Приключения философа Талки. День 19-й, 6 часть

Голос из хижины:
- Ну чего разорался, что стряслось?
Ага, отшельник на месте, как же на него действует чай! Не хлебнул ли и он, пока я спал? Пойду погляжу где я оставил фляжку. Она на пне, беру и несу, чтобы спрятать в рюкзак. Замечаю плывущую по речке лодку, маленький человечек гребет обеими веслами, сидя ко мне спиной. Возникает предчувствие – неужели сон в руку? Завороженно ожидаю гостя из лодки.
… Выскакивает светловолосая девчушка в спортивной форме и спрашивает, не я ли дядя философ... Машинально отвечаю, вглядываясь в ее лицо. Черты очень похоже на приснившуюся Раду, только эта – голубоглазая и блондинка. Симпатичное, доброе лицо. Говорит, что она - Дара, племянница Петра Афанасьевича. И что просит приехать меня на какой-то открытый урок в ее школе. Ну, слава богу, хотя бы не на бал, как у той, которая во сне была. И все равно – в село я больше ни ногой. Уже только из-за одной женщины…
- А зачем вам понадобился я? - спрашиваю, чтобы немного оттянуть момент отказа, уж очень приглянулась эта девочка.
- Представляете, сегодня наш учитель провел опрос в старших классах – что думают школьники об основаниях, на которых держится философия. И большинство написало – Любовь и Истина. Так же, как и сказали вы, когда были у моего дяди в гостях. Он так огорчился, что вы уехали! Вот и послал вас догнать, я же спортсменка, хотя бы разок перед ребятами выступить. Она зарделась: и для меня лично это очень-очень важно, если бы вы только знали! Ну как, поедем?
- Дарочка, простите меня, ради бога, не могу я, честное слово! Я совсем не силен в философии, и даже совсем не философ, просто путешествую по миру.  Ваш учитель вам лучше и намного интереснее обо всем расскажет.
Я был вполне искренним.
Она, казалось, не расслышала и говорила свое:
- Ой, я забыла вам передать, что дядя Федя, тот, бородатый, просил сказать вам, что вы изменили его взгляд на мир. Он раньше очень плохо относился к философии, а, послушав вас, понял, что ошибался. Просил передать вам низкий поклон. И в школу приехать, ведь это так важно для ребят. И Рамир наш, тот, который танцевал с Екатериной Юрьевной, очень вас благодарил и сказал, что после ваших слов он стал по-другому относиться к женщинам и даже к самой Екатерине Юрьевне.
Дара улыбалась мне своими очаровательными глазами.
У меня засосало под ложечкой. И все же я решительно ответил:
- Не уговаривайте меня, Дарочка. Я не поеду, чтобы там у вас не происходило.
Девочка не обращала на меня никакого внимания.
- И еще вот, - она вытащила из кармашка записку, - чуть не забыла, дядя Петя просил вас прочитать.
Я развернул листок: ”Очень прошу вас приехать. Наш препарат произвел на вас уникальное действие. Это критически важно для нашего проекта. Обещаю в случае приезда полностью рассказать вам о нем и о механизме его действия.”
Я замер. Узнать секрет важнейшего открытия века, а, может быть и эры! Захватило дух. Красивая девочка берет меня за руку и ведет в лодку…
Несмотря на мои протесты, девочка садится за весла. В лучах солнца и дуновении ветра я любуюсь своей спутницей.
- Дарочка, расскажите немного о себе.
Она одаряет меня лучистой улыбкой:
- С удовольствием, дядя философ. Я люблю находить звездочки и дарить их. Получая от меня звездочку, люди становятся такими счастливыми! Вот и вам я звездочку подарила, вижу – вы аж засияли после записки. А то были таким хмурым и не хотели ехать. Вообще-то, ее написала я, хотя дядя, честное слово, это говорил!
- А как радовался дядя Автандил, когда я по секрету ему рассказала, что его собираются сделать крупным руководителем. Смеялся, цокал языком, как маленький мальчик! Встал передо мной на колени: ”Дарочка, золото мое, за такую новость – ничего не пожалею, проси что хочешь!”
Слова девочки стали вызывать во мне смутную тревогу – чем-то напоминали услышанные во сне от ее двойника. Неужели мой сон оказался до такой степени вещим?
- А посмотрели бы вы на Екатерину Юрьевну, после моего сообщения о том, что сам премьер интересовался как идут дела в нашем селе под ее руководством!   Развеселилась, распелась и – к зеркалу: давай наряжаться, прихорашиваться, напудриваться, потом – бегом к Петру Афанасьевичу. Пришла от него – такая веселая, обнимает меня целует: ”Дарочка, умница моя, ты – самая лучшая!” И вдруг - призналась мне в своих чувствах к одному человеку…”, - Дара подняла на меня пронзительно - голубые глаза, - Хотите узнать?
Молнией прострелило: я или не я?!
Любой ответ на него был бы смертельным. Я бросился к девочке:
- Дара, ради бога, ничего мне не говори, умоляю!
Она весело засмеялась:
- Вот и еще одна ваша звездочка, дядя! Давайте назовем ее Катюшей?
Голова и мысли закружились в бешеном водовороте, я не мог ничего поделать.
- Дара, а зачем тебе звездочки? – спросил, холодея от страха.
- Как – зачем? Разве Рада вам не показывала свой рисунок, там, где все с хвостами? А теперь смотрите мой! - и она протянула мне лист бумаги.
Тот же театр, те же куклы, только с радостными лицами. От макушек идут наверх нити, привязанные к звездам. Звезды в руках ее, девочки Дары.
– Если я не буду тянуть вверх эти маленькие глупенькие куколки, то плутовка Рада сбросит их всех вниз, разве не ясно?
Дрожащими руками я свернул листок, поднял голову, замерев от того, что мне предстояло вскоре увидеть. Так и есть! Дара стояла ко мне спиной, казалось, она ссутулилась, плечи дрожали. Вот она стала медленно поворачиваться…
Я зажмурил глаза:
- Дарочка, миленькая, пожалуйста, не поворачивайся! Я не хочу видеть тебя старухой!
…Луч солнца пробуждает своим теплым огнем. Открыв и сразу же закрыв глаза рукавом, лежу. Размышляю о только что увиденном во сне. К чему бы это? В общем-то, ничего нового, как сказал поэт:

Весь мир — театр.
В нем женщины, мужчины — все актеры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль...

Зачем только моему больному воображению надо было придумывать разыгрывающих меня девочек с их “звездочками и хвостиками”?
Слышу рядом какое-то движение, приоткрываю один глаз – возле потухшего костра сидит женщина в белом платье, шляпке и розовой вуали.
…Ага, представление, оказывается не окончено! Ну что же, теперь-то мне будет намного проще: когда знаешь, что спишь - можно ничего не бояться.