Простая повесть о войне. Роман в стихах. Глава пер

Моему отцу Москаленко
Илье Антоновичу, посвящается.


                1941 год

На свет явилась не случайно
Простая повесть о войне.
В ней правда жизни, быль и тайна
Покоя не давали мне…

Привиделись во сне герои,
Которые на подвиг шли.
И силы волею утроив,
Не дрогнув, выстоять смогли.

Здесь партизанскою тропою
Не раз на бой спешил отряд.
И Родину закрыв собою,
Погибнуть каждый был бы рад.

Вела их всех любовь к России
И к людям близким и родным.
Явилась жизнь для них мессией,
И выбор быть не мог иным…



Глава первая

1 часть

Над городом вставало солнце
И, освещая лес вдали,
В реке купало чудо-донце,
Росою жемчуга легли.

Прохладой баловало лето,
Бодрило лёгким ветерком.
Дождавшись нового рассвета,
Проснулся городок легко.

На улице с лесным названьем,
Что неизвестно кем дано,
Дома с особенным стараньем
Завод построил так давно.

Стоят здесь в ряд многоэтажки,
И клумбы всюду во дворах.
Посыпаны песком дорожки,
Для дворника большой размах.

В одном подъезде жили дружно
Друг против друга две семьи.
Помочь спешили, если нужно,
Сродниться душами смогли.

Делились хлебом, всем насущим,
Встречая вместе радость, грусть.
Наперекор годам бегущим,
Не замечали жизни груз.

В квартире восемь жил Авдеев -
Завода главный инженер.
Один из лучших грамотеев,
На производстве всем пример.

Он жил с женою, дочкой Ниной
И с тестем – милым стариком.
Считали их семьёй счастливой,
Иван был каждому знаком.

В квартире рядом на площадке
Кондратьевых жила семья.
Шесть человек, но всё в порядке,
Без ссор, скандалов и вранья.

Глава семьи ударник знатный,
Станков наладчик, бригадир.
К тому же он мужчина статный
И для своих родных кумир.

Ему под стать жена Анюта
Да трое их родных детей.
Брат Анны – Миша, взрослый будто,
Но милый парень. Всё родней

Все становились с каждым годом.
В семье и счастье, и покой.
Гордились всей душой заводом
И дружною семьёй такой.

Зимой родившая ребёнка
С работы Аннушка ушла.
Петрушке пела песни звонко,
Верша домашние дела.

Она и устали не знала,
Лучилась счастьем и теплом.
Казалось, что не уставала,
Держа в порядке целый дом.

Дочь старшая - резвушка Оля -
Закончила десятый класс.
И, пропадая часто в школе,
Бал выпускной ждала сейчас.

Мать сшила дочке платье к балу,
Ткань взяв одну из дорогих.
Истратив деньги все, пожалуй,
Что берегла для нужд других.

Но дочь, конечно, заслужила
Свой первый в жизни выпускной.
Примерив платье, закружила
С улыбкой милой, озорной.

«Спасибо, мамочка родная!
Как платье хорошо сидит!!!
Я в нём красивая такая
И взрослая совсем на вид…»

Вдруг в комнату с весёлым смехом
Влетел братишка Алексей.
Он рад был всяческим потехам,
Чем удивлял своих друзей.

«Там ждут тебя,- сказал он Оле,-
Авдеева и Севка с ней.
Они идут куда-то в поле,
Так собирайся поскорей...

А Севка, как всегда, с мольбертом,
Тебя вновь будет рисовать…»
«Ты лучше б помолчал об этом,-
Заметила вдруг строго мать,-

Иди, дочурка, прогуляйся.
Сама я платьице дошью.
На брата ты не обижайся,
Работать я ему велю…

Алёша, вынеси-ка мусор.
За хлебом быстро в магазин…»,-
Не слыл мальчишка мелким трусом,
Помощник в доме был один.

Он весело опять умчался,
Скатился по перилам вниз.
Десятый год ему сравнялся,
Готов был на любой сюрприз.

Задумалась на время Анна.
Не зря Алёшенька шутил.
Влюблён был Сева, как ни странно,
И без взаимности грустил.

