Рассказ Ирины Петровны, жены Арсения Степановича

Люди добрые...
Я же вам, как на духу - о сокровенном...
Бил он меня. Много бил. И словами обзывал ругательными, да при всех, не стесняясь. Я-то терпела. Я же понимаю, он - глава семьи, хозяин дома, а я - и не то, чтобы в рабынях у него, но, вроде, как в подчинении. Он и решения принимал, и деньгами нашими общими распоряжался, и мной командовал. А я что? Я же понимаю - он главный, а я при нём, со всеми нашими пожитками и детишками. Не то, чтобы мы ладно жили, но в семье оно как? Да вот так... терпишь до последнего, пока силы есть терпеть. И терпела бы я, и трудилась бы, да только Арсений мой то ли с ума сошёл, то ли самогон ему в голову ударил шибко.  Злым он больно стал, я бы сказала - лютым. И всё уже во мне ему не так. И мама моя не нравится, и сама я не так хожу, не так разговариваю, не с той капустой щи варю.  А тут смотрю - Зойка-то... Ну, Зинаида Львовна - ушла от своего-то. Нет, он, конечно же, не отпускал, и ругался , и грозил ей по-всякому, но ушла Зойка, решилась. И гляжу я - ходит она довольная, румяная. А мой тем временем совсем озверел. Избивать меня стал до крови, с топором за мной по улице бегал, убить грозился. Я - к соседям, с криками: "Помогите же, люди добрые! Ведь убьёт, изверг, опьянел он от безнаказанности своей!" А соседи в избы попрятались, нос не высовывают, а иные, так и вовсе, высунулись из окон, да кричат: "Поделом тебе, Ирина Петровна, знать, довела ты своими безобразиями Арсения Степановича! Раз колотит - есть за что!" Люди добрые... А мужик мой от такой поддержки ещё больше зверел-то. Деток наших избивать начал. Знал, зараза, что никто не заступиться. Я и в милицию-то обращалась, участкового звала. Так пришёл участковый, заявление принял, поглядел вокруг, глаз прищурил и говорит мне так язвительно: "А не сама ли ты , Ирина Петровна, со ступенек упала, синяков себе набила, да об топор поцарапалась? А может, ты и деток своих сама истребить хотела, чтобы не орали зазря? А Арсения Степановича мы в обиду не дадим! Клевещешь ты на на него, сама, небось, виновата. Не так ты, Ирина Петровна, мужику своему угождаешь, и балакаешь не по-нашему, с говорком каким-то, и мать у тебя, мать твою, не правильная. Ты сама-то откель будешь?" Люди добрые.... Ну да, не коренная я, но я же всем сердцем к дому моему прикипела. Да я же и угождать-то согласна, но чтобы по-хорошему, по людски.  Не защитил меня участковый - вместе они с моим Арсением самогон пьют. Убежать пробовала - не пускает меня Арсений, караулит, двери запер. Люди добрые... Я же хотела по-хорошему, по-людски... А мужик мой всё больше зверствовал, уже и хату нашу общую не жалел, мебель стал  топором рубить от злости, меня с детками нашими совсем извести решил. Может, молодуху какую на примете имел? Поняла я тогда, что либо я сама защищаться буду, либо мне на погост. А баба я не хилая. У нас в роду все такие - сильные, хоть с виду и не шибко заметно. Он на меня с топором, я ему - отпор. Детки рядом со мной встали, кричат: "Не дадим мамку в обиду, хоть и сами помрём!" Тяжко мы дрались... До крови, до смертей - зарубил-таки изверг двух деточек наших общих. Тут кое-кто из соседей опомнился, на подмогу прибежали, да разве ж его уже угомонишь? У него же тоже своя подмога: участковый со всем его отделением , да и не только. Испугались соседи наши, прибежали, стали нас усаживать и мирить. Мы же уже со двора выбегали, на улицах с топорами бегали, а потом и вовсе дедовские винтовки подоставали. А оно же и соседские дома задевать стало, улица-то у нас маленькая, да и вся деревня только с виду большая, а так-то - рядышком мы, бок-о-бок...
Вот только мирили они нас как-то странно - всё упрашивали меня смириться, Арсению покориться, как раньше было, жить с ним в общем доме, то, что деток моих зарубил - простить и во всём слушаться, потому что жена я его, так в бумагах записано. Люди добрые... Да как же я с ним жить-то буду? Да как же я могу простить?
Деточки... Да разве же такое прощают? А Арсений сидит, напыжился... Соседи его уговаривают, а он всё торгуется, ни в чём уступить не хочет, грехов своих не признаёт, а что деток... так говорит, что я сама и виновата - не так воспитала, не тому учила. И всё требует, чтобы покорилась я ему и слова молвить не смела. а по дому хлопотала и ничего не просила. Люди добрые...
    Упросили нас соседи... Худой мир, говорят, лучше войны. И деревне так, дескать, спокойнее, не пальнём по чужой хате сгоряча.
   Люди добрые... Как мне жить-то?

                26.02.2015