельцов не рубить, Душу светскую-советскую губить Не резон, да што за шутки – Рядом сели две голубки!.. Нет стрельцов, и вышел царь покурить.
Царь наш батька без стрельцов сам не рад, Посылает он опричников отряд Погулять не просто так, под Москвой. И народ бежит, уже сам не свой.
165
Царь Иван, Борис опричник удалой, Все выходят погулять да под Москвой. Славно головы рубить, славно чести не губить, Сладко жить, да жизнь идёт – конец больной.
Анператор Пётр да батюшка царь Походили-покумекали, как встарь. Сладко жить да быть, да дело с концом. И Россия белая – весь дом.
Сини очи, кари глазки – и вот Удивление на русский народ: Сладко ль головы рубить? Славно честь свою губить? Собирается толпа – то-то сброд.
На меня грозил перстом тот Борис, Царь Иван рубил берёзовый хлыст, Я же только про стрельцов – молодой. Ходит месяц, и Россия – весь дом.
Здравствуй, Русь, и лепота, и кремли. И Сибирь – одна часть русской земли. Ходят, ходят, как часы, те стрельцы – Все на облаке – худые, как псы.
Кто летит со мной вперёд да вперёд? Нет, не царский – удалой мой народ. Я же тоже из стрельцов – молодой Ходит месяц, и Россия – весь дом. 20 мая 2009 года – 15 мая 2012 года
166
Шанхай 1 Я не хочу тебя тревожить. Красавчик Пак свой нож положит И скажет: «Зинка, выручай». И вместе с ней пойдёт пить чай.
Чай жёлтый, каменный, японский. Как из трубы Иерихонской, Ревёт Шанхай, гудит трамвай... А ты билетик отрывай.
На самолёте «Ти-Ви-Эй» Летали мы туда, и вепрей Не видели того страшней, Чем город сей. Пускает ветер
Тут фокусник, его дружок. Послушай, собери в кружок Свои мечты, свои игрушки, И, долговечные, как кружки
Японского фарфора, Пак Сжимает кулаки в кулак. Он дарит ручки всем соседям, Потом играет «Три Медведя И Машеньку», потом поёт. Шанхай плясать не устаёт.
167
2 Как-то гробовые доски В гости раз пришли ко мне. Вся страна играет в кости – Дело было на войне.
Вся страна играет; только Этот жаркий стук монет Напугал бродягу Кольку На соседней из планет.
Вся страна – по доминошкам, Так стучит, орут: «Козла!» Выходили из киношки, Мать малышку не спасла.
От врага и до победы Не бежали мы ещё. Колька! Еду, и не бегал Я с войны, и горячо
Обниматься не пристало. Снова слышен звук костей. И чума без пьедестала, И дворец семи тростей
Виден где-то в подворотне. Здравствуй, малый мой Шанхай. Вот принёс собачку плотник – Здравствуй, милый, выбирай:
168
Поиграть на фортепьяно Иль пойти, где речь ключом. И Шанхай идёт, как пьяный, И целует горячо. 3 Вот Равеля «Болеро» Катится и злится. Кто-то выхватил перо – Злой, двуличный. Лица
Видит только пред собой Пасечников; нету Денег у него; гобой. Дёргает монету
Тот игрок, что в казино В пулю не играет. `Vino veritas. Вино Игристо сверкает.
И спешат во все концы Без году неделя Игроки, а их отцы Потрясут кош;ли.
Вот и вор из-за угла С нищими ворочает. Нож – перо, перо – игла. Дело тёмной ночью.
169
Вот Шанхая уголёк Тлеет в мира центре. Там порог, а там порок, Скачут профурсетки.
Проститутки в казино Все канкан танцуют. `vino veritas. Вино в Золоте рисуют.
Золотые пагоды, Край семи буддистских Статуй Будды. До беды Недалёко. В лицах
Трёх стоит Господь В церкви православной. Эмигранта эта плоть С кровью – этот рядный,
Ладный, маленький дымок. Опия курильня. Если б только бедный смог Пить вино в давильне.
Вот Шанхай, а там – Янцзы, Только бегство долго. Ты – герой. Отдай концы – И махай на Волгу.
170
Там, в России где-то, рай Русским эмигрантам. Человек, не проиграй... Кот с нарядным бантом
Смотрит с вывески в Шанхай, Где себя побреешь В парикмахерской такой. Пикнуть не успеешь,
Сразу сделают картуз. Выпал бедной Насте туз, Туз червовый, туз бубновый, Туз трефовый, туз пиковый, Просто туз. 4 Жёлтые люди. К Шанхаю Жёлтые люди брели. Мао, как истинный Каин, Корабль посадил на мели.
Жёлтые люди, как чёрные, Смотрят в окно на портрет. Это – люди почётные, Только свободы нет.
Как всё прекрасно в Шанхае! Опиумный притон – Опий так густо тает. И Шуандзы приток
171
Весело тикает бомбой. Только теракт запрещён, И государство исполнит Жёлтый послушный сон.
Жёлтые люди к Шанхаю, Словно под пули, бредут. И распахнул, как Каину, П;лы последний суд.
Снова едет властитель Дум и свободных цепей: – Кто, как Конфуций, вредитель? – Слушай, вредить не смей.
И человек осторожно Входит в жизнь, как в подвал. Точно. Не точно. Ложно Жить, как в подвале. Трал,
Трал заготовьте, люди, Чтоб колесницы поднять. И, как и «фиш на блюде», Бродский сказал, – благодать. 5 Еда показалась привычной, Но странной. Мы с мамой обычно Ходили за манной
172
И в бани ходили С китайцами вместе, Они водку пили, И все – честь по чести. Украла немного Я щей потихоньку У старого бога; Авоська – не тронь-ка, А в Пронькино жили Враги – не тужили, В Натальино были Друзья и семья, И нет никого, Кто такой же, как я, И нет ничего, Только песнь муравья. И маленький мальчик Сун-цзы, китайчонок, Он парил мальчишек, Глазел на девчонок, Свистел через нож – На меня непохож, И щёлкал орешки, Как будто бельчонок. И вдруг человек Оказался хорош, Мой друг-человек. Ты сегодня с кинжалом, Мне снова сегодня Тебя не хватало, И нету того бесконечного дня,
173
И мама пропала. Ты славишь меня? Из этого детского дома В кипучий Котёл, одинокий, идёт И за тучей Бежит он сегодня Из жаркого дня Шанхайского Ищет и ищет меня. Я здесь понарошку, В голодной Сибири. Я здесь понемножку, Кропаю стихи я. Но с мамой ходили Мы раньше за манной В моей «не-дожили», Где всё без обмана. 2009–2012 Голубь И падаем, как кости домино, Как мысли ранние, выходим из кино, И спозаранку курим с голубком, Который на руке сидит верхом. Прекрасный свет, невечный и мятежный, О голубь мой – о женственный и нежный, Любя тебя, не знаю я себя, И, в мыслях роковых скорбя, Ношу я память об ушедшем дне. И голубь уж опять сидит в окне.
174
На Лубянке
О. М. На седьмом этаже на Лубянке Ходят ходко ковровые банки, Человек там сегодня хороший, Только он порошком припорошен.
ВЧК, тчк, телеграммы. Только вот – рапортички поют, Пишут девушки неустанно, Ангелы полоскать устают
Всё бельё, что оставлено снизу, И красиво курится строка. ВЧК, тчк, по карнизу Вьётся пепел больного сурка. 29 мая 2009 года
175
Двойник Ты моя маска, Ты моя сказка, Ты водишься с КПСС. Ты моё детство, Яви наследство, И вокруг – тёмный лес. Ты видишь ставни, Ты видишь дровни, Ты мой двойник. Удался на славу Двойник кучерявый. Пушкина видишь лик. Что она лепит, Девочка-лгунья? Вечно больной помост. Эти зацепки Новой колдуньи Страх как ведут на погост. Твой двойник, керосиновой Лампы уже малиновый Свет фитиля, кровавый Мир крутится, с осиновой Ветки щегол сигает Вниз. И, желая славы, Мой двойник погибает. 30 мая 2009 года
176
Пастораль Кукушка кукует: «до-ре», И как у Гюстава Доре, Белый конь выезжает, Дело в июле. В игре Так пастушка провожает Селянка, стоя во дворе.
И веточки-листья на грудь Ложатся, мой ангел, забудь Пастушек других, и Лилеи Ложатся; быстры, как ртуть, Глаза над красивой шеей, И пусть подражает чуть-чуть
Соседка её всей природе, Что рядом, вокруг; по погоде Одет пастушок, спи скорей – Пастушка, одета по моде Она, и глядит из ветвей Мальчишка-Амур в огороде, Стреляет стрелой. Гименей! 31 мая 2009 года
177
Письма из ссылки Я в ссылке, почётной, кстати, Ефрем играет, и катер. По полторы таблетки Снотворного. Детки в клетке
Играют с котами долго. А мир – опять не иголка, Заштопаны раны, И девки с экрана, И лагерная охрана Стирает носки. Помойка
Курится, мы пьём и курим То мало, а то помногу. От этой вчерашней дури Бьёт колокол мой тревогу. И прижатые зубы Кусают затёртые трубы.
Прекрасен миг с сигаретой. Великие вы поэты, Что не сидели подолгу. Роняем нитку в иголку
178
И опять зашиваем Полку. Не доживаем, А просто живём под сорок, ОК. ОК, ОК долог.
Короток звук телефона. Ящик печальный скажет, Что от стакана до кона Свечку поставил я. Мажет,
Машет мой чёрный ящик, И понемногу школьный В лагере этом ящур Косит, как в преисподней.
Я не помню, где это, Где мой дом беспечальный. Я являюсь поэтом. Возвращаюсь в Москву. «ГусьХрустальный». 31 мая 2009 года
179
2 Меня ведут по улице домой. Меня ведут по улице с сумой, С тюрьмы Таганской, мимо комендантской, И мент стоит и смотрит, сам не свой, На воронки и гусли – едут мимо, И ангел мой везёт меня незримо, И из тюрьмы ведут меня домой С моею арестантскою сумой. Вокруг кошёлки, бани, отморозки. И нету у меня, кроме расчёски И хлеба ломтя, щёточки зубной, – Нет ничего, и этот край московский – Родной, как полицейский. Просит чёски Котова голова в окне. Спасибо всем; в моей стране Личинка есть в замочке непростом. И сумка с нарисованным котом У маленькой девчонки-арестантки. И Бога тюрьмы славят непрестанно, И видит огнедышащим зрачком Наш глаз Москву. Прекрасные решётки На окнах, и дворовые замки Откроются пред нами. Просит плётки Спина народная. И битые горшки, На окнах, лужи, церковь на пути. Старайтесь, люди. Есть куда идти. 3 июня 2009 года
180
В Средневековье Останови поток стремнины – Там лошади стоят и пьют. Устали дальние равнины, И звёзды помнят и не ждут.
Костры горят, и время тяжко. Комета сводит мир с ума. И Лорелея – вот бедняжка! Идёт красавица Чума. 1 июня 2009 года Турнир поэтов И рыбья косточка, и новые интриги. И Мазарини вновь читает книги И переплёты щёлкает, как дед. Юродивый поэт, свои вериги Оставь до лета. Как же ты одет – Так бедно, просто. Синие штаны Французские. И не было войны.
Щадите музу – певчая поёт, И петь она теперь не устаёт, В затылок дышат. Муза в свой черёд Так говорит – невнятно и картаво – Пусть предыдущий сходит с пьедестала И в новый день пусть пьедестал займёт Другой поэт. Смеяться не пристало, И горя нет. И в рифмах переплёт. 4 июня 2009 года
181
Памяти Пушкина о современности ...И новый свет, откуда всё взялось – Откуда, брат, скажи мне, эта злость? – Живёт на свете; с властью монополий, Как говорят, конец. На всё Господня воля, Как говорят. И жутко. Тут как тут От зайца пробежал по морю плут, И вот что: попугаево величье Уже превосходило все приличья... И нет широт моих на карте США, И в новый век закончилась трава, И волки стали снова плотоядны. В дворцах обнажены стоят наяды, Подонков, мрази, молвы власть тонка. Страна! Не далеко ли до греха? 5 июня 2009 года
182
Гадалка Я цыганка, я гадалка, Я свела себя с ума. У меня, хорошей, палка – Посох в руки и сума.
Я хожу к тебе с клюкою И себя не нахожу. Порчу вылью и с молвою Я по-своему скажу:
Адонаи, Бог мой крепок! Милый, дров не наломай. ...Из цыганских рук, как с веток, Дети забегают в май.