Как одноклассника любила
Её дочурка с детских лет.
Об этом маме говорила,
Просила у неё совет.

Но как поможешь здесь советом?
За нас лишь сердце говорит.
Поймёт со временем всё это,
Конечно, Сева и простит

Он Ольге все свои мученья.
Придёт к нему его любовь.
Набраться бы ему терпенья,
Да горяча в мальчишке кровь.

А вспомнить, так назад лет двадцать
Влюбились в парня одного
Она и мать его. Признаться,
Добилась Анна своего.

С Марией крепко подружились
В далёком том лихом году.
Душою близко так сроднились,
Не ведая совсем беду.

Приехал Пётр. Он парень бравый,
Красавец видный, молодой.
И мог рассчитывать по праву
Любую называть женой.

Наладчиком пошёл работать
На механический завод.
А после смены по субботам
Учиться вдруг решил народ.

Мария из семьи дворянской,
Науки знала хорошо.
По зову партии крестьянской
К ней звёздный час её пришёл.

В вечерней школе предложили
Учительницей Маше стать.
Деньжат немного одолжили,
Чтоб комнату смогла снимать.

Мария вмиг сообразила:
Есть выгода ей здесь во всём.
Петра учёбой загрузила,
Старалась быть всегда при нём.

Но выбрал Пётр Анну всё же
За ласку и весёлый нрав.
И стала та вдруг всех дороже,
У Маши милого забрав.

Певунья и домохозяйка,
Дочь Олю родила ему.
А вскоре начиналась стройка
Народу в радость своему.

Мария тоже замуж вышла,
Кудрявцев был в неё влюблён.
Она была не здешней, пришлой,
Не посмотрел на это он.

Души не чаял в милой Маше,
Рожденью сына был так рад.
И был немного всех их старше,
Но не вернуть судьбу назад.

Мария всё-таки вздыхала
В великой тайне о Петре.
Любовь в душе не утихала,
Горела в ревностном костре.

Лет через пять вселились семьи
В стоящие вблизи дома.
Держала Маша всё ж каменья
В душе, не ведая сама,

Куда ведёт нас зло и подлость,
Чем в жизни обернётся вдруг.
И отпускала часто колкость,
Не видя ничего вокруг.

Обиду горькую взрастила,
Не в силах Анне боль простить.
О ней нелестно говорила,
Пытаясь в чём-то обвинить.

Владимир Павлович шёл в гору:
Закончил быстро институт,
Подняться смог не зря в ту пору,
Вот уж по отчеству зовут.

Начальник станции известный,
Член партии, вхож в горсовет.
Мужчина видный, интересный,
Интеллигентный. Не секрет:

Гордиться мужем стала Маша,
Замашки барские крепки.
В прислугах появилась Глаша,
Трудиться было не с руки.

Ушла Кудрявцева с работы,
Себя всю сыну отдала.
Жила, не ведая заботы,
И очень быстро расцвела.

Всегда со вкусом одевалась,
Любила лёгкие духи.
Петру при встрече улыбалась,
Забыв про совесть и грехи…

Подругу же не замечала,
Здороваться не стала с ней.
Насмешкой Анна отвечала,
Довольная судьбой своей.

Шли годы. Надо ж так случилось:
Сын Маши в Оленьку влюблён.
С ним также Ниночка училась,
Не замечал подругу он.



2 часть

Полуденное солнце ярко
Светило весело с небес.
На улице сегодня жарко,
А ветерок совсем исчез.

Телегу с сельскою поклажей
Везла лошадка не спеша.
Подарки с милой тётей Клашей
Доставила, легко дыша.

За ней и тётушка спешила,
Мешки сгружала у ворот:
«Спасибо, Маня, удружила,-
Лошадке гладила живот,-

Мешки от самого вокзала
Мне было б тяжело нести.
С весны полола и вязала,
И есть, чем брата угостить.

