Отбегалась, отпрыгалась...

     Память, память, память людская, как мало тебе надо порой, чтобы вспыхнуть ярко, освещая события давно ушедшие, и, вроде как, основательно забытые. Маленький толчок и начинает разворачиваться то, о чем, вроде бы и не надо было забывать, но за рутиною прожитых лет все же забывается. Впрочем, я все больше склоняюсь к мысли, что ничего не уходит бесследно, и … вообще ничего не уходит – просто прячется глубоко-глубоко и, вроде как, недоступно в подсознании, где-то очень глубоко в мозгу – что ж хорошее хранилище. Только мне больше импонирует мысль о том, что мозг наш не какая-то, пусть и совершенная, но все же камера хранения, а тонкий инструмент для извлечения информации из вселенского информационного поля в котором есть все, что было, что есть, и, может быть, что еще только будет когда-то. Этим предположением можно объяснить многое из таинственно-непознанного, включая озарения, ясновидение, да и просто те же, казалось бы, окончательно забытые, но проявляющиеся в нужный момент воспоминания. Мы своим настроем снабжаем наш мозг-инструмент соответствующим паролем для извлечения из вселенского информационного поля нужной информации.
     Вот, так всегда – задумаешься о чем-нибудь одном, а память начинает раскручивать события к делу на первый взгляд не относящиеся, но открываемые настроением-паролем. Недавно вышла из печати книжка о годах моих студенческих, и осталось уже не в нестойкой памяти человеческой, а на бумаге все, сколь-нибудь интересное об этом жизненном периоде, и можно вроде бы и успокоиться немного. Но открылся, видимо, соответствующий портал и потекли новые воспоминания, и сам я с удивлением спохватился –  как можно было забыть такое?

     На нашем курсе я женился, наверное, первым. Завершался четвертый учебный год и первый месяц весны, которая выдалась дружной и теплой. Снег практически весь сошел, оставив после себя большие лужи. День для бракосочетания выдался теплым и солнечным. Мы так и прошагали в загс налегке, благо располагался он неподалеку.  Мы – это я с Ларисой, её (пока еще) подружки и веселая компания моих друзей – и школьных, и институтских не поленившихся нагрянуть в Орехово-Зуево из Обнинска.

     Парни припарадились по такому значимому случаю. В загсе я до этого не был ни разу и потому не могу сказать, что все протекало как обычно – все, по-моему, было на уровне. Веселый жених, веселая невеста, довольные свидетели, кольца, поцелуй. А потом вся веселая компания прошествовала до дома, причем счастливый новобрачный переносил свою милую супругу через каждую встреченную лужу. Ничего, казалось бы, не омрачало всю счастливую церемонию, даже бабушки у подъезда, вставшие плотной стеной за выкуп невесты. Правда, это была уже жена, но кто на такие мелочи обращает внимание – традиции важнее.

     Мы весело поторговались и вошли с Ларисой в подъезд. Я взял милую женушку на руки и понес на четвертый этаж. Вдоль пути на ступеньках протянулась моя веселая студенческая компания из Обнинска. При виде нас она загорланила под гитару Паши Свиркунова тогда весьма популярную песенку Константина Беляева:

Вот и в моем словаре появилось
Незнакомое слово – жена.
Все в жене моей просто и мило,
Вот только петь не умеет она,
Значит, песням отныне моим грош цена.

Это так соответствовало теме, что Лариса буквально расцвела. Но тут ребята грянули припев, а потом еще и повторили его:

Отбегалась, отпрыгалась,
Отпелась, отлюбилась,
Моя шальная молодость
Туманом отклубилась!

И песня вроде бы не грустная, и поется от мужского лица, а потому никто не ожидал такой неадекватной реакции. Прослушав первый припев, Лариса потеряла улыбку, а когда ребята повторили «отбегалась, отпрыгалась, отпелась, отлюбилась …» Лариса заревела в голос. Видимо, плотина, сдерживающая чувственное напряжение последних дней, прорвалась, и слезы очищающие хлынули рекой.

     Вода камень точит, а ласковые добрые слова лечат душу – на все нужно только время, и ушло его немало. Так что, когда мы, успокоенные и проникшиеся торжественностью момента, спустились с небес четвертого этажа к праздничному столу этажа первого, то обеспокоенными выглядели уже не мы, а гости. Из гостей были только самые близкие.  Самая дальняя из близких – мамина младшая сестренка, а моя, стало быть, тетя, Лида. Лида приехала из-под Курска, из поселка Пены, с моей исторической родины. И это было очень приятно, тем более, что приехала тетя не с пустыми руками, но об этом чуть позже.

     Еды и питья хватало, чем не преминула тут же воспользоваться всегда немного голодная институтская братия. Для них кроме «хлеба» хватало и «зрелищ»  в виде симпатичных подружек бывшей невесты, и заказных лобзаний молодоженов. Нас же с Ларисой этот плебейский лозунг – «хлеба и зрелищ» совсем не прельщал – мы и сыты и пьяны были любовью, и устали морально донельзя, а потому, задолго до полуночи, воспарили опять на четвертый этаж.

     Моя институтская шатия-братия продрала глазки ближе к полудню. Как оказалось, возлияния их продолжались почти до утра. Ладно, еды было вдоволь, но откуда, тем более ночью, взялось столько пития? Ларчик, как оказалось, открывался очень просто, и помог мне в этом Борода (а в миру Володя Ильин):

     – Слушай, Цепочкин, узнай у своей тетки, что за коньяк она выставила на стол – уж очень он был хорош, мы до самого утра потребляли.

     Ну, что тут сказать? Я прекрасно знал, что никакого коньяка родители не покупали, а тем более не могла его привезти тетя Лида. У них, в Пенах, из всех спиртных напитков ценился только один – чистейший двойной, а то и тройной, перегонки самогон, прозрачный, как слеза, без малейших намеков на сивушные масла. Его и так было приятно пить, а уж если настоять на чем-нибудь духмяном и приятном на вкус.… В Пенах в то время располагался крупнейший в Союзе сахаро-рафинадный завод, построенный еще в конце девятнадцатого века. Многие посельчане работали на нем, и у многих в сенях всегда стоял мешок, а то и два, рафинада, и аппараты перегонные были у многих. Так что ребятам моим можно сказать повезло вкусить напиток настоящих мастеров.
 
     Тетя Лида в тот же день уехала, и я честно признался ребятам, что не успел узнать марку так понравившегося им коньяка. Они потом долго еще вспоминали и свадьбу нашу, и этот необыкновенный ни на что не похожий крепкий и ароматный коньяк.

P.S.  К слову сказать, я этот напиток так и не попробовал, но за качество его могу ручаться головой.