Адонаи! Мой любовный Мне не верен шёпот. Так Долгоногий и верховный Мальчик мой считает. Бряк –
Бряк гитарою по струнам. Мальчик мой – почти Сафо, Только ночью этой лунной Нож и кольца. Ветер. Сто
Лет мне было накануне, А сегодня тридцать семь.
183
Вот цыгане ночью лунной Табор собирают. Всем
Бедолагам и бродягам – Всем! – цыганской крови масть Выпала. И нам, беднягам, Как бы нынче не пропасть
В этом таборе невинном... Дети убегают в май. На камине на старинном Щепки. Дров не наломай. 7 июня 2009 года
184
Он – Иуда ненаглядный... Он – Иуда ненаглядный, Иудей и Маккавей. В день такой же безотрадный Палкой гонят из церквей Похоти гуся, как утку, Насидевшую цыплят. Вот в таком же виде жутком Наступает русопят. И из сказочного леса, Где прекрасен свод ветвей, На лесоповал принцесса Уезжает поскорей. И прекрасна Лорелея, Светел свет её очей. Очень звонко, в персть, немея, Вьётся по миру ручей. Он несёт мои игралки Щучьи, волчьи паучки. И опять крутится прялка, И опять дела, долги. Нет, смеяться мне не надо. Здравствуй, вот лесоповал, Где Ахматовой преграда Охраняет пьедестал. Заберу свои игрушки Волчьи ночью, мужики. Где же Анна, где же кружка? Вот – поэт. Пишу стихи. 8 июня 2009 года
185
Вождю Московский вагончик, кудрявый газончик, Крикливая тётка, и в банке – жиро. Жировки родные, налоги большие, И правит сегодня Политбюро.
Бровастые парни, кудрявые павы В огненно-рыжих идут париках. Их вечер, их вечер удался на славу, И местная дива прославит в стихах
Колёса вагона, что нас переехал. Страна с человеком, все распри забудь. Прекрасней на троне сидеть, как калека, Чем с этой страною рождаться. На грудь
Повесил он орден. Доска с орденами. И дело нечисто – бровастый такой Не знает, что умер. И с нами, и с нами Прощаться не будет. Страна под рукой.
И дело нечисто, и осень-то рано, И новый сатрап на поминки идёт. Вагон машиниста шмонает охрана. И вот – наступил новый вождь в Новый год.
Чекисты проворно глядят, кто повыше В стране не ворует – от корки до крыши. И батюшка Сталин у «Стали и Лени» Несёт, как батрак, пелену поколений. 24 июня 2009 года
186
Устала я ложиться и вставать... Устала я ложиться и вставать, Лежать в болезни от ночной стихии, И Богородице читать стихиры, И снова хором где-то подпевать.
Вот умер человек, и нет его. Фонарь, аптека, булочная, прачка. Кому-то, видно, это неудачка, Кому-то – вход Сальери, торжество.
Устала ждать, ложиться и болеть. В больнице же – статистика по трупам, И зрячим окулистам видно в лупу, Что нам, очкарикам, не скоро умереть.
Измерят долголетие крючком, К последнему столбу Пегасов гонят. И снова человек кричит:    – Покойник! И снова заедаешь с посошком.
187
В траве, в Луне, что светит всё не так, В приглушенной тиши замочных скважин, Кто, как царица, пышен и разряжен? Покойница. На левый глаз пятак И вот второй – на правый уж ложится, И Гоголь вечно пишет небылицы, И Мятлев – тоже выпить не дурак. И вновь из погребальной колесницы Чермного рукава взлетает флаг. И еду, еду я из-за границы В Россию, где мерещится кулак И семечки, и ласточку моряк Не видит из-за флага. Напомажен Бриолем волос чёрный. И заряжен Дуэльный пистолет. И дело – смак. 12 июля 2009 года
188
Еще о чуме Муза села на крылечке И запела: «Девочки, Начинай припевочки».
Я, как бедная овечка, Слушала, как муза плачет Так отчаянно. Что дальше?
Покатился в речку мячик. Пойте, девки-смехочки!
Мячик катится в воде, Человек усталый где.
И диктует муза стих: В «Пор-ше» движется Ко-стик; Человек усталый Слушает, как Алла На воде опять поёт – Вот она, как будто ждала Много лет, открыла рот...
Девка красная поёт, Я не знаю, что за год Будущий... Гадать – десятый Будет годик конопатый После девятого С января пятого.
189
Тут и девка запоёт Деревенская. Платье женское. Руки полные. А рты весёлые. Вот устало, вяло, мало Забегает он вперёд –  Диктор. И диктатор залы Собирает и орёт: – Господа, в Париже стройся! Машка, строчку пожалей... Из пентхауса, в «Роллс-Ройсе» Пьёт водичку Водолей. Новой эры стало мало. Я опять себя создала И сижу себе устало, За строкой вяжу строку. Эти вязаные нитки Капают дождём, как пытки У китайцев, и заметки Пишет Жоржик на бегу Обо всех. Он журналист, У него рука болит. А диктатор-то – нацист, Видит он, как говорит. И шеренги с кобурами Движутся; и вот, пирами Кажется на кухне ужин. Мой припев уже остужен Божьим гласом. От псалма –  Вот оно: Тифлис, чума. 21 июля 2009 года
190
Прощальная Н. К. С. Ай вы, девки молодые, Были хлопцы золотые, Были белы лебеди, Что вязали неводы. Были детки у меня, Что сажали в лагери, Увели бела коня, Дрожки были крадены. Нет дороги, ямщика, Дело-то житейское!.. Камень-яшма дорога, Да судьба жокейская. Мой жокей приятен был, Дрожки-то украдены... Никому лакей не мил, Кроме Стеньки Разина. Я, видать, с тебя пишу Исповедь старинную. Ах, мил человек, спрошу Жизнь свою недлинную: Что с тобой да что со мной? Карты, путь далёкий. Поведут тебя домой, Сокол ясноокий, И с жокеем упряжь бьёт Человек мой дальний. Впереди?.. Да что – вперёд! Милует Печальный. 27 апреля 2007 года
191
Кавказ Здесь Пушкина писать с листа И Лермонтова тож. Скажи мне снова, суета, На что Кавказ похож?
Погожий он или смурной, Гроза, туман, песок, Весной, и летом, и зимой Стреляются в висок,
И пули бьют, и Николай Всё любит Мерилин Монро. Увы, собачий лай За дровней. Керосин,
Как белый чай, так крепок был, Как будто травят вошь. Кавказ, когда тебя забыл, Туда и попадёшь.
Абхазский чай, грузинский ром, И тонут корабли. Старик, молодка с топором, Кавказ – не край земли,
Однако, моря на краю Купается одно Растение. Русалки пьют Ногами то вино.
2009 год
192
Из поэмы «Русалочка» Хорошо, как смех без звука, Хорошо – стрела из лука Над Афинами парит, Хорошо – так говорит
Человек, стрелявший метко По русалке... Помнишь, детка? – Этот человек – Амур, А ты первая из дур.
Ты русалочка моя, Я женюсь, послушай, я
В Геленджик к тебе ходил И невесту совратил.
Этот человек – Амур, Ты – первейшая. В тужурке Тот студент ходил, «Шнюпель-штитцель» говорил.
193
*** И вот луна в своём затменье Трясётся, как в руке кастет – Её печальное веселье Равно веселию Бастет. 2007 год
«Шнюпель-штитцель, Штитцель-штюпель», – Говорил студент, и птицей Сердце таяло под шлюпкой, То, былое рыбье; где? Под водой и на воде
Три русалочки и царь, Жив Никола-государь! Царь Николка строит флот, Флоту страшен не потоп, Смерти и тайфуны, А серебряные струны У студента в кулаке. Едет царь на ямщике.
194
О стихах и гадалке Свете Показать стихи гадалке, Что на картах говорит: Пусть её медбрат Николка Хоть всю ночь в Москве царит. Показать Елисавете, Что с народом в Рай пошла По стране советской этой, Только корочка спасла. Показать стихи Николке, Что на небесах ещё – И наткнуться на иголку От ежовщины и «ЩЕ», Щец покушать, похлебавши... Рядом – сани с топором, И, случайно в Ад попавши, Не понять, за что. Погром. Что за люди, эко пишут, И к гадалке не ходи: Всяк пророк не тише мыши, Встань, гляди да вдаль иди. И со Светой, и с Нинелью, С коих все табак трясут, В гоголевской той шинели Враз попасть на Страшный Суд. И совета и ответа Никому уже не дать. Отпевая Край Советов, Тихо плачет Божья Мать... 22.08.2009 года
195
Подражание Ахматовой Зубы сжала, и тёмные скулы Азиатские стали смуглей. Много счастья ладонью черпнула – Мало счастья осталось на ней. Задержала, не дотянула, Только счастья чуть-чуть глотнула, А теперь – и забыть не смей. 1982 год
196
Кавказский цикл И нашим, и вашим, И Машам, и Сашам Пером нержавеющим пишем стихи. И Новопашин родной переулок Из старых шкатулок Идёт, и идёт, и идёт стороной. Прекраснее нету Зелёного света И искры из глаз. Осторожней с женой.
Любили подолгу, И вот, в промежутке Так жутко и свято Горит огонёк. Прекраснее нет Изумрудного света, В какой окочуримся Зимний денёк?
Великое лето Большого поэта Приснилось, наверно, И мне, и ему. Как верно и скверно Сказал он А. Керн, Простите, любил Вас, И дайте суму
197
И посоха, чтобы С ума не сорваться. И косит, как голод, В Тифлисе любовь. Рабы по привычке Устали бояться. Солдатики стали Навытяжку вновь.
И вот, в голодуху Не видно причала И нету, конечно, Любви без вины. Когда ты старуха (Как Маша кричала), Тебе будут вечно Мерещиться сны.
И вор на подъезде, И вот, в переулке Красивее нету, Чем дело вора. Что было, что будет? Гадай поскорее. Зелёного свету Уж нету. Пора.
Пора возвращаться, Где слухов немного. Где Бог слышит ухом Тигровую даль.
198
А если он Пушкин, Тогда на дорогу Выходишь ты с толком. Как видно, не жаль
Меня никому же, А кроме, а кроме Того, подчиняйся Же нам наконец. Когда это будет? Всё сено-солома. Налево равненье, И виден конец.
И я никогда уж С равненьем не буду: Равняйсь на средину – Как видно, не мне. Лимонка, лимонка, Ты видела чудо, Взорвавшись недавно В зелёном окне. 1–27 августа 2009 года
199
*** Человека красота И распятие Христа: Нет прекрасной Галатеи, Исчезает суета.
Нет прекраснее Елены, Галатея – это «да», Гера ждёт, и Лорелея Ищет золото креста.
Человек устало сядет, Уши Одиссей зажмёт, И от греческой наяды Тает финикийский флот.
*** Финикийский флот разбужен, Осторожно – маяки. В суете никто не нужен. Тонут эти моряки.
Греция! Ужель в Афины Приезжает господарь? «Дудочка из окарины». Мандельштам и цветодар... 2–27 августа 2009 года
200
*** Усталый ты человек, – так сказано мне, – многотрудный. И Муза всё тянет навек По этой пучине будней. 2 августа 2009 года
*** ...И обновится, как орлята, Вся юность. Правду говорят Синицы. Первооктябрята Рисуют красных медвежат. Линейка строится, и Муза, С великого сбежав Союза, В Париже тешится уже. В Париже лето: ву-жа-де И па-де-де. Так кровлю кроют, Ивана на погост несут, Там Беатрисе яму роют Врачи. И светел чёрный сук Троян; красивее изгиба, Чем шейка Лорелеи, где Кудряшка, нету. Что за диво – Ахилл купается в воде До пятки босой. Три плетёных Сандалии у вод лежат. Москва и Греция. Солёный Пот октябрят и медвежат. 2 августа 2009 года
201
На псалом Х Иордан обернулся вспять. Волны скачут, как детки-овцы. А когда мне поставят пять, Скажут: как дела, моё золотце?
И тогда я, наверно, приду За наследством своим от Бога. Я – не блудный сын, я на блуд Лет потратил не так уж много.
