Когда la femme снимает крылья света 34

L'amour est aveugle.
Любовь слепа.

Следующий день не принес ответов на вопросы, но ознаменовался самым романтическим днём из всех, проведенных мной в посёлке, за одним исключением, о котором я расскажу в первую очередь, а уж потом о приятном.
Поскольку Джеймс Бонитетов остался без продавца, — ведь последние полгода София работала без сменщицы, желая больше заработать, — то, когда я пришла утром купить хлеба, Джеймс в поте лица и хлеб выгружал, и покупателей отоваривал, а Семён делал опись, стоя у полок с консервами и подсолнечным маслом.

— О, Дашенька, — начал он с горячностью, как только увидел меня, — как хорошо, что вы зашли. Я давно собирался с вами поговорить. Не откажетесь от лимонада с просроченным зефиром?! Он вполне съедобный и безвредный! Испробовал на себе лично! — скороговоркой протараторил он, и не успела я ничего ответить, растерянно улыбаясь, как он уже завёл меня за прилавок. — Идёмте в подсобку. У меня всё на столе!

Мы из торгового зала перешли в комнату, заставленную ящиками с тарой, мешками с крупами. В углу на больших серых весах, местами изъеденных коррозией, пылился ящик от бананов. На столе, накрытом газетами, я увидела коробку с зефиром и початую бутылку лимонада.

— Присаживайтесь! — Семён милостиво отставил стульчик и, усадив меня, присел рядом. — Лимонада?
Я не отказалась, и Семён наполнил два пластиковых стаканчика искристым напитком.
— Не знаю, с чего и начать, — он разом опустошил стакан и скривился, лихорадочно тряся головой. — Колючий и ледяной!
Лимонад был слишком холодным для моих зубов, и я пила его маленькими глотками.

После короткой паузы Семён продолжил тихим голосом с нотками печали:
— Я знаю, что вы, Дашенька, скоро покинете нас насовсем. Поверьте, я сожалею, что в августе придется нанимать другого репетитора. Вы мне очень симпатичны, — прошептал, бросив на меня лукавый взгляд. — Мне стыдно за свою настойчивость… тогда у леса… я был взбешен и не отдавал отчета ни словам, ни поступкам. Я выразить вам не могу, до какой степени мне стыдно. Надеюсь, вы простили меня, и не будете вспоминать обо мне как об озабоченном маньяке?!

— Я уже всё забыла, — схитрила я, — и вы забудьте. Ничего не было!

— Забыть?! — засмеялся Семён. — Дашенька, я не забуду вас! Вы перевернули мой мир! В том смысле, что я многое переосмыслил, и стал другим человеком. С вашим появлением в нашем доме, я иначе смотрю на вещи. Понимание, что я жил неправильно пришло не сразу, но сейчас, глядя вам в глаза, я могу поклясться, что исправлю свой образ жизни. Я говорю об отношениях с Вероникой — связи на стороне не укрепляют союз. Я изменял ей — она мне. Какая это любовь?! Мы сдуру заключили контракт, и теперь я, как странник на перепутье, в замешательстве. Она оплакивает смерть Элфи… Он был мне другом… Был… Вероника изводит себя рыданиями, отказывается от еды, кричит на меня, хотя я пытался её успокоить. Наш брак давно дал трещину. Я намерен развестись.
Последнюю фразу он произнес особенно твердо.

— Не усугубит ли развод состояние Вероники? — подумала я вслух. — Может, нужно дать ей время оправиться после смерти Элфи? Какой бы заносчивой и высокомерной ни была ваша жена, но я беспокоюсь за неё.

Семён встал и начал расхаживать вдоль стола:
— Её состояние и у меня вызывает опасения, — сказал он серьёзно. — Она запивает успокоительное средство коньяком. Совсем обезумела. Но я твердо намерен расставить все точки над «и». Я не люблю Веронику — Вероника не любит меня. Есть только один выход — развестись. Но, исходя из контракта, я обязан обеспечивать ей и детям безбедное существование. Алименты меня не волнуют, а вот поместье… оно моё! Это поместье Намистиных! Я намерен жить в своём доме и привести в него новую хозяйку!

Вы сочтете меня за мнительную сумасшедшую старуху, но я подумала тогда, что внезапная смерть Вероники была бы на руку Семёну.

— И кто эта новая хозяйка? — во мне заиграло любопытство.
Семён наклонился над столом и таинственно прошептал, едва шевеля губами:
— Фаина!

Не скажу, что я была чрезмерно удивлена: Семён и Фаина — подходящая пара, если, конечно, опустить, некоторые нюансы, такие как дурная привычка Семёна облизывать губы и важно теребить свою козлиную бородку, а к Фаине у меня и претензий особых не было, кроме подозрения в наличии мотивов для убийства Вероники. Фаина — красивая молодая женщина, она дружит с Семёном долгие годы, она полицейский в юбке, детективы — её любимый жанр. Могла ли Фаина всё тщательно спланировать, — в который раз я задала себе подобный вопрос.

— Фаина? — пробормотала я отрывисто.

— Она! — Семён вернулся на прежнее место и налил себе еще лимонада. — Я был слеп, а счастье кружилось вокруг меня — руку протяни, и вот оно — счастье! В тот вечер, когда я набросился на вас, Дашенька, Фаина утешила меня. Я нашел в ней не дружеское утешение — тогда я увидел в ней женщину: соблазнительную рыжеволосую бестию с томным взглядом, с зовущей истосковавшейся по мужской ласке плотью. Короче, Даша, я прозрел, и теперь меня уже ничто не остановит — я женюсь на Фаине!