Спасибо,- кучеру сказала,-
Ты с Богом поезжай, Федот.
Встречать себя не наказала.
Да мимо кто-нибудь пойдёт,

Я попрошу, к подъезду чтобы
Мешки мне помогли снести.
А нет, так без нужды особой,
Сама смогу перенести…»

Она взяла мешок картошки,
В подъезд пошла наперерез.
Федот, не скрыв ей вслед насмешки,
С телеги нехотя, но слез.

Поднял второй мешок со вздохом,
Понёс его за Клавой вслед.
А из подъезда с громким смехом,
Летел Алёшка: «На обед

К нам Тётя Клава и гостинцы! –
Он радостно вовсю кричал.
«И это все мои любимцы?-
Весёлый голос отвечал.

А где же Олюшка и Нина?
Помогут пусть нести мешки…,-
Назад помчался Лёшка мимо,
И слышались одни смешки.

Навстречу Оля показалась,
За нею Нина, Анна вдруг
Быстрее к ним спешить старалась…
И столько радости вокруг!

Петру сегодня день рожденья.
Старались с самого утра
На стол готовить угощенье,
Приехала к нему сестра.

На кухне шум и оживленье.
Гостинцы Клава достаёт:
Грибы, сметанку и варенье,
И тон всем сразу задаёт.

Замешано в кастрюльке тесто,
С картошкой будут пирожки.
Варенье яблочное к месту,
Да и солёные грибки.

Стол получился всем на славу,
С работы с нетерпеньем ждут
Петра и Мишу. Тётю Клаву
Племянница на пять минут

Зовёт украдкой, осторожно,
И в комнатку свою ведёт.
Доверить тётке тайны можно,
Она ни в жизнь не подведёт…

Рассказаны ей все секреты
И то, что вскоре в школе бал.
А тётушка даёт советы,
И мир кругом светлее стал.

Они о самом сокровенном
Болтали долго в тишине.
Вдруг свистом громким, откровенным
Сигнал раздался. На окне

Резвились светлые гардины,
Подвластны играм ветерка.
Послышался им шум машины
И Лёшкин смех издалека.

В окошко им прекрасно видно,
Как Лёшка, дядю и отца
Приметив первым, очевидно,
Торопит к дому без конца.

А Петр, Клавдию увидев,
Домой и сам уже спешил.
Переодевшись, в лучшем виде,
Сестру обнять при всех решил.

На праздник гости подходили,
Наполнился весельем дом.
И видно было, что любили
Кондратьева, и за столом

Не умолкали поздравленья…
Вдруг голос Анны зазвучал,
Был полон грусти, вдохновенья,
Невольно каждый замолчал.

Для мужа пела несравненно
Романс красивый о любви.
За душу брал проникновенно,
Лишь в роще вешней соловьи

Могли так тронуть сердце болью,
Своим признанием простым.
А муж смотрел с такой любовью
И, чубом вдруг тряхнув густым,

Он подхватил романс умело,
За ним и Клавдия тотчас,
Не удержалась и запела,
Счастливых не скрывая глаз.

Звучали песни не смолкая.
Авдеев слово смело взял:
«Я друга лучшего не знаю
И рад, что жизнь с ним разделял.

А было всё: заботы, радость,
Успех в учёбе и труде.
Детей рожденье, в сердце благость,
И вместе были мы везде.

Желаю детям нашим дружбы
Такой вот крепкой навсегда.
Чтоб пополам достаток, нужды,
И не страшна тогда беда.

Тост, Петя, за твоё здоровье
Я предлагаю от души…»,-
Все дружно встали, и с любовью
Поздравить каждый поспешил.

За лес садилось снова солнце,
Спускался вечер за рекой.
Лучи лукавые в оконце
Несли и радость, и покой.

Взял в руки Михаил гитару,
И снова песня полилась.
Смотрел на молодую пару,
Жизнь у которой удалась.



3 часть

В просторной комнате на ужин
Семья Марии собралась.
Кудрявцева сказала мужу:
«Окрошка нынче удалась…

Володя, повлияй на сына.
Он снова Ольгу провожал.
И что ни день – о ней картина,
Сегодня встречи вечер ждал.