Я приду, и немного правд Попрошу я себе в наследство. Как играет рояль цикад!.. Ты, мой зверь – моё королевство. 2 августа 2009 года
202
*** Собака лает, ветер носит, И Пушкина поведать просят О тчк и КГБ. Однако едут на трубе...
Собака носит, ветер лает, И облака с Лукой так тают, Что Богородица уже Не различает в мираже Жары апостола Луку, О чём не скажет на духу. И Вознесение уже Над Чёрной речкою не слышно, И в мираже Дантесу крышка, А Пушкину – хвала из хвал. На Диму едет самосвал, И нет пока огромных статуй. Поэт, за благо ты не ратуй, А виден памятник когда – Через плечо. Темна вода, Черна во облацех воздушных. Что нам, потомкам, пишет Пушкин? Но знаю я, кто оборвал Трудов надёжный пьедестал – И вот, Николушка тогда же Стремился декабристов тоже Повесить и сослать в Сибирь. И хлоп – усталый темнокожий Негр получил в живот имбирь – Ту ранку пульки золотой. Поэты ходят над водой. 2–31 августа 2009 года
203
В соседнем доме 1 Кто-то обошёл все двери... Не дай Бог, скажу, маньяк. Что-то говорит просвирня, Рядом женится моряк, Человек-Погода ходит Мимо, где-то – домовой, И красивый друг Володя Рядом с нами, как живой. Денег нет – томятся б...ди У красавцев на виду. Побираться? Бога ради! Свежим ветерком подув, Солнце скроется, наверно. Где-то ходит домовой... И Володя дышит скверно, Хоть ТБ, а он живой. 3 августа 2009 года
204
2 Я жива-мертва? Не знаю. Где-то ходит домовой. Поднимается с окраин Бич портовый над Невой. Вот Россия, и без краю, Хоть сума, хоть не с ума... Я жива-мертва? Не знаю, В небе вихри, кутерьма, Едет, едет Солженицын, В Рай приехал наконец. Там соломенные спицы И, конечно, Бог-отец. Я не знаю, не сошла ли Я с ума, и кутерьма... И в родимую без краю Москву едет Пан-кума. И наивненькие глазки Смотрят весело поверх: Может быть, расскажет сказку С бородою человек? Просто ливень, дом дремучий. Или я сошла с ума? Миленький милок, не лучше ль Расходиться по домам? Не нужна народу темень – Им нужнее домовой. Ты беги в колхоз, брательник, И беги, пока живой. 3 августа 2009 года
205
Вторая бабочка Вот бабочка одна передо мной Играет, бегает, другая за спиной, Третья – на плече, четвёртая – на третьей, Не удержать, не справиться одной.
Их много так на пальцах этих рук. И беглое гадание, и звук... Звук дудки, что со мною вечно дует, И нету никого, кто поколдует...
Их много так на теле, и в кольцо Свивается мой свиток. Гордецом Я выйду разве? Крест мой, осторожно – Когда последняя мне сядет на лицо.
Тогда мой крест, что батогами бьёт, Останется, и бабочка летит, Последняя, что сядет на лицо, И нету Никого, Чей красен вид.
Из мира дальнего, где океан раскрыт, Так, видно, бабочка кудрявая летит. И вечный сон, однако, невесомый Мне предстоит. А церковь поглядит,
Кто пролетел, и скрипка Паганини, И Лорелея-девочка стоит, Что в кольцах вся. Поклон грузинской Нине – И ангел мой – sive Пегас – летит.
206
Совесть Листья, как оладьи, сыпятся. Видно, осень так пошла. Как придёт зима-несытица, Словно вор из-за угла,
Как придёт зима неясная, Словно школьник со двора, Так и будут сени с яслями, Человек, порог, кора.
Из постели-то на праздники Скачут дети, набекрень Только шапочки все разные Вешал парень на плетень.
И, как видно, с золотухою Поспешил Господь ко мне, И подушка с оплеухою Ото сна. И пёс во сне.
Лают где-то волки старые... Поспешил-то поспешил И с улыбкою усталою Мне делишек не пришил.
Наших нет. Устали гончие, И, конечно, в три губы Дуют бешеные конники Из печной большой трубы.
207
И устала – не устала ли? Выйдет к дому Божья Мать, Спросит деточку: «Пожаловал? Не веди его поспать.
Накорми обедом бедного...» И, не зная, что сказать, Всё, что повелели, делаю. Всё. Обед. Вот деньги. Трать. 21 сентября 2009 года
Второй двойник Все улыбки – нехорошки, Все волосья – завиты. Садит ряженый картошку, Это я – а это ты...
И с картошкой той желанной Ты приходишь, как сказал, С вареной, и полупьяный Уезжаешь на вокзал.
Все улыбки – нехорошки, Ты уехал на Москву, И остались эти крошки, Эти детки. Я живу
208
С двойником-мужчиной, с мужем; Уезжаешь? Я не тот, Что тебе сегодня нужен. У тебя сиамский кот,
Говорит кот:  – Кха...   Простужен Мой котяра. Не беру Телефон. И с этим дюжим Двойником веду игру:
Привиденья с двойниками; На сентябрьский парад Первоклассник со стихами В классе ходит, октябрят
Нет уже и пионеров. Мой двойник – однако, ты. В зеркалах, стальных, как нервы, Вижу я твои черты:
Все улыбки – нехорошки, Все волосья – завиты. Едет мой мужик с картошкой, Это я – а это ты. 3 августа – 26 сентября 2009 года
209
*** Не говори, что это бред, Не говори, что не люблю... Останется сказать: «О нет!» – Красавцу, куму королю.
Стихи писать – распался дом, И нет ещё большой любви. Очаровательный Содом, Израиль, вирши, корабли. 3 августа 2009 года
«Кресты» «Кресты». И вот пришла больная. Как господинчик, ищет вшу... И я, своих стихов не зная, В больнице «Исповедь» пишу,
Диктую тексты санитарам, Они смеются надо мной: Стихи отдать как будто даром. И день проходит – мир дневной. 3 августа 2009 года
210
О крестоносцах и мученице Ты моя крестоносица, Ты уж моя хорошая. Я бы тебя исцелила, Если б не твоя ноша.
Маленькими руками Держишь Христово знамя. Я бы тебя исцелила, Только ты – не с нами.
Видела паладина? Здравствуй, мой паладин. Я бы его казнила, Только ведь Бог един.
О человеке этом И о несчастной дев;це Я расскажу поэтам Разные небылицы.
Я расскажу сонетами, Что ведь не раз случится Долгими этими летами И ночей колесницей.
Здравствуй, мой крестоносец. Видела крестоносцев? Я бы тебя лечила, Но сама я больна немножко.
211
Нет никого вокруг. Милая детка, не плачь: Ведь головку из рук Уж не забрал палач.
Песенку эту спевши, Мимо шагают мавры. Прямо в Эдем влетевши, Ангелы бьют в литавры.
Видела крестоносцев? Ты теперь знаменитость. И под знамёна эти Сам Паладин садится.
Встали, как короли – А тебя не нашли. Тело земле не пред;ли И под знамёна встали.
Нету теперь знамён, Нету теперь тебя. И у разных племён Виден образ. Любя
Всех, он восстаёт. Это и смех, и грех. Видно, идти вперёд – Это удел не всех. 14–18 октября 2009 года
212
Про любовь Моя бессменная любовь Всё к прелести идёт. Я вижу чёрны очи вновь, Он любит и не ждёт.
Устали ждать. Устали жить, Старуха у корыта Старухе говорит, что бить Посуду жалко. Бита
Она не раз. Подла, пошла Старуха с преисподней. Видать, что я с ума сошла И путаюсь со сводней
Иль с сутенёром. Нет, дружок, Не продолжай с друзьями В любовь-игрушку. И снежок, И манка с сухарями. 2 августа 2009 года Кавказ Нет ничего прекрасней лета на Кавказе... Цветёт хурма и вишня. Абрикос Цветёт и зреет. В долговязой вазе Растут цветы. А осенью – под снос: России – нет, и осы насекомых Уже не бьют. И вишня под балконом, И весь уют... 3 августа 2009 года
213
Лирика Мои стихи плывут, как волны. И мой отец, природой полный, Мне говорит, что на мытарствах Не получу я Божье царство. О, быть беде. И на Кавказе, Где ангел с демоном летал, Арык, и Геленджик, и в вазе Стоит цветок; на пьедестал Воздвигнутый, моих потомков Страна, отцов моя страна Поставит, улыбнётся тонко И скажет: «Мне ты не нужна». 3 августа 2009 года *** Ах, чекист, чекист, чекист – Дело было чистое. Ах, убит, убит. Убит? Нет, вышел из-под выстрела И пошёл мой враг домой, Где враги народа. Еду. Море. Боже мой –  Пушкин и свобода. 3 августа 2009 года
*** Я пишу, а не кричу – Удивляйтесь сами. А ещё столы верчу, Пушкиных с усами. 3 августа 2009 года
214
ФИЛОСОФИЯ
Ницше Я не хочу любить Творца. Я Аполлону руку подал, И я, как чёрная овца, Бегу за Паном год за годом.
Мой бог уже перенесён И отдан людям на потребу, И лишь античный Аполлон Владеет ницшеанским небом.
Свирелью Пана он привлёк Меня, поклонника кумира. Поёт рожок, и странный рог В Венерин мост плывёт над миром.
Когда не знаю, что сказать, Тогда я прибегаю к воле – И Шопенгауэр предать Меня не стал из гроба. Доли
Мне уж не надо. Это дар Заснувшей нимфы под скворечней Поёт мне про «с-небес удар». Сижу и балуюсь черешней.
215
Творец – светило из светил – Когда отдал бы человеку Свой свет, меня бы удивил Решением своим. И реку
Переходя к своей сестре И вброд, и по воду ходивши, Я умирал. И вот – пострел Занялся белокурым Ницше.
Он смотрит на меня века Глазами юноши чужого – И нет меня, и вот река Дрожит, бушует ради слова.
И слава есть, и есть приют Мальчишке средь моих религий. Смотри, как птенчики поют, – Но нет меня. Остались книги. 3 ноября 2009 года
216
Гоголевский дом «Фонарь, аптека»... Божий дом – Стена от мира за окном, С иконою навзрыд Идёт старик, и с помелом Усталый вор бежит.
Он дворник был, Тот вор, что с ним? И входит нынче в бор Зима, а за зимой – никим Закрытый днём собор.
Усталость – радость бытия, И вновь, как недолёт, Дворов отверстая ничья Лазейка, пересчёт,
И в Петербурге Петроград – С Николовых времён Стоит тот памятник, как ряд, Навеки оцеплён.
И оголённый снегом рот, И снова фонари, И Гоголь нынче – доброхот Российския земли.
217
Гоголь Твори, твори, не знай труда. Наградой из наград Тебе да будет та вода, Не знает что преград.
И в наводненье одному Не выжить, а пропасть. И Гоголь к дому моему Идёт. Как не попасть
В силки и в сумасшедший дом? Лыбится полынья. На небе – сто пудов икон, А под землёй – земля.
И Николай – безродных нет – Васильевич под стать Закажет водку на обед И дома ляжет спать.
Урок, как выстрела итог; И как горит камин! Он мне сегодня не помог, Смотрели карту вин,
218
Потом пошли на адрес мой, Где так горела печь, Что я, придя зимой домой, Не успеваю печь
Стихи в жаровне, добела Раскрашенной стихом. И Петербург, и буря зла, И жечь роман... Пешком.
Устал. Узнал. Сказал. Спросил. Читают жития Святых; хоть из дому носи Святых, а полынья
В Неве горела подо льдом, И нету ни души. Мой царский, гоголевский дом, Опять стихи пиши. 10 ноября 2009 года
219
Зоилу Зачем хотеть, куда-то мчаться, где всё – навзрыд и невпопад? И от крестин и неучастий – И до кладбищенских оград...
Не состоял, не принял, не был, И жил, и пил, писал потом, Как в детской сказочке – медведем Или Собакевичем с котом,
Я был иль не был? В комсомоле Три года был, и знал, верняк: На Лукоморье нету воли, И, пьяный в стельку, как моряк,
Я воевал с Зоилом старым, Критиковал и резал бес Его стихи, и этой карой Поэт прославлен до небес.
Я критик был, усердный певчий Меня, однако, превозмог. Когда бы знать... И вот поменьше Кусок достался, не пирог.
