Туда, где правят юности законы...

* * *



 Чёрно-зелёные полночи мая.
 Кроны полны тишины и прохлады.
 Как я давно Вас не видел, Согдайя!
 Жизнь истекает, и свидеться надо.
 Жизнь, что похожа на грустную шутку,
 издали машет приморскою веткой,
 снова скребётся в дощатую будку -
 там, под смоковницей жилистой, ветхой.
 Где же влюблённые в съёмном сарае,
 те, что полночные вирши шептали?

 Тьма твоя пахла волною, Согдайя,
 пьянь голосила внизу на причале.
 Странно, что давних иллюзий отрада,
 всё неотступней витает над явью.
 Сердце щемит, ибо свидеться надо
 с прошлым, едва различимым:"Aй лaв ю"...
 В токе цикады и в соке цикуты -
 отблеск Согдайи и отзвук Завета.
 Длится последняя мая минута,
 в море скала обрывается круто,
 падают звёзды, и близится лето...






 * * *



 Не больше часа в белом самолёте,
 не больше ночи в поезде зелёном -
 и вы, смутясь и торопясь, войдёте
 туда, где правят юности законы.
 Там вкус вина смешается и соли,
 и там повсюду будет привкус солнца.
 Лиловым ветром позабытой воли
 повеют с древних склонов колокольцы...

 Была ладонь её солоновата,
 и горячи нетронутые губы.
 Спускалась ночь, почти что без заката,
 и лето шло стремительно на убыль.
 И юность к окончанию катилась.
 к подножью от вершины Аю-Дага.
 И всё прошло, забылось и простилось.
 И близко всё - каких-нибудь полшага...

 Жизнь оказалась щедро, странно длинной -
 и ныне так же колко, как в семнадцать,
 обводом моря, лунною долиной,
 тропою кипарисной пробираться...
 И может быть, вы просто не умрёте,
 глотнув свободы над волнистым лоном. -
 Не больше часа в белом самолёте,
 не больше ночи в поезде зелёном...