Приключения философа Талки. День 21-й, 3 часть

Тем временем солнце взошло довольно высоко и стало ощутимо пригревать. Папандопуло с облегчением стянул с себя тесную одежду и пошел к воде. Наблюдая за движениями его мощного, поросшего черными волосами тела, я сравнил его с царем зверей, львом. Неспешно погрузившись в воду, он медленно, с удовольствием поплыл к другому берегу, а обратно - быстро, мощными ударами рук вспенивая воду. Посреди реки нырял на самое ее дно, появляясь из глубины как большая рыбина, и уходя в нее снова. Казалось, природа была для него такой же близкой, простой и понятной как и человеческое общество. Выскочил, отфыркиваясь, веселый и довольный, держа двух раков.
- Лови, философ, наш обед!
И, швырнув их в мою сторону, поспешил за новой добычей. Вскоре этих неуклюжих речных лузеров набралось на полный котелок, и царь зверей закончил охоту. Я разводил костер и готовил иные атрибуты предстоящей трапезы, а заодно отходил от болевого шока прошедшей операции. И когда ловкий добытчик раков превратился в их пожирателя, способность к рассуждениям вернулась ко мне почти полностью. Чему немало помогло сравнение его со львом: разве мог бы существовать мир, если бы его населяли одни только цари? Или - как их там? - винеры. И я последовал его примеру уже в приподнятом настроении. Уловив во мне перемену, Папандопуло насторожился:
- А чему ты радуешься? - спросил он и отложил еду.
Сообщать пришедшее на ум не хотелось - я боялся возобновления экзекуции и тянул время, чтобы хоть как-то к ней подготовиться. Пришлось применить запрещенный в науке прием - вместо ответа я достал бутылку. Он подобрел:
- Это ты правильно сообразил! Самое время применить тебе анестезию, а мне - проверить ее качество.
И одним махом осушил половину пластикового стаканчика. Недовольно скривился:
- Ну и гадость же ты пьешь, ключница делала!
Я охотно кивнул и тоже выпил. После чего заикнулся о том, что после обеда было бы неплохо отдохнуть.
- Давай, давай - отдыхай, переваривай, тебе есть что, - заботливо согласился он.
И вскоре я уже лежал под шелестящим деревом, закрыв глаза и вспоминая услышанное за день.
Я явственно ощущал, как жильцы моего дома, с некоторых пор ставшие друзьями, собрались и вместе обсуждают сегодняшние новости. Я не стал им мешать и погрузился в мыслеогни, вызванные необычной теорией Папандопулы. Первое, что представил - жителей его Дома в образе львов: Лев-Тело, Лев-Ум, Лев-Душа и Лев-Огонь. Могут ли они мирно ужиться в одном доме? Должны ли раздирать его нешуточные страсти, а он, как их Господин - прикладывать еще большие усилия, чтобы их укрощать? Такой вывод не стыковался с тем, что предстало моим глазам и ушам. Но, может быть, что-то скрыто от посторонних?
Как это проверить? Дать ему философского камня? А если жильцы его дома, цари, сорвутся с цепи и перегрызут друг друга - что станет с их Господином ? Падение с Олимпа это вам не обыденное  макание привыкшего к подобным процедурам лузера лицом в грязь. Ответ был неясен, и я перешел к тому, что осталось в живых у меня после огненной атаки Папандопулы.
Я стал искать самые грозные стрелы из выпущенных в мою голову и в мое сердце. Первое место - волосатые кавказцы, обнимающие моих возлюбленных. У обеих есть, а может, и еще будут дети. Причем, не от меня... Потому ли, что я нищий лузер? Но подвластна ли любовь винерам? Многие красавицы дарят любовь в обмен на деньги, но та ли эта любовь, о которой слагают сонеты?