И в Рождество хрипели кули, Гремел оркестр, и наповал Стреляли. Выстрела и пули Боится каждый пьедестал. 30 декабря 2009 года
220
Памятник Как пляшет смерть с чумою старой, Уставшей бедный люд косить! Она дробиться перестала, А я переживаю – жить С чумой, о to, с передразненьем; На снеге белом гусь сидит, Он – символ нашего паденья Среди людей! – держись, пиит, – Я слышу нынче глас державный. Глас строг и милостив ко мне. Воздвигла памятник нетварный Своей кошмарненькой стране. В моих безумий лихорадке, В чуме сомнений, в дни комет – Творить стихи, и путь негладкий. Но вот во тьме забрезжил свет. И ангел тот шестокрылатый, То бишь, как звали, херувим, Несёт любовь, и жизни атом Держу, и различаю вин Тройную марку. Прочитайте Псалмы Давида – и ко мне. И в бубны, бубны ударяйте! Страшна чума и сад камней. 2 генваря 2009 года
221
Новый год Новый год приходит в гости, С нами – радость, брызги, свет. Старый год играет в кости Сквозь сияние планет. Все в сапожках, шалях, шубках На каток – и с ними мы В золотых вечерних юбках. Дуновение зимы Холодом отмыло окна И белеет изморозь. Так катались; в сени в мокрых Валенках. И Дед Мороз, Санта-Клаус деревенский, Ряженых зовёт детей. Мамы щурятся по-женски На мороз, и на плетень Тень наводят по-соседски: Тары-бары, бла-бла-бла. Попугай сидит на ветке Ёлки, голосом щегла Он судьбы гадает имя. Ёлки вписаны в кресты. На каток? – мы тоже с ними, Как от новой суеты Не обрадоваться?!! Дарит Новым годом государь Свой народ шотландский. Tacit. Тихо, кажется, январь! 4 генваря 2010 года
222
*** Бог приходит к тебе ненадолго, И, монетку зажав в кулаке, Ухожу я. Как косится Волга На огрехи в печатной строке.
Ухожу. Прихожу. Умирает В одиночестве песнь бурлака. И трещит от собачьего лая, Держится и не рвётся строка.
Творчество. Творчеством. Далеко ли Мне сейчас до распятья Христа Не своими руками? Неволей Набегает в стихе пустота.
Пустоты что страшнее? Ужасны Мне твои заманухи, стрелец, И от крови становится красным Коронованный царский венец.
Что-то было со мной... Осторожно, Не бежать. И ни шагу назад. Отчего мне становится тошно От чужих и грачиных оград?
Выстрелил. Полегоньку упали Кулаки, что, союзы кляня, Вдруг поехали в дальние дали Без коня, без рубля, без меня.
223
И, однако, напрасно старались Пионеры, сжигая костры. Только тихо за косы подрались Сёстры их, да таскали вихры.
Кулаки, бурлаки и Поволжье. Святцы, святки, счастливая Русь. И ходил там Владыка над рожью И над ложкой с причастьем. Боюсь,
Что у синего этого луга, Тополей, и берёз, и полей Я останусь с одной лишь подругой – Только с жизнью пропащей моей. 11 января 2010 года
Эпиграмма (Народ) Он – человек неравный, равноправный, Хотя когда-то видел ход светил, Но кто его назад поворотил, К кормушке этой средь дерев дубравных? И кто его в ту веру обратил – Нарядных демократий разнотравных?
224
В Сибири Люблю людей, люблю природу, Но не люблю ходить гулять. И твёрдо знаю, что народу Моих творений не понять. В. Ходасевич
Играют лайки ездовые, Сидит на козельцах Лука, И еду, еду из Москвы я Под злые крики ямщика.
Прекрасней нет свободы этой – И росчерк по снегу саней, И ягода-морошка летом, И бег заснеженных полей.
Над головой – одно отрадно, – Блистают звёзды и луна, И дышит вольно и неладно Больная грудь, любви полна. 24 января 2010 года
225
Памяти Победы Хармсу С нацистом милая Всю жизнь жила. Она на идише Ростком цвела.
Как стало страшно Остаться ей В своей стране, Среди людей.
Она, бедняжечка, В окно глядит И вот записочкой Одной кадит.
Сгорела свечка, Горит свеча. «Я вышла замуж За палача».
Устали очи, Блаженны дни. И кто не против, Тот жив в тени.
226
Блаженны очи Моих невест. И нет погоста: Невестин крест.
Остались вместе Они с тобой. На руки кольца, И жить одной
Ей стало легче Когда сплеча Его убили Как палача. 4 февраля 2010 года
Е.Б. Я дочь народа и литературы – Кровосмесительная связь. Как вышли пешки во фигуры, Коней, однако, не боясь.
От одиночества неспешно, Страдая, выйду я во двор. И несгораемый, как пешка, Летит по радио позор.
227
Блаженных жён родные очи Вокруг глядят, как со двора Во мраке той советской ночи Его везут уже с утра.
Его вели, как водят Блока, И нет страшнее ничего, Чем одиночество. Убого И правды нет. И что с того?
Пилат устал вершить законы, И вот застенчивый поэт Выходит, не разбив иконы, И, кажется, интриги нет.
Первосвященника под ручки – Ведут казнить его, и вдруг Выходит бешеный подручный Вершить законы среди слуг.
«Блаженных жён родные очи» Вокруг глядят того костра, Что полыхал советской ночью. И люди сходят со двора.
Красивей нет того начала, Что прозвучало, как ТВ. И нет, сегодня не кричала Крестьянка в ряженой Москве. 5 февраля 2010 года
228
М.Булгакову и Кукрыниксам Славно! Вместо фианитов Продают брильянты. Крутятся на ниточке Новые таланты. Нету, видно, никого В чёрненьком такси. С нами Бог. А с нами – Бог? – Ты себя спроси.
Не зарежет и не съест Чёрная свинья. Сели куры на насест, Не слышно соловья. Соловьёв велел писать, Старый добрый шут. Ну и что же тут сказать? Видно, бесы лгут.
С коромыслом и веслом Бабушка пошла В праздник тот в Господень дом, Свечу пронесла. 5 февраля 2010 года
229
Эпиграмма на БГ Недалеко мне до Басё: Я приезжал, и это всё. Грабовому Я не пророк и не учёный. «Простой советский заключённый».
Гофман-2 На тебе веник, Принеси нам денег, Принеси в школу сменок И новый мне венок. Без сапог я сделал Маленький пирог.
Пирожок для куклы, Кукла говорит. Куколка-гол;бая Ходит и твердит:
«Франц мой, Франц мой – Нехристь, Ты моя душа». – Мы с тобою вместе Курим не спеша.
230
Мы не знаем долгу, Что ещё сказать. Взяла кукла иголку, Стала вышивать.
«До свиданья, Франц мой...» «Августин» блажен. Мы поедем в Францию, Выбираем жен.
Жены-то куколки Каре-голубые. Это Вам не рухляди – Тряпочки лихие.
Человек не куколка, Бабочка уже. Ты скажи, ково полка? Плачет Фаберже... 6 февраля 2010 года
231
Стихи о кунсткамере Душа моя проста. Как дышит красота. Ничтоже не ничтожит С весеннего куста. «Букет? Остался веник», – Так Щербаков сказал. Поэту дали денег, Он песни написал. Усталый раб, наверно, Так дышит невпопад, И если дело скверно, То нервам нет преград. Весёленькие сказки Ничтожило ничто. Но мама скажет с лаской: «Вот гражданин Кусто, Вот осьминог Кустодий, А вот его глава...» От песенки Мавроди Заплакала Москва. Москва слезам не верила, И на один мотив Распахивались двери Церквушек и квартир. Прекрасней нету лета, Чем тот июль в Москве, И август, где комета, И ризы на главе. 6 февраля 2010 года
232
Медвежьи пляски Я – российский патриот, У МенЯ болит живот, Значит, детки, через год Будем выживать.
Я не знал, а дали вот Пожевать, и вот – блокнот. Вот Россия, вот народ Учат танцевать.
Он не понял. Вот и я, Вот Россия МатфиЯ. Знаем, люди, что сказать: Дали ему год.
А он кричит, ругается: Два полагается. 7 февраля 2010 года
233
Розенбауму Благословенье – не шлагбаум, – Так пел сегодня Розенбаум. А что он пел ещё вчера, То КГБ прочло с утра.
Сегодня пел он про казаков, А завтра что он будет петь? А КГБ – не жук накакал И не баран чихнул, – смотреть. 7 февраля 2010 года
О литераторах и об антиалкогольной пропаганде: Герасим и Муму, Не знаю, почему, Пошли тогда в корчму. Потом пошли в тюрьму. 8 февраля 2010 года
234
Набросок Ламца-дрица, ца-ца-ца. Рядом прыгает овца. У овцы той – три вола. Иов, по воду пошла Рыжая девица, А папа матерится.
Тянут, Лазаря поют, Только кушать не дают. Только белая ворона Раскололась, как корона Бедного Высоцкого. Нету дел, и Коцкого
Нету, – пишет Якобсон. Он сегодня причащён. С красными ногами Стоит под воротами, Как тот дворник Хармсов. Сердце, братцы, стансы.
Белое безумие У старого Везувия. Тут, однако, гражданин Выбивает из штанин Пыль-старушку, и в стакан Тихо смотрит Водопьян.
235
По поводу якобы пребывания А.С.Пушкина в Эстонии Раздаётся громкий стон: Едет Пушкин, их эстон. Есть и Пушкины у нас. Правнук ходит в первый класс, И в гимназии эстонской Тот портрет с улыбкой тонкой Смотрит, смотрит... Из газет Узнаём, кого здесь нет... 6 марта 2010 года
236
Сонет невесты Фрэнсиса Веся Сонет 1 Ты поклоняешься не мне, Ты любишь девочку чужую. Не оттого ль рукой рисую Вновь профиль твой я на окне?
Ты с ней живёшь в большой стране, Тебя любя, её кляну я. Не помнишь милую больную, С которой грусть топил в волне?
Тебя не зная, соловей Поёт мне музыку из странствий... Москва, измена, я твоей Не буду – песня не новей, Которой бредит белым танцем – Любовью царь лесных ветвей. 15 марта 2010 года
237
Сонет 2 Моей любовью соловей Несёт мне духоту и муку, Подай же ты свою мне руку И губ изменчивый коралл. Ты мне сегодня изменял, Певец насмешливый ветвей, И нету краше, соловей, Чем губ изменчивый коралл. Ты мне сегодня изменял, О Боже, так любовь не жалит! Как стоголосый государь, Ты не разбил свои скрижали, Мой друг неверный из менял. Бери сполна! Твоя – едва ль.
238
Сонет 3 Бери сполна. Твоя – едва ль, Ведь нет прекрасней многогласных И строгих муз, и в мире ясных, Прекрасных глаз, мой государь.
Меня ты острием не жаль И не язви, из добрых гласных, Смотри, составлен мой букварь!.. И этих юношей прекрасных В леса уводит мой бунтарь.
Тебя я снова нахожу, К тебе спешу, с тобой – бледнею. И вот – венок сплести не смею, Сонетов орден (очень жаль!) Ко мне суров. И Лорелею Не видит мрачный государь. май 2010 года
239
Русалка и поэт Твои прекрасные грёзы В стране голубой. Твои кровавые розы Окроплены водой.
В твоих зрачках блестящих Одна луна. Я вижу гроб стоящий, Чернее дна
Тот гроб сосновый, Стоит, стоит. Он вечно новый, Русалка спит.
Твои прекрасные грёзы В стране морской, На дне – три розы В струе голубой.
Ты спишь, брат русалки, На дне, на дне. И мне столь жалко Топить в вине
240
Разлуку эту. Мне жаль тебя. Тебе, поэту, Желать, любя,
Уж некого. Русалка Уж увела. Расстаться? Жалко Того стекла,
Что над струёю, И входишь ты С своей сестрою В мир немоты.
И видит море Неспящий взор. С тобой на взморье Спит Черномор.
В твою пучину Тебя ведёт Твой миг недлинный. Спасенье – ждёт. 15 марта 2010 года
241
Магнит Окно распахнуто. Манит Земля, земля – магнит, магнит. И тянет руки, далека, Невеста Бога, и строка
Зовёт в нетление упасть, И зверь-земля откроет пасть – Тебя глотать. В окне, в окне Ты видишь небо в глубине,
Сверкает взор пока, пока, И медлит быстрая строка, В моей стране, в моём окне Я вижу звёзды в глубине.
С одной звездой (она мне мать) На небе буду я писать Свои стихи, и при луне Читатель, может, обо мне
И вспомнит. Как тебя забыть, Когда на исповедь ходить С пером так трудно. И перо Скрипит, наточено остро. 17 марта 2010 года
242
Конец века – Fin de siecle Гудят похоронные дроги, Колёсами давят песок. И есть ли кто на подмогу – Подправить умерший висок?
Свистят озорные мальчишки, Орут – газету продать. О, наглый свист передышки! И плачет усталая мать.
Кого сегодня хоронят – Велик или мал человек? И коней неспешных не гонят, И видишь – закончился век,
И снова в кургузом фургоне Фигляр, комедьянт и поэт. И коней неспешных не гонят, И всё окончания нет.
И в этом fin d’siecle проворный Смеётся и пляшет фигляр. Закончился век тот позорный, Вступает на сцену маляр:
243
Он красит и ставни, и храмы, И дрожки, где царь не вязал. В раю-то одни панорамы, Фанфары, но адский вокзал
В Сибири, где Бог порыбачил, Гуляет пастушьей весной. Fin d’siecle. О, какая удача! И этот поэт жестяной
Ударит в красивые трубы, И снова послышится туш. У века кровавые губы, И с глазок закапает тушь.