Она хотя бы извинилась,
Зайдя на пять минут к нему.
Весь день по городу носилась,
Отцу готовя своему

На день рожденья угощенье.
А глупый мальчик встречи ждал.
Моё закончится терпенье,
И я устрою им скандал…

Вот Ниночка совсем другая.
Тихоня, умница. Семья,
Которой лучше я не знаю.
Так нет же – с ней они друзья.

Он мне твердит неумолимо.
Ты, Сева, должен слушать мать!
Пройдёт ведь счастье, помни, мимо,
Об Ольге перестань вздыхать…»

«Сынок, советы ты послушай…
Ведь мама дело говорит.
Не возражай и молча кушай.
Сама судьба тебе велит

Уехать и учиться дальше.
Подругу рано выбирать.
Об институте думать больше,
Профессию себе избрать.

А живопись тебе известность,
Поверь мне, вряд ли принесёт.
Солидную иметь бы должность,
Тогда и в жизни повезёт…»

А Всеволод молчал. Упрямо
Он думал только о своём.
И пусть шумит сегодня мама,
Но Ольга ближе с каждым днём.

Он ею жил, мечтал о встрече,
Взаимность терпеливо ждал.
Скорее б выпускной их вечер,
Он скажет всё, о чём мечтал…

Но жизнь сама сценарий пишет
И судьбы для людей вершит.
Найдёт не каждый то, что ищет,
Любви навстречу зря спешит.

Прощалась Клавдия с родными
На остановке вся в слезах.
С глазами грустными такими,
Улыбкой милой на губах.

«Вас, Петя, в августе встречаю.
Жду. Приезжайте всей семьёй.
Увидеть снова всех мечтаю,
У нас раздолье и покой…»

А сердце Клавино щемило,
Тянулось к брату всей душой.
Что не увидит, говорило,
И вскоре быть беде большой.

Понять не в силах всей тревоги
Она смотрела из окна.
Автобус тронул по дороге,
Ей вся семья была видна.

Беспечно Петя улыбался,
Рукой взмахнул сестрёнке вслед.
Не знал, что навсегда прощался,
Страшней разлуки в мире нет.

Шли дни вперёд неторопливо,
Июнь прекрасен, светел был.
Из школы Оля шла, а мимо
Какой-то паренёк спешил.

«Скажите, улица Лесная
Недалеко? Как к ней пройти?»-
В ответ улыбка озорная,-
«Пойдёмте, нам ведь по пути…

Я подскажу. А номер дома,
Который нужен Вам сейчас?
Мне здесь давно всё так знакомо,
Смогу полезной быть для Вас…»

Она смотрела с интересом,
Парнишка был ей незнаком.
Улыбка на лице курносом,
Он отличался говорком

Нездешним и интеллигентным.
Наверно, был издалека.
И Ольга взглядом незаметным
Рассматривала паренька.

Высок, красив, густые пряди
На лоб спадающих волос.
Шёл рядом с Олюшкой, не глядя,
Но в обращенье очень прост.

«Дом номер девять,- он ответил,-
Там тётушка моя живёт.
Я к ней сюрпризом,- вдруг заметил,-
Племянника она не ждёт…»

«Так это близко. Мы соседи.
Я к дому провести смогу…»
И наша маленькая леди
Улыбку скрыла на бегу.

Взгляд карих глаз чуть-чуть с улыбкой
Он изредка к ней обращал.
Для Ольги показалось пыткой,
Что незнакомец всё молчал.

«На вид как будто бы не робкий,
Но ни о чём и не спросил…»,-
Они пошли по узкой тропке,
Молчать не стало больше сил.

«Мне имя тёти назовите,
Смогу квартиру указать.
Всё время странно так молчите,
А я б хотела подсказать…»

«Я не представился. Простите.
И сам не знаю - почему.
К Петровой Вере проводите.
Квартиру, как найти, пойму…

А сам я – Саша Алексеев.
Приехал в гости из Москвы.
И город этот, грусть навеяв,
Увлёк меня. Простите, Вы,

Что не назвал себя я сразу.
И как же Вас мне называть?»
«Кондратьева я, Оля…»,- фразу
Не захотелось продолжать.

