Банда

(Поэма)

...Я вижу сон:
(мои тетради
пусть зашифруют это все.
Хотя, пожалуй,
чего ради
их в вечность кто-то понесет?)
 
горят деревья и деревни.
И судный день давно настал.
И – ужас всех проклятий древних –
царем эпохи стал металл.

Февраль в крови и позолоту
марают ливни или грязь.
У нас нелегкая работа.
Три года по степям, болотам,
о, наша конница неслась!

…И кто же все это опишет?
И вспомнит рифмы наших пуль?
О правде новых пятикнижий
потом
расскажут
детям:
«Дурь!»

И снится мне – лечу в пожаре!
И окликает атаман:
«Бери людей! В лихом угаре
взорвем позорный балаган!»

И входим в город на рассвете.
Захвачен местный телеграф.
Поэт, играющий со смертью,
по сути, даже больше прав
поэта,
что горит любовью!
О, тащит пес войны в овраг
страну безумного раздолья
(и каждый – брат,
и каждый – враг!)
что мечется больной в кровати
и в лихорадке видит бред.
И для поэм здесь не тетради,
а окровавленный рассвет!

А девки в городе… Такие…
Мы души отдали бы так –
О, лишь владеть!
А остальные…
Богатых – скрученных в овраг!

Средь них одна – темноволоса!
с ногами длинными!
(Отцом,
что мир не видит дальше носа!)
и с детским, ласковым лицом.

Я шел и пел на пепелище
и вел дрожащую с собой.
Твердил,
что кончены две тыщи
позорных лет, где мир – конвой!
а люди – просто арестанты!
О, мы – лекарство! Мы – конец
такого мира! Мы – таланты,
что льют поэм своих свинец!

Страна в огне, и взорван город,
поют заставы вдоль дорог.
И мелкий дождь мне льет за ворот,
а я – рабом у длинных ног!
И проще мне убить, чем бросить!
уйти из плена этих глаз!
Вокруг – семнадцатого осень
и люди ненавидят нас!

А я – влюбленный! и подругу
прошу уйти в поход со мной.
И этой круговой поруке
оставить пепел за спиной.
И улететь, не видя раны,
считая богом своим ночь,
и с бандой петь: «О, смерть тирану!»
И вот она уходит прочь.

Истерик, слез ненужных вечер:
«Убийца! выродок! палач!
Ты в банде душу искалечил!»
Я закурил и тихо, мрач-

но ей сказал: «О, просто дети!
Крестовый свой ведем поход…
А в голубых мундирах – черти!
И в рабской робе – их народ!»

Вопрос ребром:
«Уходим вместе –
и ты, красавица, жива!
Иначе… Завтра, с первой песней
твоя качнется голова
на эшафоте нашей банды –
я не смогу тебя спасти!»
«Вы – сатанинские таланты.
И я не верю в вас.
Прости».

И вот уже рассвет расправы.
На пепелище эшафот.
Бандиты – сзади, слева, справа.
И атаман сурово льет
чужую кровь. Аплодисменты!
восторги! визги! хохот! вой!
И тихо смотрят монументы
страны,
погибшей в мировой.

Ее выводят.
И недолго
мы смотрим с ней глаза в глаза.
И вот уже рукой с наколкой
со свистом
вскинута
коса…

Три ночи пьянства и разврата.
У банды праздник-торжество.
А мне вообще уже не надо –
водяры, песен – ничего.

Но…
«Все прошло – пройдет и это!»
сказал веселый атаман
с душой философа-поэта
и громко
осушил
стакан.
. . . . . . . . .

Окончен наш кровавый праздник.
Мы на Восток летим, спеша.
И ждет анапест диких казней
и амфибрахий мятежа.

(На эту поэму есть видеоарт - "Банда". Кадр из видео.)