Вот он, Двадцать первый, с поэтом Не сладишь никак. Бахрому Деревьев остригли тем летом, И я не пойму, почему,
Хотя цикл времён не закончен, Разъяты не те времена. И дрожки усталый погонщик Всё гонит. И плачет жена. 21 апреля 2010 года
244
Пигмалион И кто кого? Кто победитель? Ты, херувимов тайнозритель, Или капнувшая Галатея Водой из глаз – после Морфея, Который члены ей сковал. Вергилий сеет пашню. Вал
Девятый или десятый ближе, Когда слетает с крыш Парижа, О carpe diem! – голова Горгоны. Родина мертва,
Когда по ней поэт не ходит, А домовой как колобродит Среди усатых половых! И бьёт Пегаса вечный стих, С которым я опять ломаюсь. Пигмалион, пишу, ругаюсь, Теперь курю. Но я жива. Бог сотворил меня сперва,
За руку взявшись молодую. Послушай, я тебя ревную К Пигмалиону, он сказал. И я пошла вперёд, писал Поэт. Иль Фауст быстроглядный, Или Мефистофель безотрадный –
245
Всего нужнее из наук Нам этот бешеный паук – И пудель словно яму роет Уж Маргарите, слово зреет У Фауста. Пигмалион, Опомнись. Может, Бог – не он? И эта жизни чертовщина Рассеется с другим мужчиной И женщиной? Кто сотворил, Тот, видно, всех теперь казнил Отступников. Куда несёшься? И слезы, капли, и трясёшься Уже от новых новостей. Мой Бог, подай ему вестей – Иль Пастернаку подражаю? Но Галатея, Маргарита Иль даже Скарлетт – шито-крыто Всё чортово. Всё Гете нет, И я лишь проливаю свет И свечи жгу в ночи по-первой. Однако люди очень нервно Ждут Галатею. Пролила Она слезу и тут пошла Приплясывать, как ведьма эта... – И он её сживёт со свету, Ту Маргариту Гетеву. Пожалуй, поезжай в Москву – Булгаков там, и Воланд с ним же.
246
В подъезде черти, дети, нимбы, Каракули в каракульче. И души в сталинской высотке Так заперты, что нету в плётке У стражей надобности. Нет, Встречаю я другой рассвет. Теперь Париж, и Модильяни. Скрипит пером Пигмалион. «Он так сегодня истуканен, Он всё ж сегодня побеждён». И гений – Игорь Северянин – В Эстонии кончает век. Скажи, о Пушкин, с обезьяны Какой выходит человек? Ведь есть Творец, и есть Владыка. Он не сказал нам, что творить. Но душу продавать нам дико – Что говорить, что говорить. 24 апреля 2010 года
247
Плагиатору N.N. (эпиграмма) Не искренней любви, А честной дружбы ради, Люблю тебя, сестра, И спереди, и сзади. А.С. Пушкин (из эпиграммы)
Мариш Жеглову не любя, Люби, пожалуйста, себя: – И раз за разом, раз за разом Себя в ней узнавай, зараза! Любя меня, М. Г. Жеглову, Свой дар ты, ась? – возьмёшь за слово: Дар красть и рядом торговать, Когда ложуся я в кровать. Любя Жеглову, как себя, Ты лиру не срами. Скорбя С тобой – и мой завистник, Наш ***1 – женоненавистник. Когда ложуся я в кровать, Я попрошу вас не орать, А тихо, то есть, тише, право, Уж помолчать бы с вашим «браво!»... 24 апреля 2010 года Эпиграмма на известного поэта Кумир толпы, плебеев, попугаев... – Буддист он, вишь, а не Борис Бугаев.
1 Борис Бугаев – это истинное имя Андрея Белого, гениального прозаика и поэта.
248
Мой Пушкин 1 Удирай во все лопатки, Раз зовут; играют в прятки Все со мной – скорей, скорей. Завтра будешь царь зверей.
У меня сегодня праздник – Пушкин кончился, проказник – Я сегодня дочитал И «Онегина» достал
Со стола, чтобы на полку Ставить книгу, не иголку. И вперёд – скорей, скорей, Нынче будет лес зверей,
Лев среди поэтов был, В царском доме водку пил, Чижик-пыжик почитал И к Наташке ревновал.
У меня сегодня детки Ходят в шахматные клетки, Скоро, Пушкин, кончен бал, Видно, Пир Чумы настал.
Ты бастард, и я девица, Не смотри ты Богу в лица, И когда ты не нашёл В книжке смысла, приобрёл
249
Заклинание загадки. Так и быть, играем в прятки. Ты поэт, и я поэт. В этом сделан белый свет.
Бог – как есть, а для кого-то Бога нет, одна забота. Человеку не пристало Поклоняться с пьедестала.
Здравствуй, милый, и скучай Без меня, не обещай Верности. Зовусь я Машей Букиной, а свет-Наташей Никогда не обернусь. Здравствуй, Пушкин, я вернусь. 28 мая 2009 года 2 Прилетели гули, Показали дули, Пушкина убили, Его похоронили! Царь был барин важный, Пушкин – граф отважный, Видели барона У сам;го трона. А барон с Дантесом Вышли из-за леса, В Пушкина стреляли – Им пулю показали.
250
Вот овин овечий, Слышен голос вещий: Те, кто стреляли, Те не умирали. Пушкин – барин мелкий, Забил с женой стрелки На малой на Охте Цвета жёлтой охры. Намотал на ус Царь. Пушкин, я боюсь. Овца ходит по купальне, Смотрит Бог мой дальний. Мой далёкий царь Сердится, суд;рь. Вот они, дуэли. Вот и дуэлянты. Пушкин – мимо цели. Пушкин, спекулянты Книгами торгуют. Видимо, подружки Неспроста рифмуют. Непокойно Пушкин Спит, и погребённый. Пётр сидит на троне. Спи, народ, почтённый Богом на иконе. Пушкин видит Бога, Кто она, жар-птица? Надо, вишь, немного, Чтоб опять садиться За стол; не задели, В Пушкина попали.
251
Прилетели гули, Пулю показали. Там сидит устало Даль в чертоге тёмном, Кровь не перестала, Вот венозной, чёрной Крови много стало, Вены вновь на шее Вздулись, и пропал он, Тот, что всех большее. И талант наш, Пушкин, От тебя достался. Ты ведь не Якушкин, В монастырь подался. Вышел Пушкин, люди Знают понарошку, Что искры на блюде Показал нам крошки. И св. Пётр не может В рай его пускати, Что тебе дороже, Пушкин или братья? Св. Пётр не будет Открывати дверки. Здравствуй, Пушкин, в люди Вышли мы по смерти. Вышли книжки наши, А дети просят каши. Пушкина убили, Вождя похоронили... 6 июня 2010 года
252
Похороны Пушкина Смоляные деточки, Будьте осторожны: Едет старый генерал, Генерал таможни.
Едет, да с медведем, Он не молодой. Вороные лошади, Бабы ходят за водой.
Барские пудели! Вот и гордый профиль. Нету только Фауста, Только Мефистофель,
Едет мимо Пскова Новый генерал. Смотрит он по строгости, Кто взятку нынче дал.
Александра Пушкина Нам критик разругал. Едет мимо Пскова Старый генерал.
И о ком поэма-то? И о ком романс?
253
Вы не понимаете, Читатель, контрданс. Гений был он признанный, Чай вприглядку ел И от этих барышень Многого хотел. Вот фургончик хлебный, Новые хлеба... Посмотри-ка, барынька, На мои гроба! Что же? Горя нет у нас? Скачет старый конь. Спросят ли, который час? Дал гостинчик – тронь! Очень странно это – Барышня сидит. Барин мимо едет, Свечечка коптит. Едут злые лошади, Пушкина везут. Нас чего попросят-то? Однако, Страшный Суд. И гробы сказали... Словом, промолчал. Деткам дали хлеба, Поэт-то закричал: Я хочу пожить ещё, Но вор-то расстрелял, А вора пожиточки Царь арестовал. 22 января 2011 года
254
СТИХИ ИЗ РОМАНА «ОПИЙ»
*** Сидит распятый человек Перед Тобой, мой Бог – О, если бы выбрать ризу мог, Не сшитую из тог!
От Анны, Кайафы Пилат Идёт – вопрос один: Из этих маленьких ребят Кто твой, Отец Един?
В тревоге он, и задаёт Единственный вопрос. Христос, который нынче год, Скажи-ка мне, Христос?
И голова уж не болит, В фонтане струи бьют. Скажи, Пилат, вот эта нить... Когда же оборвут
Её и кто, спросил Пилат. Вопрос – наверняка. И прокуратор ест салат, И родина – в штыках.
255
Устало все ложились спать. Апостолы пришли. Их не двенадцать, ровно пять, А может быть, и три.
Господь виновен ли? Ни в чём Или во всём? Ответь. Ты, прокуратор, палачом Становишься на треть.
И барский стол, и царский суд, Расправа из расправ. И Константину принесут Тот крест. И жизнь без прав.
Хозяйка бедная стоит И смотрит с-под платка. Христос распятый. «Что за вид?» – Сказал пророк Аввакум. 27 июня 2009 года
256
Пастернаку От градин, из градин бежали ручьи. Как жилы у тополя вздулись внимательно!.. И в крючьях шиповника те же пришли, Которые вечно бредут, обязательно
Цыган здесь, цыган, полицейский и вор. И небо метет седовласую мельницу. Какой же, однако, цыганский затвор! И кесарь, и Бог. Одинаково стелются
И кошка, и кот. Сапогами гремя, Не надо, не надо погрому еврейскому. И вот оно – время. Пошл; у меня, И плачет, как град, черноватая (женское).
257
Д.Ж. и Д.Г. Дядя Герш и дядя Женя, Где вы там, на небесах? Мы проснулись в окруженье, День – у фрица на часах.
Эти слёзы – кот наплакал – Были в гетто (Беларусь). И немецкая собака Лает тут. А я – боюсь.
Это – после окруженья. Рядом – белый партизан. Дядя Герш и Дядя Женя В Рай пошли. Так Бог сказал. 20 февраля 2010 года
258
Пуля в преферанс И в ссылке нет покоя, Стреляют мне в окно. Да что со мной такое? – Живи, как суждено.
И ветер в окнах реет, Смертельный наш сквозняк, И над советом реет Кроваво-красный флаг.
Держись же, пролетарий С кукушкиным гнездом. Вам нынче не под;ли Винтовочкой с винтом.
И нет уже преграды Для каменистых троп. Булыжник? Очень рады, И это, друг мой, троп
Советский, разночинный. И вот он, сам с усам. Катались по Неглинной? Теперь «прости» писал.
259
Катались по Неглинной И Пушкин, и семья. И пили чай с малиной И Гумилёв, и я.
И вот, однако, Бродский Теперь кум королю. Шахт; Новослободской Мне говорит: люблю.
И с Нобелевской гений Вступает под венец. Устали, преступлений Всё нет? И вот, конец,
Катались по Неглинной И Пушкин, и семья. И пили чай с малиной Ахматова и я.
Велик? Вы с кем сравнили Себя и свой талант? Мы, Пушкин, победили. Он царь, а я – поддант.
260
*** Дар железный, дар печальный, Что, как месяц молодой, Смотришь, плачешь ты (случайно ль?) Над равниной золотой? Труд кандальный, труд железный, Я седлал бела коня. Что ж ты ходишь, будто трезвый, По дороге у меня? Что ты смотришь, клён опавший, На меня? Бывать луне. Так оплакивают павших, Только павших на войне. И, звезду заткнув за пояс, Ходит царский генерал. И оплакивает воин Тех, кто с ним сегодня пал. Дар железный, труд кандальный, За рекой бежит река, Из ручья, поэт скандальный, Пьёшь житейское пока. Дальше что же? Надо славы ль? Или рана впереди? И архангел с лавром старым Шепчет: «Пётр, подожди, Не пускай сюда поэта, Что острог тюремный пел». Много ль славы? Мало света? – Сколько смертный захотел. 19 марта 2010 года
261
Сальери Не перекрестится, не сядет, не поест И всё глядит на мой несчастный крест. Кто умер за меня? И незадолго До смерти всё гуляю я окрест, В окрестностях, почти из чувства долга, А кошка мясо ест в один присест... Не перекрестится, не сядет, лишь попьёт Водички голубь. Знаешь свой черёд, Что Моцарта убили, Пушкин знает, Царица на Наталию орёт, И Гусь-Хрустальный водку продаёт, И соколы-орлы летают. Вот карты мечет лучшая из друг... Что Моцарта убили, знает он. И вот один в мундирчике поклон, И Моцарт слышен в этой карте – вдруг Не знаю о Сальери я своём? Но яда нет в бокале, никого, Кому читать обиду роковую, Уж нет. И в круге этом роковом Усталый ангел. Выйду в этот дом, Где все на небесах ночуют. 27 марта 2010 года
262
Одной красавице Она прекрасна и умна, Мила без спору. Её головка столь черна, И ясны взоры. Не шьёт, не порет; тут возник Изъян в тетрадке: Писал Господь? Нет, ученик: – Она – бурятка... 23 апреля 2010 года Портрет с крымским пейзажем И плывёт моя царица, Как, свет вечный, царь-девица, Знаешь, многого ума. Одевается сама В туфли малы-чёрненьки, «Vale» пишет; чёточки, И кругом главы – коса. Любит вечно полчаса – Мальчик-юный; поиграть; Говорит, что это знать Старым девушкам не надо. Царь Никола, нет преграды И арапу. Друг мой Поль Говорит: «Симфе-ро-Поль,
263
Там и крымские татары Распевают тары-бары, Там и малый Бегемот Пишет сказки – это кот Мой учёный». Симферополь, Царь Царицын зад прохлопал, Видит, что веселие – Нет у девок зелени. Кто же царь с царицей те? Прочитайте в суете, Да к среде прочтите, К обеду погостите.
