с собой

мне улыбались похожие друг на друга переулки Бруклина.
я просыпался на вокзалах Брюсселя и не знал куда ехать дальше.
я засыпал на набережных Санкт-Петербурга и дрожал от холода.
мне приходилось просить милостыню у ворот церкви Боргунд и краснеть от смущения.
 
в моём дорожном рюкзаке всегда оставалось слишком много свободного места.
я всегда брал небо с собой. на всякий случай.

и всё было по-разному:
я не мог найти два одинаковых вкуса кофе в утренних завтраках.
мне с трудом удавалось отыскать две похожие друг на друга двери,
за которыми я прятался в своих комнатах.
два абсолютно одинаковых столика,
которые, как правило, стояли рядом с окном - никогда мне не попадались.
я не мог найти даже два похожих друг на друга окна,
но смотрел сквозь них на своё небо - и хорошо, что оно у меня было всегда с собой,
как назойливое напоминание о том, что некоторые вещи неизменны.

и так много разговоров было об этом.
так много сердец билось об этом.


я плевал вниз с моста Хелл-Гейт,
выкидывал сожженные спички с моста Полацкого
и там, внизу, всё происходило категорически по-разному,
но когда я смотрел вверх, всё становилось на свои места,
и хорошо, что оно у меня было всегда с собой,
но когда появилась ты,
места в моём рюкзаке стало меньше,
и мы больше не можем позволить себе такие привилегии:

небо над Тайм-сквер отличается от неба над Гранд-оперой в Париже,
но ты и я этого просто не заметили.
каждый вдох создает миниатюрный взрыв в диафрагме.
успокоительное не создает спокойствия.
уголки неба над Теннесси
теперь отличаются цветом от облаков в Колорадо,
но уголки твоих губ
всегда одинаково весело приподнимаются,
когда мы не знаем, что и как  друг другу сказать - и хорошо, что это так.
назойливое напоминание о том, что некоторые вещи неизменны.

и все песни об этом.
и все книги об этом.
и каждое сердце об этом.