Дом нужный рядом оказался,
И Алексеев заспешил.
Он с Олей скромно попрощался
И дальше сам идти решил.

Она с улыбкой вслед смотрела,
Понравился парнишка ей.
Ещё бы встретиться хотела,
Так не похож на всех друзей.

Грустить же долго не умела,
Отправилась к себе домой.
И сразу же взялась за дело,
Ушла в заботы с головой.

Но снова во дворе под вечер
Случайно встретились опять.
И эта памятная встреча
Смогла сердца навек связать

Казалось, что друг друга знают
Они уже давным-давно.
И с полуслова понимают:
Им встретиться - судьбой дано.

Об этом сразу разве скажешь?
От счастья хочется кричать.
И сердцу так же не прикажешь
Вдруг затаиться и молчать.

Спустилась ночь. Пора прощаться.
В окошко манит Ольгу мать.
Домой  ей надо возвращаться,
Чтоб в школу утром не проспать.

«Пойду я, Саша, до свиданья…»,-
В глазах тревога и вопрос,
И счастья первого сиянье,
Да локон вьющихся волос.

«До завтра!»,- паренёк смущаясь,
Несмело за руку берёт.
И грустно с Оленькой прощаясь,
С ней рядом не спеша идёт.

«Я завтра после школы встречу?
Так много надо рассказать…»
«Экзамен первой я отвечу
И постараюсь в парк сбежать…»

Вновь у подъезда распрощались,
Мечтая завтра встречи ждать.
Глаза друг другу обещали,
Что сердце не смогло скрывать.

Ах, эта первая влюблённость!
Всё интересней каждый раз.
В душе такая озаренность
И свет неповторимый глаз…

«Ах, мама, мамочка, послушай! -
С восторгом обнимая мать,
Открыла дочь впервые душу,
Не в силах свой порыв сдержать.

Приехал из Москвы племянник
К Петровой – рядышком живёт.
А у него отец полковник
И службу важную несёт.

Мать врач. Работает в больнице.
Такая дружная семья.
Они давно живут в столице,
Вот с Сашей подружилась я.

Студент. Он первый курс окончил
Мединститута по весне.
Сдал всё досрочно, между прочим,
И рассказал сегодня мне…»

Глаза у Оленьки сияли,
Румянец на щеках горел.
Алёшка засмеялся в зале,
Подслушал, всё-таки, пострел.

Дни полетели. Нина с Севой
Встречали Сашку с холодком.
А Ольга бегала счастливой,
Встречаясь с миленьким тайком.

Настал и вечер долгожданный,
Бал несравненный выпускной.
Такой томительно-желанный
Подарок, сделанный судьбой

В руках держали аттестаты
Счастливые выпускники,
А завтра юные солдаты,
Сжимая яростно штыки,

Пойдут сражаться. Но сегодня
Звучал знакомый школьный вальс.
И пары радостно, свободно
Танцуют, празднуя сейчас.

Ночь обещает быть прекрасной,
Сияет первая звезда.
Встаёт луна, с улыбкой ясной,
Мир освещая, как всегда.

Сбежала Оля незаметно,
Друзей оставив и подруг.
А по дорожке, чуть приметной,
Спешил к ней Саша. Всё вокруг

Казалось сказочно красивым.
Они направились к реке.
И, взглядом посмотрев пытливым,
Прижалась девушка к руке.

Спустились по крутой тропинке.
Вот и заветная скамья.
Там кто-то написал на спинке,
«Ты навсегда любовь моя…»

Они сидели до рассвета,
Болтая просто ни о чём.
А небо голубого цвета
Зарделось ярким кумачом…



4 часть

Чуть свет в Тарасовке запели,
Хвалясь искусством, петухи.
На небе ярко заалели
Зари-красавицы штрихи.

Край неба быстро разгорался,
Меняя постепенно цвет.
Луч солнца вскоре показался,
Рождался день. Исчез рассвет.

В семье Степановых сегодня
С утра царила суета.
Разнёсся шум на все угодья
И было видно, неспроста.

Женил Степанов сына Гришку
На дочке друга своего.
Из армии встречал парнишку,
Любил без памяти его.