Экстрасенсом стал поэт С этого похмелья. Наших и в Одессе нет – Нету новоселья. Пишет, пишет та кума Молодые строчки. А Булгакова сама Ставит краестрочие. 28 апреля 2010 года, среда
Эпиграмма читателю Мои стихи не столь божественны, Пожалуй, хороши они. Пишу для вас, мужчины, женщины, А вам, видать, они нужны... 1997 год
264
Популярному лжеученому Сидит средь голубиных крыл Назло учёной братье. Он вечный двигатель открыл – И вот попал в объятья
Страны несчастной, только тут Народ учёный судит, Что с кандидатом всех наук Обман негодный будет!
Вода прозрачна на просвет, Неведомые свойства У инопланетян с планет Внушают беспокойство.
И в Думе царской так кричат, Народ учёный воет, Что научили палача Читать, а он не скроет
Ни гнева на своих волхвов, Ни на народ несчастный. Народ? Под семеро замков Он заключён, прекрасный,
265
И нет воды волшебной, нет, И двигателя нету. И инопланетян с планет Вернут на ту планету,
Где и вода, и двигатель, Пощады нет учёным. Да вот какая канитель – Он не умалишённый,
Чтоб краны с водкой перекрыть, Пустить воду простую. Так стыдно, но его забыть Я не рекомендую. 2 мая 2010 года
266
Гоголь 1 Ты носила в себе меня До позавчерашнего дня, И Христос оседлал осла, А ученики – коня. Ты носила младенца в себе, И в яслях сидит Марья-мать. Матерь Божия, в яслях к тебе Собралась лебединая рать Ангелов и пастухов. Кто родился в тебе, мой Друг? И от вёсел, от овец, и от Пастухов внезапен испуг. Вёсла сушат. Суши весло – И ковчег голубой поплыл. Мир родился. И оттого Много тут лебединых крыл Ангельских, и Архангел рад, Что пророчество Твоё сбылось. И Иосиф поехал в град Назарет, как повелось, И Царь-Пётр икону берёт На свеев Казанскую. Петербург, Петроград, и вот – Человек на родину глядит В чреве. Даль украинская... Примерно 25 июня 2010 года
267
2 Голубь крадётся, как кошка, Медленно кошка идёт. Любишь меня-нехорошку, И метель нас зовёт.
В этой метели предзимней Город стоит Петроград. В городе, в доме старинном Виден в окно вертоград.
Виден, как виноградник, И вереницей окон Город-старик ненаглядный Виден, как старый резон.
И вереница оконец, Павловск. Фонтаны. Лучи, Ты иностранец, и звонко Мама ребёнку кричит.
Мой котелок не-московский. Дар навсегда простоит: Там, как старик жуликовский, Памятник-Гоголь-пиит. 28 июня 2010 года
268
Эпиграмма на церковную тему Ченстоховскую икону Объявили вне закона. На Казанскую поляк Дуется, что тот хомяк. Что мне делать, как мне быть? Как икону полюбить? Бьёт католик три поклона, Православный – вот кулак. И смеётся беззаконно Мой Пегас-поэт-остряк... Мне иконы не забыть, И народы на Поклонной И в Катыни не разбить. 5 июля 2010 года Сонет о любви Простите ненависть мою И к чёрным ангелам любовь. Простите, рока на краю, Примите дом и кровь, и кров Примите, посетив его. Ведь, кроме Вас, я никого Не ставлю нынче прежде всех. Лишь лира бедная моя Дрожит и плачет среди век Больного черно соловья... 6 июля 2010 года
269
Белорусская песня Водка пьяная была, Замуж на реку я шла, Шла я по воду – По реке иду.
На реку иди, мой муж – Ой, меня недуг ломит. Опоила я тебя, Окаянная.
А золовка моя шла, И в приказ она пошла. Погубила мою душеньку Водка пьяная.
А я пьяная была, Муженька-то убила, А со мной-то, со мной Сидел свёкор мой.
И мой свёкор сидит Сиднем-то. А я царём посажена В крепкий-то острог. 5 августа 2010 года
270
Манекены Нельзя к концу не впасть, как в ересь, В неслыханную простоту. Б. Пастернак Манекены, манекены – Из-за них мы режем вены, Из-за них мы водку пьём С ними за одним столом.
Куклы, куклы заводные, А глаза у них стальные, И из этих серых глаз Каплется испуг сейчас.
Оживляет Абсолют. Им и пиво не дают: Манекены-интриганы, И в газетах критиканы
Пишут: «Старый манекен В ссылку сослан», и из вен Наших – водка с кокаином, И шампанское на глину
Нашу з;мную лиют. Манекены, ваш уют – Вот витрина, это дача У партийца – незадачлив
271
Тот, кто верит в манекены У престола. Всё, подмена – И шпионит манекен У разлива наших вен... 2 Кровь венозна. С этой глины (Что Адам наш сотворён) Все сердца из окарины. Слушай – множество имён
У тебя, у красной глины. Глина, красная как кровь, Пролита. На именинах Царских царствует свекровь.
Мэрилин Монро покажут Манекеном из кино И прекрасное расскажут – То, что было суждено.
Всё равно ли? Этой пылью Дышит старый эскулап. И захватанные былью, На треножниках у лап
Руки детские больные. Что за ранка на руке? Собирайся. Кто такие? Что зажато в кулаке?
272
Блок ли, что ли, дал советы? За границу не ходи. Там твои поют куплеты, Здесь – кино «Ну погоди».
Отправляйся. За границей Сизый ропот голубей. Если б я была бы птицей, То пугала б лебедей.
Да. И Душечка какая У моих ворон и пав! Я сижу, себя не зная, Но от церкви не отпав.
Как устала эта птица Ввысь лететь, а за стихом Кровь вулкана громоздится, Пыль твоя, Иерихон. Комета Я родилась вдали от света, Но, в книжной рыская пыли, В мой город вдруг пришла комета Сказать, что суждено вдали.
Я родилась. И били волны О брег песчаный и крутой, И сети, рыбой битой полны, Бросал на брег мужик простой.
273
И не было того участья Ко мне среди больших планет, Что дарит жизни привкус счастья, Но душит идущих на свет.
И всё смотрю я на идущих Ко мне, и кажется вдали, Что я одна из предыдущих... По мне заплакали в пыли
Земли из красной глины этой Семь плакальщиц-гречанок. Плач Услышали одни поэты С литературных этих дач.
И тех семи ворон-гречанок Я вижу слёзы на челе. Моих, друзья, родных тачанок Уже не ведали в Кремле.
Вязать решили. Что я, грешна? Я всех люблю, всего хочу. Комета падает, как нежность, И вновь иду, спешу, молчу.
Мне нет семи вериг без правил. И мне комета путь несла. И путь её меня исправил – И нет меня – нет ремесла. 14 августа 2010 года
274
ЕГОРКА (цикл стихов)
На старый романс Я помню Вас. В какие годы – «В те баснословные года» – Нет, мы не слушали природы, Не клялись в верности тогда.
Я помню Вас. Но всё отжило... В любви старинной вороша, Я вспоминаю: погубило Одно мгновение, дыша
Лишь Вами. В мимолётный сумрак Ночной тиши родной Москвы Сулил один прохожий с сумкой: Над мною посмеётесь Вы.
И я приехала в пенаты Родные – жить, да не спеша, И из осколков те гранаты, Что на руке и что в ушах.
Они подарены не Вами. Вы улыбнётесь обо мне, А мне – мне говорить стихами О том, что видела в окне.
275
«Я встретил Вас. И всё былое...» Романс, конечно, не сонет. «Я помню время роковое», И ерунду, и рёв планет.
Я не устану, вспоминая Слезу затронутой души, Твоя судьбина, очень злая, Меня избавить не спешит.
Я не пила уж осьмнадцать Лет «пива нового» с тех пор, И мне уж надо постараться: И Мандельштам, и приговор.
Ты был со мной; когда в невзгоды Я от тебя домой ушла, Ты был один. И в непогоды Лишь юность вечная жила,
И на столе, что не случайно Был отперт, – книги, пистолет... И в сумке, что раскрыл нечаянно, Лежат обёртки от конфет.
Я не старалась, а играла С тобой. Ты умер для меня, И зуммер-звук аи бокала Не умолкает, и, звеня,
276
Катится хвост лисы песчаной, И я – лиса, в душе с тобой Среди укрытий и волчанок, Московской крыта голытьбой.
Меня любил ли? Я не знала, Ты лгал – а мне казалось, свет, Что брезжил с нашего подвала, Мне затмевает брызг планет,
И око фиолетовое, И ночи ясные без сна. «Я помню Вас. И всё былое...» Опять в Москву катит весна,
И я в негодную мороку Вступаю снова, в ересь как. Ты умер некогда. До срока. Я замуж вышла. Просто так. 23 сентября 2010 года
277
Про любовь в XX веке Власть отвратительна, как руки брадобрея. О. Мандельштам Нате! В. Маяковский
Любовь – это свет фонарей под окнами, Когда пробираешься дорогами мокрыми И несёшь морковки, как Маяковский, И кричишь стихами в уют московский.
Любовь – это полдень и раннее утро Одновременно, страдают чувства. Любить – не-жизнь, а большое искусство, – Пожалуй, мудро.
Люби другого. Так говорит Боги*. Иосиф умер. Ты сделал ноги? Кто пишет стихи, умирает рано, Как правило. Инфляцией бьёт по карману
Власть. Любовь – это власти перцы. На нервы исходят с Абрамом Терцем. Дружок. Куда ты? Не диссидентствуй, А пей вино утром.
Любовь – это полдень. Полдневным бесом Бежит она, как Перун Зевеса. Похоже на Бродского? Нет, спасибо. Любовь? – да ты шкура, не ври красиво.
278
И в кожанке старой от Совнаркома Ты выходишь из райисполкома, Куда за пропиской московской вышел. Вот власть. Это, знаешь, живи на крыше
Ты с голубями и своей любовью, Как Карлсон, например. Поцелуи с «Бровью» По телевизору, как в семидесятых. Люблю – это, знаешь ли, дело пятых
Колонн. И во Франции – забастовки. Не умер к пенсии? – и спасибо. Любовь и власти. Летит листовка. О, Гарибальди, не ври красиво.
Когда ты доказываешь, что ты не верблюд, Ты говоришь, что дружба важна для человека. Но: какое Вам подать из блюд, Бог – Большой Оруэлл Двадцатого Века? 19–20 октября 2010 года
_____ * В Ветхом Завете «Боги» пишется во множественном числе, а глагол ставится в единственном числе (прим. авт.).
279
Петр Струился дождь. Тот, видим, ледяной, Что Данту в шиворот попал во аде. Я знаю, что закончится весной Строительство адов в громаде
Всемирной. Нет, не грянет Страшный Суд, – Тогда дома разрушат беспечально И дети вновь друг друга не поймут, Идя с отцами под венец венчальный.
И ты громадой ада станешь, Русь, И заговорщик выйдет на злодея. Царь Пётр с min herz’ем, брось, не трусь И строй в песках, о жизнях не радея,
Свой Петербург. Светило из светил, Отец науки. Мишка Ломоносов, Себя вчера-то музам посвятил Среди афинских «памятей» безносых.
Твоя Венера, Русь, к тебе пришла. И строит Пётр, о жизнях не радея. Екатерина-немка не смогла Уйти от царского лакея.
