подборка, прочитанная Геннадием Банниковым на ВС

благодарственное

Благодарю тебя, Боже, за этот дом.
Разве я смог бы жить в каком-то другом?!
Там тараканы б ползли изо всех щелей,
Сыростью пахло, струился сквозняк из дверей.

Благодарю и за то, что женат на своей жене,
А не на этой, которую давеча видел во сне.
Я у нее голодным вставал бы из-за стола.
Да что там голодным, просто б со свету сжила!

Слава Тебе, что у нас родился именно этот сын!
Разве любой другой был бы мной так любим?!
Он ведь один такой из миллиардов детей.

Как же мне, Господи, жалко других людей!




primavera

Весною всё хитрит: и свет, и облака,
И болтовня ветров, и кратких ливней влага.
И льдинка сладости дрожит на дне глотка,
И дышит пашни черная бумага,-
Сплошная грязь, а всё-таки чиста.
 
Ползет опара молодой листвы
Из тесных почек - мякишем из корок,
И узенькие мордочки травы
Выглядывают из подземных норок.
 
Дремотно так, что хочется в кровать,
Как в детстве: спинка из блестящих прутьев,
На свежих простынях непрочный сон сшивать
Иголками теней из солнечных лоскутьев.

~~~
 
Вплетает прозрачную просинь
В бесцветное небо апрель,
Антоновским яблоком оземь
Стучит наливная капель.
 
Уже на глазах хорошеет
Рассады нескладный букет.
И саженцы, вытянув шеи,
Лакают размоченный свет.
 
Дрозды выясняют, кто первый
Гнездо обустроит в кустах,
И девочки-почки на вербах
Сидят в оренбургских платках.
 
~~~
 
Недолго же мячик дождя по ступеням частил,-
Расходятся тучи, как днища некрашенных лодок.
Прорвавшийся луч поджигает асфальт, словно спирт,
И он полыхает огнём, голубым и холодным.
Кружится в цветущем саду лепестков конфетти.
Потеет боярышник в белой манишке соцветий.
Сиреневый шарик по юному небу летит.
Счастливою вестью проходит по комнатам ветер.
И мелкие ангелы этих покинутых мест
Срываются стайкою – крылоплесканье, и шелест,
И щебет, и вслед им акации царственный жест,
И влажные крыши, и мокрого гравия свежесть.



дрёма

Вот сорок бед и вот один ответ
Летит за ворот растопырка тенью
Клочок бумаги островок билет
Метель балет по щучьему веленью
Алеет день.

Ты мальчик надевай скорей пальто
Перчатки шарф скафандр капюшона
Ботинки шерсть шагается легко
В ту точку в даль из белого картона
Простуда день густое молоко
И дрёма.

Ну что ж ты надевай скорей зудит
Ладонь пощупай здесь не жмёт немножко
Потрогай чудо-юдо-рыба-кит
Живет-плывет но дышит осторожно
Там Китеж-град скала кирпич гранит
Гора ракушек каменная крошка
Сказал плеврит.

Три колеса ужалила смешно
Не больно губы тень в окне улыбка
Круг корочка лицо не суждено
Скамейка сдоба катышек калитка
По влажному киту ползёт улитка
Щека сукно.



наслажденье

Я помню всё, чего я касался:
Живую птицу, женщину, старца,
И то, как время текло по пальцам:
Сначала медленною истомой,
А после - изморозью невесомой.

И воздух в парусе занавески,
И круглый дворик универстетский,
И то, как плавно летели санки,
И белый дым в запотевшей банке...

Я помню, жизнь началась с изнанки, -
С недоумением обнаружил
Различье между "внутри - снаружи".

Тенистый тис, аромат самшита,
Разводы пены на дне корыта,
Холодный свет на холсте Магритта,
Где женщина в платьице ученицы
Ест с наслажденьем живую птицу,
И вспоминает тепло оладий,
И красный сок заливает платье...


гретхен и кракен

Краков прекрасен, когда по аллеям гуляет Гретхен.
Шёлк её юбок - бел, цвет её щёк - красен.
Если я вижу Гретхен - я становлюсь грешен.
Чувствую, что внизу шевелится кракен.

Вот её щупает взглядом какой-то смазливый парень,
И старик-полицейский, и два хмыря у киоска.
Я уверен, что Гретхен нужен только мой кракен -
Когда она рядом - у кракена с блюдце присоски.

Пухлые щёки Гретхен цветут, как маки.
Головоногих гладить - её работа.
Гретхен знает в Кракове каждый кракен.
Гретхен о кракенах знает больше, чем кто-то.


гита идет по канату

Женские взгляды – морозны, мужские – волнами жара.
Жадно глядят подростки на экзотический фрукт.
Гита идёт по кромке узенького тротуара.
Ей салютуют окна, фасады стоят во фрунт.
 
 
Гита подходит к витрине, словно актриса к рампе.
На Гите звенят украшения, ненужная ерунда.
В лавке от напряжения перегорают лампы,
И на стене наружные трескаются провода.
 
 
У Гиты пухлые губы, сухие на вкус, как вата.
Гита опять в движеньи, она никогда не ждёт.
Гита идёт по асфальту, а кажется - по канату,
И этот канат дрожащий проходит сквозь мой живот.