Мрачные борики про стариков. ч. 3

МРАЧНЫЕ БОРИКИ ПРО СТАРИКОВ. ч. 3.  ЖУТКИЕ ВСТРЕЧИ

ОБ ОДНОМ СТАРИЧКЕ

В колясочке катаю старика я,
Ключа к нему не подобрал пока я;
Раз всхлипнув, а затем вернувшись в норму,
Сказал, что всю войну носил он форму.

К ПОРТРЕТУ МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА
В НЕМЕЦКОЙ ОФИЦЕРСКОЙ ФОРМЕ 40-х ГОДОВ

Введение

Фашистский оккупант
Кормил блоху зимою,
А я, как практикант,
Его под душем мою.

Основная часть

В том проклятом сорок первом
Парню было двадцать пять,
Рев толпы лупил по нервам
И мешал берлинцу спать.

Но, примкнув к орущей массе,
Он товарищей обрел
По своей звериной расе:
Стал надменным, как орел.

Вдаль влекли простые цели,
Донимал азарта зуд,
Не мели пока метели,
Не густел в крови мазут,

Сходу рушились преграды
От Днестра и до Десны,
Но окопы Сталинграда
Миф развеяли, как сны.

О 98-ЛЕТНЕМ НЕМЕЦКОМ СОЛДАТЕ
И ЕГО НАГРАДЕ

Был взят в войска, дошел до Ржева,
Контужен, ранен и пленен.
...Колышет ветер гроздья гнева...
В коляске киснет старый клен.

Писал пейзажи, не рисуясь,
Изведал прелесть дивных мест...
А меж картин висит, красуясь,
Обвитый лентой - черный крест.

СЛУЧАЙ НА ПРАКТИКЕ,  ИЛИ ОБ ОДНОЙ
85-ЛЕТНЕЙ НЕМЕЦКОЙ СТАРУШКЕ

А. Галичу
В. Высоцкому

Кормлю лежачую больную,
Не торопя и не волнуя,
О сем беседую, о том.

Ей повторять вновь не устану,
Что прибыл не из Казахстана –
В Москве стоит мой отчий дом.

Вставляю реплики уместно,
Немецкий хвалит мой – как лестно! –
Не забываю дать попить.

Почти закончились закуски,
И вдруг мне в лоб: «Но ты ж - нерусский!» -
Что мне ответить? Как мне быть?

Трепаться о происхожденье
С известным чувством обхожденья –
Совсем не просто, знает всяк:

Начнут расспрашивать подробно,
Вилять, как псина, неудобно:
Попасть не хочется впросак!

Чтоб отвязаться поскорее –
Возьми и брякни, что еврей – я!
Старуха -  выпучила глаз,

Открыла рот (слюна повисла),
В мозгах смешались даты, числа...
Она: «А камера? А газ?» -

«Мой Бог! Ну, не был я в Треблинке!
А жил на Яузе, Неглинке,
Ловил кузнечиков в Крыму!» -

Старуха рот раскрыла шире,
Раскинув груди, словно гири,
И простонала: «Почему?»

ЗАНЯТИЕ ПО ДУШЕ

Кто кормит чаек, лебедей,
Кто курочек-пеструшек,
Кто недоразвитых бл*дей –
Я ж – немощных старушек.

РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ПОСИДЕЛКИ

Старичков собрали за столами,
Музыку негромкую включили,
В рюмочке дрожало свечки пламя;
Многие - штанишки намочили.

Чай и кофе пьют и торт едят,
Друг на дружку весело глядят,
Им читают сказки и поют -
И уют душевный создают.

ДИАЛОГ

Услышал раз я диалог,
Сколь дружеский, столь грустный –
Она ему: «Как спал, милок?»
А он ей: «Суп был вкусный!»

ДВЕ НЕДЕЛИ ПРАКТИКИ В ДОМЕ ПРЕСТАРЕЛЫХ

Воплощая план недельный,
Изнурив себя постом,
Посещаю богадельню –
Стариков безумных дом.

Не предвидя возражений,
Слогом кратким изложу
Всю палитру поражений,
Что вокруг я нахожу:

Старики - не выживают,
Их щадит глухой маразм,
Глаз и губ не разжимают,
Как  в мозгах случится спазм.

Хуже – маленьким старушкам,
Сотня лет им – не предел,
Дан отбой тарелкам, кружкам,
Суп из соски – их удел:

У одной не слышит ухо,
У другой - бедлам в башке,
Не хватает третьей духа
Удержаться на горшке.

У четвертой – кашель жуткий,
Все «смолила» с детских лет,
И не шутят с пятой шутки -
На диете: диабет!

У шестой не стало речи,
Может глазом лишь моргнуть,
У седьмой скрутило плечи –
Не согнуть, не разогнуть…

ТРИ НЕДЕЛИ ПРАКТИКИ В ДОМЕ ПРЕСТАРЕЛЫХ

Все давно у них «не дома» -
Старики впадают в кому,
Льют, тошнят, в штаны кладут,
В тусторонний мир бредут.

Стонут, жалобно лепечут,
Им кивают, не перечат,
Воскрешают их былье
И крахмалят им белье,

Укрывают в непогоду,
Предлагают сок и воду,
В праздник – вафелек пяток
И ликерчика глоток.

…Убедился я вполне:
Это дело - не по мне.

ДЕЛА И ТЕЛА

Протираю старую я бабку –
Ей и неуютно, ей и зябко,
И сустав замучил контрактурный,
И баланс пропал температурный.

Удобные кровати в заведенье -
Они предохраняют от паденья,
Все бортики у них из плексигласа:
Тут берегут старушек пуще глаза!

Лопнет раз в мозгах сосуд –
И узнаешь Страшный Суд;
Будешь «лё-лё-лё» бубнить,
Разорвется смысла нить.

Сухой, как сук, как промокашка,
Лежит немой старик в кровати,
Вливаю суп в него из чашки –
Не скажет: «Нет! Спасибо! Хватит!»

Восьмидесятилетний старикашка,
Тот самый, что сухой, как промокашка,
Некстати утром ранним возбудился -
И семенем могуче разрядился.

В каталке бабка с диким взором,
Суставы искорёжены,
Глядит с обидой и укором,
Зловеще-настороженно.

Старики болтать готовы,
Мало помнят, много знают,
Сразу спросят: «Кто вы? Что вы?»
Отвернувшись - не узнают.

…Не угрожал, не брал ее на пушку –
Она ж всем телом меленько дрожала;
Я научил ходить одну старушку:
Она из отделения сбежала.

Старики-старушки в зале:
Им искусство заказали,
Все худые, словно жерди…
Помнят Моцарта и Верди.

2006-2010 г.г.

Борис Айзенберг