Жизненное

               
Она лежала в родительской хате,
Был февраль – месяц стуж.
Рядом, на соседней кровати,
Лежал её муж.
Они лежали уже полгода
И привстать не могли,
К старости – последней невзгоде –
Вдвоём подошли.
Они лежали, желали лишь смерти.
Ни к чему было жить,
Если не могли ещё с лета
Себя обслужить.
Они лежали – о чём говорили,
Вспоминали о чём?
Дети через день приходили,
Кормили борщом.
Их дочь к себе доживать приглашала,
Но они не пошли:
Память, как магнит, их держала –
Предать не могли
Родную хату, саманные стены,
Старый погреб в горе,
Тени четырёх поколений
И тень на заре.
Она давно уже похоронила
Двух зятьёв и внучка,
Сына зарастала могила –
Была жизнь горька.
Она лежала и что вспоминала?
Детство, голод, войну?
Лето? –  когда вдруг услыхала
Вблизи тишину.
«Ты чуешь, чи ты нэ помэр щэ, Юзько?
Шо ты мовчышь, начэ пэнь?»
В окошке старинном и тусклом
Угас зимний день.
Топили печи в ближних к ним хатах,
Дым тянулся из труб.
Рядом, на соседней кровати,
Лежал мужа труп.               
На кладбище мужа не провожала,
И взглянуть не могла.
Месяц одиноко лежала.
Потом умерла.