И с Ямбой вновь мой брат Пегас плывёт. Сестра ты Музе, ты, моя Россия.
280
И эрос (он же – маленький Эрот) Вновь вышел царь. Но это – не по силам.
По силам что? Вновь станет Петергоф, В замках печальных замков окормлённый. И к кесарю внезапно шла любовь. Екатерина, вот и кошт казённый.
Тебе и доктор прописал, min herz, Те стропы ставить, что на корабельных Лесах повисли. И весёлый Герш Поёт, как Моцарт, ноты колыбельных. 24–26 октября 2010 года
281
Читая «Скарлетт» «Сплотились южные ряды. Ряды южан спешат на Север И в дождь, и вьюгу, в пот воды...» Стремится по кругу Расея. То мельничное колесо Легло мне, как на шею жернов. Спешат, грядут, плюют в лицо И то и дело жгут, наверно. Жгут книги дети на песке. Про пескаря и про Иуду. Про цезаря, что пил в тоске, Рассказывать я вам не буду. Толпа идёт. Грядёт конец, И я скажу, что дело плохо. И вот Россия на венец Идёт. Но царского порока Не видят. Батюшки мои! «Ряды южан спешат на Север!» И слёз пролитые ручьи Уж в море влились. Спит Расея. И плачут дети на снегу, Им дробь в овсянку уж попала. И я волчицей той бегу Свалить вождя со пьедестала. Кому он нынче помешал, Мой Фрэнсис Весь? Забита стрелка. И этот низкий пьедестал, Как в колесе, вращает белка. 1 ноября 2010 года
282
На злобу дня И стоит наш Кирилл на Площади, Выговаривает о единстве. А единороссы рослые Лижут руку ему льдинистую.
Как столбы стоят – как колонны те. Рядом – магнитофона колонки. А Москва лежит не в лепоте, А как в послевоенной воронке.
И воронки-то те – из-под воронов, Что вокруг-то страны расселись. И вернёт нам Господь тех индийских слонов, Что умыли ноги в Расее.
В окиян-реку моя жизнь бежит, Жизнь стальная, после-московская, И земля уже от рифм дрожит, Стонет шапочка мужиковская.
Косы набело-то завёрнуты. А скажи-тка, коси, косила. И в Москве сидят черны вороны, Громко каркают: «Вот Россия».
283
А Россия-то славно стрижена, Славно стрижена, но не мыта. (Лермонтов писал.) И недвижимо У старухи лежит корыто.
(Это Пушкин писал.) Нет, памятник, Погоди же! С верёвкой по боку Я винтовки ругаю матерно И с единства я домой бегу.
Нет, сегодня мы не посеяли. И единства зерно пустое Ляжет в землю опять рассейскую, Обернётся войной-войною. 4 ноября 2010 года
284
О поэзии Я устала писать переводы. За стихи не заплатит никто. Переводы идут подводами, А стихи – не скажу, за что.
От безденежья плачет звонко Моя муза – моя сестра. Нет иного больного ребёнка, Чем поэт, что пишет с утра.
Эта муза пришла с «Жемчугами», И Шекспиру она своя, И не плакать ей надо с нами. Но прекрасней речей, говоря
Между кровель и стен, не надо. Синеокий высокий простор. И в Сибири великой громадой Возвышается дней забор.
Сумасшедшая, злая девка, Что пошла со мной на союз, Пропоёт просто так распевку, Что богаче греческих муз.
И с тобой, моя новая жрица, Про любовь говорить погодим. Я лишь скрипка, а ты – артистка. – Я люблю Вас. – Сиди один.
В одиночестве страшном скитаясь, Я пойду и открою вам дверь.
285
Вы, гречанки, роскошная стая, С музой что ж не творить теперь.
Про любовь захотел читатель? Что тебе, мой друг, рассказать? Про большую льняную скатерть, Что белее снегов? Не видать
Мне тебя, дорогой мой товарищ, Господин хороший такой. Это наледь, зимняя наледь, И конфетка одна за щекой.
Перечёркнут, разбит, провален Вал моей бесконечной судьбы. Но со мною лес не повален, И ушли далеко гробы.
Вот весёлая звонкая стая Кораблей, воробьёв и муз. Этих вёсен зима улетает, Это мой ковчежный союз.
И от Ноя до Николая, От Марии и до Христа, Я смотрю и вижу, что знает Всё вселенская прямота.
И от этой Марий-Магдалинской До последней моей черты Буду я писать по старинке, А фотограф – щёлкать листы... До 9 декабря 2010 года
286
Творчество Творчество –  это бесконечный расход энергии, Безработный, как вагнеровские валькирии. Так, Скарлетт бегает по дому за неграми, А тюки хлопка падают гирями
На поля английские (король и овцы). Кровь стынет от лермонтовского демона. И фрегат идёт швартовать концы, И ягода в лесах посеяна.
На полях овса не вырастет рожь. Овцы пахарей съели, и хлопка нету. Я беру перо описывать мир. Ну что ж, Господин писатель, гони планету.
Хоть я дикую чушь гоню временами, Моё перо снова души порежет – Не волна – девятый вал иль цунами, А рассвет на море тихо брезжит
На страницах творчества. Между нами, Я была в Миссури – что ты за птица? И бегут, набегают стихи волнами. И рожь на поле с овсом колосится... 9 ноября 2010 года
287
Маленькая сатира Царь Пётр велел пивнушки В стране установить. Потом учил нас Пушкин, Как надо вина пить. Послушал вождь наш сказку – И получили в лоб: Валяйте, пейте красное, Холеры, было чтоб. И в этом «Царь-лакее» Грызёт наш русский вошь. – Пошибче, побыстрее! Опять в стране дебош. Послушал царь наш сказку, Народу написал: Давайте, пейте красное, Чтоб было, как сказал. 13 декабря 2010 года
288
Мой Пушкин В крылатке и пролётке Кати – какая жизнь! Ворон чернявых слётки Мне каркают: Женись. Женился на Наташе И четверых детей Родил, и кормит кашей Младенцев, а злодей Готовит подписную, В его руках письмо. И он судьбину злую Клянёт: не повезло. Сидит красавец этот, И ворон вниз слетел: Садись к себе в карету! (Как каркает, злодей!) Женился на Наташе, Погиб, как дуэлянт. Его стихи к Параше Читает магистрантФилософ. Он злодея Не смог преодолеть: – Пошибче, порезвее Кати себе на смерть. Но смерти тоже нету. Себя перескажи: – Гони за стих монету, Ведь правда, Пушкин жив! И вот чернявый Сталин В году тридцать седьмом
289
Ваш стих так вольно правит, Не знаю я, о ком. Пришла Наташа летом. Себе перескажи: – Гони свою карету, Ведь, верно, Пушкин жив? Он жив, свою крылатку Он надо мной простёр. И на крылатке латка. – Пожалуйста, в костёр. Иду в костёл я ныне На Бога посмотреть, И баснописец стынет В мороз февральский; снедь Простыла ныне Божья, И некому сказать: – Милашка, осторожней Свои стихи писать. Язвлю я эпиграммой Со школьных тех времен, И «мама мыла раму», И несколько имён. Меня зовут Мария, И Ольга, и Скарлетт. Перевожу про Рио, Пишу ещё куплет. Гроза – мой царь и Пушкин, И есть перо в столе. Послушайте, Якушкин Лишь поднял пистолет. В Сибири или в Москве я, Пишу и говорю: Пошибче, порезвее.
290
И говорю к царю. Письмо бенедиктинка Послушает, прочтёт. И в царском виски льдинка, И снова переплёт. И творчество мужское Я перепеть могу. Пошибче! Я не скрою, Что от царей бегу. Что сказано в письме-то? Что я вас попрошу Не снаряжать карету Для Пушкина. Дышу Я волей городошной В сибирском городке, Как человек нарошный. Мой жемчуг в сундуке – Никто перелистает. Пишу, как я дышу, Поэму: свет настанет – О чём я попрошу? Да всё о том же: к;ней Прошу не запрягать. Как Пастернак в загоне Пропал, – успел писать. Я, что ли, не успею Счирикать песнь свою? Пошибче, порезвее... Кому я говорю? 27 декабря 2010 года
291
Книги в Новый год На качелях – на-метели Погубили душу мне. Налетели коростели, И Чуковский спит в стене Шкафа книжного на полке – Там усталый таракан, Сыпет ёлочка иголки: Ну-ка, суй себе в карман Все подарки, Mona Lisa, И, пока не рассвело, С новогоднего сервиза Рассыпай на пол стекло. О min herz и дорогая, Кто не спит, тот вовсе прав. Год тот, старый, улетая, Показал нам долгий нрав С подноготной. Стенька Разин Едет поджигать Москву. Карлик стар и безобразен – Вот и Гофман наяву. Новый год! Царица лета, К нам придёт зима весной. И зелёная карета, И театр передвижной. И не знает мир иного, Он не слушает меня.
292
Но опять (честное слово) Юнкер Шмидт и беготня Мышек, а за ними кошки, Дети катятся в овраг. Рисовали? Ем картошку В Новый год, не знаю как. Вот и карлик безобразный, Старый Гофман наяву. И приехал Разин к казни, В Городе сложить главу. Голова – не дорогая, Жизнь – что краше? Бог с тобой. Я въезжаю в стёкла рая, Я живу своей судьбой. Стёкла рая разобьются... Что я, новый хулиган? И снега позёмкой вьются По шинельке. Вот стакан, Вот и кружка. Спи, подружка, Я без зависти, и вот – Новый год и заварушка, И сафьянный переплёт... 29 декабря 2010 года
293
А Павел все выдумал После прочтения Еврейской энциклопедии И гностик Маркион, И Павел слишком умный... Спеши, Пигмалион. Прекрасных Галатей Всё нет. Цветёт пион. Дорожкой бледно-лунной Спеши, мой дух, спеши, Пиши, да без затей. Наверно, нет души. Лишь сорок грамм, наверно, Материи простой Убудет, как умрём. И «Скверный анекдот», И смерть как дело скверно, Материи пустой Мой мир изобретёт. Бросаются на дот Матросовы реально, И шкипер чалит лот, И лоцман устаёт. Но я опять стою В усталости пасхальной, И суета зовёт. И чучело. Горю.