Дальнейшим размышлениям на этот предмет помешало жжение мыслеогня Папандопулы, направленного на моих жильцов. Оно заняло второе место. Дом он поджег сразу со всех четырех сторон: дескать, о теле, уме и душе уже давно все и всем известно, про огонь Заратустра уже написал. И вообще - все, о чем я ему поведал, дескать совсем не философия, а - чепуха и уход от моих реальных проблем. Быстро же он нащупал мои проблемы - женщины и деньги, точнее, их недостаток! А я-то - шляясь по задворкам цивилизации, пытаюсь от них сбежать... Я попытался прочувствовать место рождения этого мыслеогня, получалось, он возжегся из источника, который называется словом "проблемы".
А что такое - эти "проблемы"? Разве это - не те вопросы, на которые ты пытаешься, но не можешь найти ответ?  Выходит, в своих странствиях я не только не нашел, чего искал, но, напротив, попробовал от него улизнуть. А он, видите ли, раз-два и смог. Винер, одним словом, все схватывает на лету... А, может быть, он прав, и своими фило- или тео- софическими упражнениями я всего лишь зарываю голову в песок, как это, по общему признанию, делают не самые царственные особы мира сего. Не львы, опять же, одним словом. Я вспомнил излюбленное: философия - наука экспериментальная, все можно и нужно проверять. И мои, и его слова тоже.  Если, конечно, он претендует на истину.
Но как это сделать? Силлогизмы, боюсь, он встретит заимствованным у классика оружием: "слова, слова, слова"... И будет по-своему, по-винерски, прав - слова есть слова, лавэ есть лавэ…
...Боже мой, как же умудрилось человечество такое чудесное, такое прекрасное хранилище Огня своего - Слово - низвести ниже бумаги, на которой оно написано!  Неужели придется прибегнуть к помощи волшебного чая - дитя паука-философа Петра Афанасьевича?! И что же это за наука такая, которая не может без зелья? Тоже мне - критериум веритатис...
Я призадумался и ... ощутил себя в шкуре не совсем удачливого создания, загнанного в пятый угол. Крыса против льва, не иначе...
Бронзовую медаль попандопульским стрелам получить не довелось - помешал их изготовитель и запускатель:
- Поднимайся, ленивец! - закричал он вдруг у самого моего уха бодрым голосом, - ехать пора, тебя в люди выводить, мне дела делать.
Крыса открыла один глаз и недовольно уставилась на льва:
- А с чего ты взял, что мы, особенно ты, куда-то поедем?
Лев растерянно заморгал маленькими глазками:
- А что же нам с тобой тут делать? Договорить мы сможем и в лодке.
После чего угрожающе склонился над беззащитным грызуном:
- Или ты хочешь оставить меня тут одного?
Грызун открыл второй глаз и честно признался:
- Нет, но желаю от слов перейти к делу.
Папандопуло вновь выглядел растерянным:
- К какому такому делу, какие здесь могут быть дела?
Наживка была наготове, и я смело закинул ее к жертве успеха:
- Мой дорогой врач, есть у меня одна вещица, которой я с тобой еще не поделился. Но, предупреждаю, практически безвредная для лузеров, она может быть опасной для винера. Даже такого львуподобного, каким ты выглядишь снизу.
В его глазах засверкали молнии, лицо засветилось в предвкушении неизвестного. Он молча отошел и присел на бревно, дав мне возможность подняться и пойти искупаться в речке. Нырнув в ее прохладное нутро, я радовался превращению в рыбу. Вдоволь накупавшись, появился на берегу. Папандопуло сидел все в той же позе, не сводя с меня глаз. Я подошел, сел напротив и уставился на него долгим взглядом. Сердце защемило словно от жалости. Возникло ощущение его беззащитности от таинственного  и грозного оружия философии, называемого простым словом - Истина...Но, поскольку мой визави думал иначе, считая ее пристанищем пустых фраз, жалость уступала место справедливости. Иначе богиня изберет себе другого служителя. И, волею судьбы, теперь пришла моя очередь для врачевания.  Прервав молчание, я изрек:
- Кура тэ ипсум!
Что должно было означать равное положение лекаря и пациента. После чего накапал ему и себе несколько капель "чая".