Сын отслужил, в село явился.
Ему бы годик погулять.
Отец его женить решился,
Чтоб не изволил баловать.

Был у Степанова друг Мишка.
С гражданской подружились с ним.
Душой они сроднились слишком
И к выводам пришли таким,

Что станут сватами когда-то,
Детей поженят в светлый час.
Погибнут – время виновато,
Судьба решает всё за нас...

Стал председателем колхоза
Ткаченко Михаил Кузьмич.
Прошла в селе нужды угроза
И людям было что беречь.

Степанова избрали дружно
Секретарём партийным вдруг.
И догадаться сразу нужно,
Взвалил на плечи бремя друг.

Они работали упорно,
Колхоз богатым вскоре стал.
Трудились вместе плодотворно,
И каждый дело твёрдо знал.

Дочь у Ткаченко Валентина
Отцу на радость расцвела.
Душа у девушки невинна,
Григория давно ждала.

Сестра Михайла Ефросинья
Ей вместо матери была.
Скрыть не могла с утра волненья,
Так Валечка была мила

В прекрасном платье подвенечном,
В своей девичьей красоте.
О женском счастье быстротечном
Мечту хранила в чистоте.

Столы накрыли, чем богаты.
Подружки во дворе гурьбой
Ждут жениха. «Вон едут сваты …»,-
Щебечут тихо меж собой.

Спешит подруженька невесты
В дом, Валечку предупредить.
А во дворе слышны протесты:
Легко ли жениха пустить

Без выкупа, без острых шуток?
Таков обычай на Руси.
Лишь после нескольких попыток
К невесте могут пропустить.

Во двор въезжает важно бричка,
Дружок подарки раздаёт.
Жених кому-то самолично
Вдруг водки в стопочку  нальёт.

А сам глядит нетерпеливо
На так знакомое крыльцо.
Застыли девушки ревниво,
Насмешливо глядят в лицо.

«Ты, Гриша, не скупись, родимый.
За так невесту не дадим.
А нет – катись-ка лучше мимо,
Другому Валю сохраним.

Подумаешь, жених нашёлся…
Пусть в девках дольше проживёт…
В любви ли к Валечке извёлся,
Тоскуя ночи напролёт?»

Встречает свата принародно
Ткаченко Михаил Кузьмич.
«Ну вот, судьбе теперь угодно,
Чтоб мы смогли мечты достичь.

Через детей родными стали…»
«Да разве, Михаил, с тобой
Мы клятвы дружбы не давали?
Не раз вступали в страшный бой.

Давным-давно, дружок, сроднились.
Пусть дети счастливо живут.
Внучата вскоре б появились,
А годы наши вдаль бегут…»

Жених добрался до невесты
Под шутки, выкрики и смех.
И прекратились вмиг протесты,
Теперь мешать им просто грех.

Недолго сваты торговались,
Невесту вскоре увезли.
Вновь кони вдоль села помчались,
Лишь только видеть их могли.

Григорий с молодой женою
Под музыку в свой двор вошёл.
Там хлебом-солью и слезою
Отмечен молодой орёл.

Мать с караваем их встречала,
Стояла посреди двора.
Улыбкой Валю привечала,
Желая счастья и добра.

Шумела свадьба, веселилась,
Давно все гости под хмельком.
Ночь за окошками спустилась
С прохладным летним ветерком.

В просторной комнате впервые
Так сладко спится молодым.
Сквозь занавески кружевные
Луна к ним лучиком живым

В кровать несмело заглянула.
Сон крепкий всё же не вспугнув,
Заре украдкой подмигнула,
Ей место в небе уступив.

А та полоскою румяной
Рассвет отметила в полях.
И тишина казалась странной,
А где-то затаился враг.




5 часть

По ровной узенькой тропинке
Шли Саша с Оленькой домой.
В глазах её блестят смешинки,
Неловко даже ей самой.

