Змей-демократ

Увы! Великое подчас
 творится эгоизмом...

Опять трясет наш милый серпентарий.
Коль кушать хочется – забудь про плюрализм.
Не то что кроликов, но даже мелких тварей
Давно не ведает змеиный организм.

Стальными кольцами желудок давит кризис,
Карман пустой и, чуя близкий бунт,
Удав уже не почитает катехизис
И власть совсем не тот изюма фунт.

Коль “хочешь жить”, то “разделяй и властвуй”,
Удав собрал аристократов-змей
И им сказал: “Никто мне не препятствуй!
Я весь за вас. Нет гадов мне родней!

Но ведь внизу плебеи шевелятся,
Шипят от зависти про ваш большой доход.
Я volens-nolens должен защищаться,
Чтоб в русло нужное пустить событий ход.

Не понимают низкие плебеи,
Что без дворянства им никак не жить,
Они не ровня нам, презренные лакеи, –
С лакеем дворянину не дружить!”
Тем временем бунтуют технократы,
Сползлись, свились в один клубок,
Змеиные свои надели латы...
И покатился ядовитый колобок.
 
Шипят: “Подай сюда скорей Удава!
Мы не рабы ему и тоже жрать хотим!
Нам розги, а ему венки и слава?
У нас с аристократами котел один.

Так почему ж имеем лишь объедки
С высокого стола удавьих яств?
Совсем не так питались наши предки
Далеких доудавьих царств”.

На зов приполз Удав-руководитель,
Трибуну оседлал ползучий президент,
И вроде не душитель – утешитель
Речь сладкую почал в один момент.

“Мы с вами одной крови, братья-гады!
Я день за днем вам созидаю благодать,
Но вот аристократы мне не рады
За то, что я для вас отец и мать.

Из тех Атлантов вы, на чьих плечах гадюшник,
И получать вы соответственно должны.
Здесь, в серпентарии, вы лучшие из лучших,
И ваши мнения для нас весьма важны.

Но трудно отстоять перед дворянством
Заслуги ваши, когда есть средь вас
Змей-Пузанок, известный своим пьянством.
Я видеть не могу его бесстыжих глаз.

В борьбе за вас терплю такие муки!
Аристократы вас плебеями зовут,
Меня изжалили дворянские Гадюки
А Пузанок уж вызвал кожный зуд.

Бездельник он и друг аристократов,
Захавайте его – вот мой совет.
Эх, сам бы удавил, но я из демократов,
Неправильно поймет меня змеиный свет”.

Но змеи хитрые и мудрые созданья –
Забыл о том демократический Удав,
Оставь теперь надежды и желанья,
Сбирает Пузанок союзников анклав.

А тут еще негаданно-нежданно
Был срочно к Анаконде зван Удав.
Да, к Анаконде, званым иль незваным,
Пищать особенно не будешь, в пасть попав.

Она давно и целеустремленно
Стремилась к трону, чтоб руководить,
Натурой себя мнила одаренной,
Над змей искусством дабы воспарить.

И вот под тонусом петиции пузанской,
Весь яд души скрывая в закромах,
Вся соответствуя натуре своей гадской,
Горит желаньем разнести гадюшник в прах

На первый же Удава гневный выплеск
Она, свой властный применив гипноз,
Отбросив в сторону буссоль и триплекс,
На глаз прицелясь, бьет удава в нос!

“Вам лучше помолчать, мой друг ползучий,
У вас в гадюшнике давно уже бардак.
Худрук. средь змей вы далеко не лучший,
И ваше руководство – полный мрак.
Вы в вотчину гадюшник превратили,
Куда ни глянь – семейный ваш подряд.
Из сей кормушки регулярно ели-пили
Ваши удавчики уж много лет подряд.

Нет мира технократам и дворянству,
А вас заботит собственный карман.
Категорично дам оценку хулиганству
Закрою вмиг змеиный ваш шалман!”

Мурашки побежали по спине Удава,
Взметнулись дыбом островки волос.
Лишиться власти – это не забава,
Быть иль не быть гадюшнику – встает вопрос.

Что предпринять и в чем искать спасенья? –
Холодным разумом раскинулся Удав.
Спасенье в единенье, без сомненья, –
Подумал он, к камням гадюшника припав.

И, не откладывая дело в долгий ящик,
Сбирает он змеиный коллектив.
Кто ищет, тот воистину обрящет –
Вот этой песни лебединой лейтмотив!

Подчас великое творится эгоизмом.
И то, что змей так долго разделял,
Теперь нечаянным своим демократизмом
Дворян он с технарями примирял.

Но мало быть невольным миротворцем,
Необратима Кобра, как канцероген.
У ней идея фикс, ей счастья дай сто порций –
Все будет требовать разрушить Карфаген.

Нет в ней довольства ни Питоном, ни Удавом,
И Анаконда ей нужна на краткий срок.
Категоричности в ней больше чем навалом,
Что зиждется, на чем вам преподаст урок.

И Кобры с Пузанком увидев общность целей,
Задумал демократ хитрейший ход:
Пусть чувствуют министрами себя, но без портфелей,
И замышляют новый на меня поход.
 
На обличительное этих змей шипенье
Я стану покаяньем отвечать.
Всеобщее настанет единенье,
Да и меня в грехах не станут уличать!
 
Все! Кажется исчерпан казус белли,
И вроде бы пора трубить победный марш
Но глянь-ка, демократ: не те мы песни пели,
А мира нет, есть только жалкий шарж.

Как мы влачим свое существованье?
Ужу нора нужна, а Полозу оклад
Гадюка с Эфой жаждут выше званья,
И лишь Гюрза блюдет свой жизненный уклад.

Что сделал ты для змей, чтоб требовать почтенья?
Чем им помог, чтоб впрок не вопреки?
Не строй на их беде ты шаткие строенья,
Гадюшник рушить и тебе ведь не с руки!
 
Зри в корень и не плюй в колодец,
Гадюшник жив – ты тоже будешь жить.
Наш серпентарий – вовсе не уродец,
И лучше не с кнутом, а с пряником дружить.

P. S. по серпентарию

Питон всю жизнь по-родственному Полоза давил.
Кряхтел тот, мучался, но слава Богу, целый.
Преставился Питон. Последний час пробил.
И Полоз наш свет наконец увидел белый

Но Святу Месту, ясно, пусту не бывать
В Питона нишу шустрый Полоз заползает
Но трон, увы, не брачная кровать
Как властвовать гаденыш наш не знает.

Питон огромным был и телом, и умом,
А Полозу в своей шкуренке гадко.
И с жаждой власти он при покере таком
Не ведает, не зрит, что – не по Сеньке шапка.

Теперь с шипения он речи начинал.
Краснея и давясь витийствовал он ором.
Но маломерок даже не подозревал,
Что и плеваться могут хором.

Крича и философствуя наш гад не замечал,
Что новые Питоны за спиной взрастают.
И «перлы», что усердно так кричал
Уже Питонов новых раздражают

Не буду я мораль по-менторски читать.
Оракулом большим не стану притворяться.
Раздавленным бы Полозу не стать.
От крика горлом бы не надорваться.

Не уместить в стакане океан
И слон идет на Моську не взирая.
И если трое говорят тебе, что пьян,
Не спорь! Проспись! Здесь истина простая…