Robert Service. Нет больше музыки

РОБЕРТ СЕРВИС
(1874 – 1958)

NO MORE MUSIC
НЕТ БОЛЬШЕ МУЗЫКИ

Крыльцо украшал журавельник в цвету.
Мирт и жасмин озарялись в узоре.
Пахнущий розами дол на свету,
Томно пылал в гиацинтовом море...
Он лишь сказал: «Увидимся вскоре».

Он говорил в сигаретном дыму:
«Был я певцом, но нанюхался газа...
(Ловя каждый звук, я склонился к нему)
...Потом приобрел кафе возле Граса.
В цветах буду жить до последнего часа...

...И с музыкой. Есть у меня мандолина.
Скажи, мог бы ты подыграть на гитаре?..
Давай-ка сыграем с тобой у камина,
Мадам подпоёт нам за стойкою в баре.
Песни Италии нынче в ударе».

Почти каждый день я там был «первой скрипкой»...
Он песню играл, я бренчал у стропила.
Жена его нас озаряла улыбкой.
Когда я прощался, она говорила:
«Опять приходи, вы играли так мило».

Увы! Я ушел тогда не прощаясь,
И жил где-то с год в городах закопчённых.
Но сердце по солнцу мое стосковалось!
И я появился в кафе у знакомых,
Где скорбь затаилась в углах полутёмных.

Так всё и было. Но нет мандолины.
В праздничных лентах гитара молчала.
Хозяйка вся в черном с каменной миной,
Встретив меня, головой покачала:
«La musique est fini» — она лишь сказала.
--

No More Music

The Porch was blazoned with geranium bloom;
Myrtle and jasmine meadows lit the lea;
With rose and violet the vale's perfume
Languished to where the hyacinthine sea
Dreamed tenderly . . . "And I must go," said he.

He spoke in that dim, ghostly voice of his:
"I was a singer; then the Was . . . and GAS."
(I had to lean to him, no word to miss.)
"We bought this little caf; nigh to Grasse;
With sun and flowers my last few days will pass.

"And music too. I have my mandolin:
Say! Maybe you can strum on your guitar . . .
Come on - we two will make melodious din,
While Madame sings to us behind the bar:
You'll see how sweet Italian folk-songs are."

So he would play and I would thrum the while;
I used to there every lovely day;
His wife would listen with a sunny smile,
And when I left: "Please come again," she'd say.
"He seems quite sad when you have one away."

Alas! I had to leave without good-bye,
And lived in sooty cities for ayear.
Oh, how my heart ached for that happy sky!
Then, then one day my caf; I drew near -
God! it was strange how I was gripped with fear.

So still it was; I saw no mandolin,
No gay guitar with ribbons blue and red;
Then all in black, stone-faced the wife came in . . .
I did not ask; I looked, she shook her head:
"La musique est fini," was all she said.
==