В тот самый вечер, — мысли в моей голове одни сменяли другие, — в тот самый вечер убийца планировал отравить Веронику. София? Её предсмертное письмо написано корявым почерком: сначала она признается, что убила бывшего мужа, потом пишет об Эмме, и лишь в конце упоминает о Каллисте Зиновьевне, и ни слова о яде. Что если это письмо написано не её рукой? Или, к примеру, София действительно убила Яна Вислюкова и с сообщницей Фаиной лишила жизни Эмму? Что если Фаина собственноручно приписала последние две строчки о Каллисте Зиновьевне, чтобы повесить все три убийства на Софию? Что если Фаина и Софию убила? И Элфи, чтобы помучить Веронику и загнать её в гроб? Фу, какой ужас! А как же дух Софии? Почему должна умереть и Миа? Она что-то знает? Фаина покупала у неё яд? Нет! Тогда Миа заявила бы об этом, не пощадив Фаину. Я помню, как они ругались в поликлинике, как Фаина обвиняла Миа в том, что та удушила Каллисту Зиновьевну. А что если все пять смертей не связаны друг с другом, и их совершали разные люди? Нет, не верится, — твердила я себе.

— Дашенька, что с вами? — Семён прервал каскады моих мыслей, бурлящих и шумящих в голове.

— Всё в порядке, — ответила я сдержанно, но волнение охватило меня как паутина запутавшуюся муху. — Вероника еще не знает, какая участь её ждёт? Вы выставите её на улицу с двумя детьми?

— В этом и вся соль, — Семён поглядел на меня глазами затравленного животного, — у меня недостаточно денег, чтобы купить ей приличный дом, а в контракте черным по белому прописаны все возможные нюансы на случай развода, и даже супружеская неверность не позволяет мне ущемлять права Вероники. Не знаю, что и делать. Жить в маленьком домишке с печкой и без удобств Вероника не согласится, естественно; а я, в конце концов, не сын Рокфеллера.

— Вы будете жить втроём?! — предположила я, представляя, что Фаина станет любимой женой, а Вероника… возненавидит её и будет строить козни, если конечно не сопьётся с горя и не отправился на тот свет следующей жертвой загадочной «гарпии».

— В поместье свободных спален хватит и еще для троих жён! Но я же султан — зачем мне пять жён? Я предложил Веронике вариант: мы разводимся, я женюсь на Фаине, Фаина переезжает к нам, но Вероника на таких условиях отказывается дать мне развод. Требует благоустроенную квартиру в центре города и ежемесячное содержание.

Он растерянными глазами прошелся по ящикам с пустыми бутылками и, тяжело вздохнув, добавил:
— Не надо было заключать контракт.

Я легонько толкнула его в плечо, чтобы вывести его из задумчивого состояния: 
— И как же вы собираетесь жениться на Фаине, если Вероника не даёт развод? Вряд ли вы уживетесь под одной крышей, вопреки вашей общей длительной дружбе.
 
— Это вопрос времени, — сказал он и обслюнявил губы.

Уж не собирается ли эта парочка убить Веронику, — подумала я.

— Я намерен вложить деньги в торговлю. Посёлок у нас небольшой, но люди то живут: они не перестали кушать, умываться, одеваться… Я расширю ассортимент. Уверен, прибыль не заставит себя ждать. Боулинг-клуб тоже не такой убыточный, как ворчит Вероника. Мои пчелки обеспечивают меня мёдом! Если бы Вероника меньше транжирила деньги, я не столкнулся бы с проблемой жилья для неё. А теперь приходится голову ломать…

Мне искренне стало жаль Веронику — поместье Намистиных — её гордость; из-за поместья она не хотела разводиться с Семёном, не приняла предложение Элфи, которого любила. Знаю, что любила. Глаза влюбленной женщины не скрывают чувств, блестят, украшая лицо. Смерть Элфи потрясла Веронику. У меня такой мнительной и недоверчивой особы возникла тогда идея, что Элфи всё-таки убит не Фаиной, а женщиной, ненавидящей Веронику, как её ненавидела София, или могла ненавидеть Миа. Зачем Фаине убивать Элфи? Чем он ей мешал? Наоборот, Вероника могла уйти жить к нему, и у Фаины с Семёном меньше было бы проблем из-за развода, свадьбы и поместья. Ах, если бы Вероника приняла предложение Элфи, возможно, этот шаг изменил бы ход трагических событий, и не погибли бы невинные люди, такие добрые и приветливые как Каллиста Зиновьевна и Эмма. А еще я подумала, что супружеская неверность причина всех горестей Намистиных.
— Надеюсь, вы разойдётесь полюбовно, и каждый заживёт счастливо, — сказала я, уловив краем глаза приближение Джеймса.

Семён кротко поблагодарил меня и встал, хватаясь за бумаги. Я тоже встала. Вошел Джеймс, простодушно почесал затылок и остановился у стола, глядя на нас и не скрывая довольной улыбки. Видно, что ночь он провел более приятно, чем я.

— Надеюсь, не помешал? — спросил он, плутовски щурясь.

— Нисколько! Я уже ухожу, Джеймс, — ответила я. — Не буду отвлекать вас от работы. Но прежде дай мне буханку хлеба!

— Конечно, идём! У нас с Семёном на сегодня грандиозные планы: нужно всё взвесить, пересчитать, утрясти все детали! — объяснял он на ходу.

Мы вышли в торговый зал, и пока Джеймс обслуживал меня как покупателя, Семён вторично извинился и пожал мне руку:

— Приятно было иметь с вами дело, — сказал он напоследок, и я поспешила домой завтракать.