Приключения философа Талки. День 22-й, 2 часть

Я закурил и присел у речки в том месте, к которому причалила вчера Алатея. Воспоминания о ней согревали, упадок сил сменился подъемом, особенно после того, как я представил себя в роли в нее влюбленного. Красавица-гигант берет меня на руки и несет как ребенка, по дороге объясняя, что есть истина... Особенно хороша была бы такая картина в исполнении карикатуриста. Я засмеялся.
... Можно ли любить, если ты ничего не сможешь дать предмету твоего восхищения? Если ум и сердце на этот вопрос ответят по-разному - вот тебе и конфликт, мало ли таких бывает? А ежели Тело или, не дай бог, Огонь вмешаются в их спор? В общем, все ясно - есть эти четверо, и точка! Сколько можно сомневаться? Экспериментально-философски доказано. Живут они во мне одном, подчиняются мне, моей воле...
... Выходит, то что есть я - не что иное, как Воля? Я опешил - так я еще никогда не думал...
Вновь разболелась голова, нахлынула усталость. Неужели - от мыслей? Я побрел назад в свое логово. И в нем уснул.
Снилось мне, что я участвую в военной операции, с передовым отрядом проник на территорию врага. Зайдя к нему в тыл, отряд должен был спуститься с высокой горы по веревке. Было неясно, выдержит ли она вес человека. Первой двинулась к ней молодая женщина. Сердце мое сжалось при мысли, что она может стать жертвой неудачной попытки. Превозмогая противную волну страха, я остановил ее и пошел сам. Вот я хватаюсь за веревку одной рукой, вспотевшей от волнения, затем второй, медленно спускаюсь и вижу, как в одном месте ее волокна начинают рваться. В животе холодеет, мозг бешено пытается придумать какой-то выход для спасения, в душе теплится надежда, что, может быть, обойдется, и крепкие волокна остановят ужасное начало. Нет! Противный треск - и я лечу в пропасть...
Просыпаюсь в поту. Благодарю судьбу, что произошедшее было всего лишь во сне. Успокаиваясь, пытаюсь припомнить детали, понять смысл драмы. Открываю свой "философский сонник". Не иначе, как еще один жилец в моем доме объявился и дал о себе знать? Почему же я не замечал его раньше?
Решив оставить ответ на потом, выхожу наружу, чувствуя, что хорошо выспался и отдохнул. Вижу Папандопула, сидящего у костра и задумчиво созерцающего его замысловатый Огонь. Вокруг темно - сколько же я проспал? Подсаживаюсь к нему, ожидая интересный рассказ. Он долго молчит, затем, с долей отчаяния сообщает:
- Полная херня твое зелье!
И, в ответ на мой удивленный взгляд:
- Да, приснился мне он, Альберт Николаевич... Но как! Лучше бы и не видеть такого. Вначале заставил меня с ним выпивать, закусывать. Ладно, думаю, может за жизнь легче пойдет беседа. После и говорит:
- Давай разок в картишки.
Отказываться неудобно, сели. В преферанс на этот раз. Выиграл я у него. Он улыбается, хвалит и просит отыграться, теперь уже в очко. И тут мне везло. Ну, думаю, надоест ему проигрывать-то, пора бы чем-то посерьезней заняться. А он, представляешь, будто мысли читает, говорит:
- А сейчас уже по-серьзному будем... В бильярд.
И лицо сделал такое, будто бы все деньги на кону. Хмуро так играл, сосредоточенно. Все одно - проиграл. Подошел ко мне, пожал руку. Вижу, говорит, такой как ты не подведет! Я ему:
- Альберт Николаевич, когда за жизнь говорить будем?
А он отвечает:
- Вот когда!
Высунул язык и исчез...
Папандопуло смотрел на меня недоумевающе-расстроенно:
- Ну и на хера мне такие эксперименты? Один в жизни был идеал, и тот в посмешище превратился.
Я прекрасно понимал его страдания. Когда разочаровываешься в обычном человеке, со временем находишь ему замену и успокаиваешься. Но когда рушится идеал - боль может долго, а может, и никогда, не пройти. Поэтому попытался утешить:
- Наверное, не надо было с ним выпивать, да и в карты тоже...  А, может быть поддаться стоило? И все-таки ты ведь его победил, чего расстраиваться? Но зато аж два раза видел самого Эйнштейна ... Вживую...
Папандопуло криво усмехнулся:
- Это был не Эйнштейн, а клоун какой-то. Смесь моей фантазии с твоей дрянью.
Кажется, он намекал на философский камень.
- А ты ее так превознес. Только мозги засоряет. Наркотик для лузеров.
Истина, или то, за что я ее принял, потребовала от меня восстановления справедливости. Я не стал сопротивляться и применил опробованный на донкихоте способ:
- Если ты прав, то ты не слишком огорчишься, если я сейчас немного приму этого наркотика, - я достал заветный пузырек и повертел его в руках.
Критик притих.
- Хотя, - я тянул время в предвкушении неизбежной развязки, - это наркотик совсем не для лузеров.
На лице оппонента читалось полное отсутствие желания спорить.
- И даже совсем не наркотик.
Отвинтив колпачок и понюхал, запаха никакого не было, но я зажмурил глаза, будто закружилась голова. Папандопуло сидел, словно замороженный. Я приступил к финальной части операции:
- Это средство для воплощения самых заветных мечтаний.
Я налил половину ложечки и поднес ее ко рту.
- И не далее, как сейчас я исполню твою мечту, встретясь с Эйнштейном и расспросив его о самом главном...
Его рука коснулась моей ладони, преграждая ей путь.
- Дай! - произнес он хриплым осевшим голосом, -  пожалуйста... последний раз.
Иногда не нужно ничего говорить, доказывать, спорить. Достаточно взглянуть на собеседника и все станет ясным. Я подносил ложечку к его открытому рту...
Проглотив, он посмотрел на меня благодарным взглядом и спросил:
- А ты?
- В последний раз! - ответил я и последовал его примеру.
Признаться, было немного завидно тесному общению винера с великим физиком. Может быть, и мне повезет?
Полчаса мы сидели у костра, ожидая событий и поглядывая друг на друга. Все оставалось как прежде. Мы договорились не засыпать, чтобы Эйнштейн не проделал с нами какую-нибудь шутку. Почти одновременно возник вопрос: а если принять еще и по полстаканчика, для ускорения? Приняли. В голове закружилось, а так - все по-прежнему. Я пошел в палатку за сигаретами и обнаружил странные предметы: парик и усы. Как у Эйнштейна.
И надел их на себя…