294
Рай после смерти? Жизнь Катит вокруг такая, Что хуже ада нет. Долги и нищета. Пигмалион, спеши. Начерчена прямая. Я вижу белый свет, А после – красота? А после – ничего? От Дориана Грея Остался лишь портрет. Спеши, Пигмалион. И Павла одного Нет среди нас; мудрее, Чем старость, слова нет. Один – на миллион. Я сук свой обрубил. Остался на монетке Лишь профиль королев И цезаря кумир. Тебя, мой друг, забыл. Качается на ветке Скворец, и старых дев Распался новый мир. А если честность есть, То надо мне признаться, Что надо постараться И чорта не признать. Спасибо, Ваша честь! И стоит улыбаться И выспаться, как есть. И снова жить, и дать
295
Строку в один журнал, А может, сразу в оба. Отдать стихи в печать, Чтоб пошатнулся мир Замшелых лебедей, Людей незрелых гр;ба, С чего начать? – что дал? «Крушение, кумир». И с этих снежно-белых Листов, как яблони, Цветущих. Мiру – мир. 11 генваря 2011 года
296
Заключительный сонет Да, я любила. Это лучше, чем Слова, которыми впоследствии осудят Меня друзья и близкие. В луче Сознания металось много судеб, Как пыль, и гасло от лучей, как пыль, Летящая в перемещенье шторы. Дневное освещение гасит пыл Пустой детализацией, которой Грешат плебеи. Грех возможен днём. Он месит грязь, но отметает мусор. Когда конь быстр, и ты летишь на нём, И слышен запах пота и мускуса, Ты истинна. Не правда ли, всегда Любя, ты не ускоришь никогда Уход из жизни? Вот и новый луч Надежды брезжит из ужасных туч. 19 января 2011 года
297
Танго «Страшный суд» В густом саду, под сенью зреющего манго Максимильян танцует то, что станет танго... Иосиф Бродский
Живём мы на обочинах империи, Моголы топчут сапогами прерии, Парламентарии поют, как пери Шекспировские; президент, шутя, Танцует танго с афроафриканкой, И радуется, словно бы дитя, Та девушка, чья песенка не спета. Ковбои с ранчо приезжают летом, И человечек маленький кадетом В СССР становится, и вот – На рынке этом мы с американкой; И наступает вновь фискальный год В том сентябре, и снова в високосный, Двухтысячедвенадцатый, спокойный, Как в ритме танго, едет Страшный Суд. – Кого ещё нам инки принесут? Наш календарь бразильско-мексиканский И на обочине империй туруханских, В Сибири, где ни степи, ни сапог Не скошены ещё... Но это стадо, Которое мычит, когда не надо, Которое молчит, и вполпригляда Не телится, которому стихи Мы пишем почему-то, раскололось
298
В электораты и, какая новость, На президента смотрит, эка подлость, И подлый люд подсчитывать грехи Всё не торопится. Несчастные поэты Несчастным людям создают куплеты, И эти наши русские кадеты – Не путать с проститутками, – в дохе Огромной жаркой шубы монголезской Кортесом покоряют полуостров Флориду, и невинный мальчик босый На босса в суд подал, и жалобы Вершат в судах дела, и на стихе Нет места крови. Страшный суд отмерил, Что господа, красивые, как звери, И городничий («глуп, как сивый мерин») Выигрывают белыми; дитя, Шутя ещё, показывает пальчик, И, господа, какой-то странный мальчик С иконы смотрит, словно бы глядя Нам в души... На обочинах империй Скрывается от лихорадки Берий, И нет ему от вышних сил доверия. Но – в ад кому? И точно от гвоздя Наш самолёт взмывает по привычке, Из города – машины-электрички, Застоя пробки. Дать ведро техничке? Да-да. Нет-нет. И, снова ввысь летя, Россия смотрит снизу вверх на Бога, И нет её уже (ещё немного), Американцы смотрят в мир с тревогой, И Гавриил, свирепый, как дитя
299
Драчливое, глядит на мир, не веря Себе, и господа, они же звери, И Чехов – «ты неси свой крест и веруй», И Достоевский, и Толстой летят В тартарары; не водку нынче квасим, А светел взор, и подвиг наш прекрасен, И новых порассказываем басен Про инков, – далеко ведь не ходя. В России «холодно», Италия стара, И Лондон, где на кладбище у Маркса Сбираются спецслужбы, силы Марса, Беря в кулак зажиточные классы, Желает человечеству добра. Америка ль, Россия, не забуду Тебя, страна, что продали иуды. Я Вас, Страна, и материть не буду, Ведь Мать Твоя, наверное, стара... И Богородица, иконочкою в стёкла, Молись за мир. Молись, Россия-Фёкла, Чтоб ты была мила и оставалась, И чтобы было чем залить с утра. Гортань моя! Какое это танго?! Тут залпом выпить литр, и неустанно Снежком закусывать. И Мир, как обезьяна, Желает жить, и песенка стара. Одолевает уж меня усталость, Но певчее перо не исписалось, И критикам не надо бить на жалость, А надо снова – с мудростью утра. И Страшный Суд двенадцатого года Сорвёт опять каприз дурной погоды
300
И также окаянная природа Велит Земле летать на трёх ветрах! Пожары, наводнения, интриги: Об этом всём написаны три книги, Коран, Псалтирь и Веды; только фиги В них видим мы, погибшая кора От тех стволов, что в щепочки разъяли При всех правительствах. И демоны в Дарьяле Грохочут, как в аду, в Земли подвале, И Бог ещё не сердится с утра. 14 февраля 2011 года
301
Современный сюжет Пытали девку белую Сегодня психиатры; Она взялась рассказывать, Что вышла из театра. Её поколотили И дали суп с яйцом, А дело это было Рождественским постом. Её оклеветали Злой отчим и сосед. Папаша изнасиловал, Сосед был тоже сед. Они были партийные, Служа КПСС. А дед её, противный-то, Прислуживал СС. Её поколотили И дали суп с котом. А дело это было Рождественским постом.
Ребёночка зачали, На маму наплевать. А отчим-то грозился Её околдовать. Они были партийцы, Им – заграница тож. Ребёночка отняли, А в руки дали нож.
302
И фоточка на память... «Шизофренийка где?» Считали дураками? Как уж в сковороде, Вертелся старый дядька И психиатр тож: – А где шизофрения? Диагноз не хорош.
Расстройство очень личное, Что доктор прописал. И пьёт лекарства Светочка, Как «папочка» сказал. Ребёнка-то в больничке Служебной родила. И слышится: «Отличные У девочки дела».
– Ребёнка не отняли ль? Выходит н; берег. – Какие нынче крали? – Напялила берет.
И эх, беретик чёрный Напялив на бегу, Она бежит из дома: – Топиться не могу. И чёрный же беретик Накидывает мать. Солдатик с пистолетом – Беглянку ту поймать.
303
И вот звонок. С поличным Был пойман отчим тот. Звонок, звонок в полицию: Вдруг отчим-то найдёт? И кто всё это понял? И тапки на бегу Роняет. Детка в школе. – Учиться не могу. Ушла она из дома, Девчонку отдала В сиротские хоромы. И – вольная была. 6 февраля 2011 года
304
Веер И летит, как брошенный веер, Жизнь. Головой Пересчитав этажи, Я стою у окна больницы, Совсем одна. Вот тебе чаша – И пей до дна.
Поседел твой витязь, Как зимний лес. Брошен тоже будет – Почти с небес. И его зовут – Как звать, не скажу, Потому что именем Дорожу. Как сказать мне имя? Ведь он – Любовь. Я опять стою у мели, двоих, Как ненужной лаской, Вся жизнь ушла. Из венозной крови – Она была.
И летит, как брошенный веер, Жизнь. Не спеши забыть меня, Не спеши.
305
Во второй день рождения И за шею, и за ноги Ненавидели меня, Что не ела я миноги, Не садилась на коня Гимнастического. Патриотического Комсомола не видала И с парижским атташе В ресторанах не едала (Это, видно, бог в душе). В пионерах я носила Ровно годик этот флаг И ходила – не дружила С президентом. Забияк Не любила, не терпела По иконам их плевки. Мне-то жаль, что было дело – Да подохли мастерки Тех масонов, что с царицей Шли под царский наш венец. Я жива, мне нынче тридцать. Мир сегодня молодец. 20 сентября 2011 года
Ведь любовь – всем прочим, Не забывай. После жизни – смерть. После смерти – рай. 24–25.I.2013.
306
Содержание «Мы живём, живём, а жизнь – река» .........3 ФРЭНСИС ВЕСЬ (поэма) ..................5 Речь старика ...............................27 Волга. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 28 Буржуазные частушки Фрэнсиса Веся .........29 Госпоезд ..................................31 ТВОРЦЫ Д. Хармсу .................................37 Гераклиту .................................38 Зинаиде. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40 Языческий философ ........................41 Пастернаку ................................42 Мандельштаму ............................43 Г. К. ......................................44 М. Булгакову ..............................45 Будда .....................................46 Николаю Гумилёву .........................47 Портрет инквизитора .......................48 Ф.М. Достоевскому .........................49 Посвящается Пастернаку ....................50 Анне Ахматовой ...........................51 Мандельштаму ............................52 Галилей ..................................54 М. Волошину ..............................55 НЕСОНЕТЫ «Я жду с упорством девы и курка...» ..........56 Мор в Тифлисе ............................58 Нимфы ...................................58 Две средневековые баллады ..................59 Памятник деду .............................64
307
Москва ...................................66 «Когда-то я была такой...» ...................68 БЛАГОДАРСТВЕННЫЕ Муза .....................................69 Сегодня на «Войс оф Америка». . . . . . . . . . . . . . . 70 Разговор поэта с царём ......................71 О Греции .................................73 На день Бородина ..........................75 И. Б. .....................................76 Об Италии ................................77 На годовщину смерти .......................78 О войне ...................................80 Сибирь настоящая ..........................82 Урал .....................................84 Украинская песня ..........................86 Побасенка ................................88 Базар .....................................90 Российская история .........................93 Сонет-утопия ..............................97 О Стране Чудес ............................98 О свином гриппе ...........................100 Песенка о девочке ..........................104 Разговорная речь стиха ......................106 Песня ....................................108 Лиса и журавль ............................110 Магдалина ................................112 Пролог к поэме о Сталине ...................114 Песенки ..................................116 ВНЕ РАЗДЕЛОВ Сивка-Бурка ...............................136 Венский сервиз ............................137
308
Чернореченский финал ......................138 Памятник (усечённый сонет) .................139 Светило ..................................140 Советская песня ...........................141 Россия ....................................142 Тёща .....................................142 На смерть Валенсы .........................143 Цыганская песня ...........................144 Песенка про портного и сексота ..............145 Религиозно-политическое дело ...............147 Песня о девках .............................150 О советском детстве ........................153 Выстрел ..................................154 Гроза .....................................156 После чтения Бродского .....................157 Времена года ..............................158 Конец войны ..............................160 Леда .....................................161 Век ......................................162 Песенка о стрельцах ........................164 Шанхай ...................................166 Голубь ....................................173 На Лубянке ................................174 Двойник ..................................175 Пастораль .................................176 Письма из ссылки ..........................177 В Средневековье ...........................180 Турнир поэтов .............................180 Памяти Пушкина о современности ............181 Гадалка ...................................182 Он – Иуда ненаглядный... ....................184 Вождю ...................................185 Устала я ложиться и вставать... ...............186
309
Ещё о чуме ................................188 Прощальная ...............................190 Кавказ ....................................191 Из поэмы «Русалочка» ......................192 «И вот луна в своём затменье...» ..............193 О стихах и гадалке Свете ....................194 Подражание Ахматовой .....................195 Кавказский цикл ...........................196 «Человека красота...» .......................199 «Финикийский флот разбужен...» .............199 «Усталый ты человек...» .....................200 «...И обновится, как орлята...» ................200 На псалом Х ...............................201 «Собака лает, ветер носит...» .................202 В соседнем доме ...........................203 Вторая бабочка ............................205 Совесть ...................................206 Второй двойник ............................207 «Не говори, что это бред...» ..................209 «Кресты» .................................209 О крестоносцах и мученице ..................210 Про любовь ...............................212 Кавказ ....................................212 Лирика ...................................213 «Ах, чекист, чекист, чекист...» ................213 «Я пишу, а не кричу...» ......................213 ФИЛОСОФИЯ Ницше. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 214 Гоголевский дом ...........................216 Гоголь ....................................217 Зоилу ....................................219 Памятник .................................220
310
Новый год ................................221 «Бог приходит к тебе ненадолго...» ............222 Эпиграмма (Народ) .........................223 В Сибири .................................224 Памяти Победы (Хармсу) ....................225 Е. Б. ......................................226 М. Булгакову и Кукрыниксам .................228 Эпиграмма на БГ ...........................229 Грабовому ................................229 Гофман-2. .................................229 Стихи о кунсткамере ........................231 Медвежьи пляски ..........................232 Розенбауму ................................233 О литераторах и об антиалкогольной пропаганде 233 Набросок .................................234 По поводу якобы пребывания А.С.Пушкина                в Эстонии .........................235 Сонет невесты Фрэнсиса Веся ................236 Русалка и поэт .............................239 Магнит ...................................241 Конец века – Fin de siecle ....................242 Пигмалион ................................244 Плагиатору N.N. ...........................247 Эпиграмма на известного поэта ..............247 Мой Пушкин ..............................248 Похороны Пушкина ........................252 СТИХИ ИЗ РОМАНА «ОПИЙ» «Сидит распятый человек...» .................254 Пастернаку ................................256 Д.Ж. и Д. Г. ...............................257 Пуля в преферанс ..........................258 «Дар железный, дар печальный...» ............260
311
Сальери ..................................261 Одной красавице ...........................262 Портрет с крымским пейзажем ...............262 Эпиграмма читателю .......................263 Популярному лжеученому ...................264 Гоголь ....................................266 Эпиграмма на церковную тему ...............268 Сонет о любви .............................268 Белорусская песня ..........................269 Манекены .................................270 Комета ...................................272 ЕГОРКА (ЦИКЛ СТИХОВ) На старый романс ..........................274 Про любовь в XX веке ......................277 Пётр .....................................279 Читая «Скарлетт» ..........................281 На злобу дня ..............................282 О поэзии ..................................284 Творчество ................................285 Маленькая сатира ..........................287 Мой Пушкин ..............................288 Книги в Новый год .........................291 А Павел всё выдумал .......................293 Заключительный сонет ......................296 Танго «Страшный суд» ......................297 Современный сюжет ........................301 Веер .....................................304 Во второй день рождения ....................305
ФРЭНСИС ВЕСЬ © Ольга Биченкова Литературно-художественное издание Сборник стихотворений
© Редактор: Марина Зейтц Вёрстка: Марина Дьяченко Обложка: Алиса Дьяченко Корректура: Анастасия Русских Отпечатано в типографии издательства «Союз писателей».
ББК84 (2 Рос+Рус) 6-5 Б/67 УДК 882-32 ISBN: 978-5-00073-058-4
Подписано в печать: 11.06.2014 Гарнитура «Times New Roman»