Меня болтало по чужим кварталам...

Меня болтало по чужим кварталам,
Милиция взяла на абордаж.
Я отдал все: творог, картошку, сало –
Чего, чтоб отпустили, не отдашь…
               
И вот сижу на кухне, как в аптеке,
Читаю в лицах радость и испуг:
«Я жить бы не остался здесь вовеки», –
Сказал родне, повеселевшей вдруг.

– Так, говоришь, деревня умирает?
– Не то, чтобы совсем, но где-то так!
Родня многозначительно вздыхает,
И наливает горькую свояк.

– Так, говоришь, деревня умирает?
– В иных местах совсем, хоть волком вой!
Свояк многозначительно кивает
И снова наливает по одной.
               
– Так, говоришь… – Не говорю ни слова,
Сижу, изрядно выпивший уже,
Гляжу, как солнца рыжая корова
Бредет помеж бетонных этажей…

А утром, провожая до трамвая,
Сказал свояк по имени Исай:
– Мы все свои деревни побросали,
Хоть ты свою деревню не бросай!

И снова этажи над этажами,
Холодные, хоть деревце б одно.
Родня стоит, столпившись, со слезами
И смотрит на дорогу сквозь окно.

А там, в деревне, шелестят деревья,
Исходит травами колхозный луг
И крики журавлиного кочевья
Пугают тишину и режут слух.