На площади народ собрался,
У репродукторов толпа.
Немного Саша растерялся,
Так ситуация глупа…

«С тобой мы что-то пропустили,
Гуляли долго у реки.
О чём людей оповестили?
Здесь молодёжь и старики…

Смотри у всех такие лица…»,-
Он шаг ускорил, торопясь,-
Да что же это здесь творится?-
А люди замерли толпясь…

«Скажите, что у нас случилось?»,-
Спросила Оля старика,-
А у него слеза катилась,
Дрожала слабая рука.

«Так, доченька, на нас германец
Нежданно вдруг пошёл войной.
Бомбил он города поганец,
Беда нависла над страной.

Жаль, не возьмут меня калеку,
Хотелось жару им задать.
Но пожилому человеку
Винтовку уж не удержать…»

Тревожный голос Левитана
Из репродуктора звучал.
К груди прижала сына Анна.
Её лицо он изучал,

Готовый в тот же миг заплакать.
Его в кроватку уложив,
Она успела слёзы спрятать,
Усилий много приложив.

Войны гражданской давний ужас
Ей вспомнился невольно вдруг.
Возможная потеря мужа,
Разруха, голод, смерть вокруг.

Умчались Петя с Михаилом
С утра пораньше на завод.
Болит в тоске душа о милом,
Не избежать ему невзгод.

Братишка только оперился,
Ему всего двадцатый год.
Ещё всерьёз и не влюбился,
Что за судьба парнишку ждёт?

В дверь позвонили: «Это Оля…,-
Заторопилась открывать,-
Собрать бы надо силу воли,
Слезами дочь не волновать…

Устала милая, наверно,
Ведь в школе госпиталь сейчас.
А Олюшка решилась первой
Быть санитаркой в трудный час.

«День добрый, мамочка! Скучала?
А я так просто с ног валюсь.
Сегодня очень рано встала.
Набегалась. Заснуть боюсь…»

«Садись, родная. Надо кушать.
Давно готов обед стоит.
Рассказывай. Я стану слушать,
Пока Петрушенька наш спит».

«Так непривычно, незнакомо.
Всё новых раненых везут.
Их вскоре, есть приказ райкома,
Эвакуировать начнут.

Машин, конечно, маловато
И невозможно всех забрать...,-
Смотрела как-то виновато
Расстроенная дочь на мать.

Я раны бинтовать училась,
Хирург, увидев, похвалил…,-
Головка нехотя клонилась,
Девчушку сон совсем сморил.

Пойду я, мама. Есть не в силах.
Так хочется, поверь, мне спать…»
И улеглась с улыбкой милой,
Не раздеваясь, на кровать.

Мать на неё в слезах смотрела:
Как быстро повзрослела дочь.
Найти себе успела дело,
И знает, людям чем помочь…

К Кондратьевым уже под вечер
Семья Авдеевых пришла.
Все, как обычно, рады встрече,
К столу хозяйка позвала.

А завтра с новым эшелоном
Мужчины их на фронт идут.
И, где-то став живым заслоном,
Впервые на врага пойдут.

Авдеев свой завод готовит
Отправить по приказу в тыл.
Сберечь станки, конечно, стоит,
Гражданскую он не забыл.

Снаряды, пушки для фашистов
Отправят вовремя на фронт…
Впервые обошлись без тостов,
Любимых путь нелёгкий ждёт…

Светало. Ночь неумолимо
Ушла опять за горизонт.
О как разлука нестерпима!
Легко ли провожать на фронт?

Перрон шумит. К Петру прижавшись,
Застыла Аннушка, дрожит.
Не плачет, не кричит, сдержавшись,
А время быстро так бежит.

Глаза с мольбой. Одно лишь слово
Готова на весь мир кричать:
«Вернись! Вернись! Я ждать готова…»,-
Что муж ей может отвечать?

Взгляд синих глаз её запомнить,
Чтоб легче было бить врага.
И долг гражданский свой исполнить,
Смерть будет вскоре в двух шагах.

Он обнимал детей с улыбкой,
Шутливо Лёшку поучал.
Минуты шли, казались пыткой,
Приказ к отправке прозвучал.

Обняв сестру, гордился Мишка,
Спешил скорей в вагон попасть.
Подрос родной её парнишка,
Теперь вот отправлялся в часть.

Мария вдалеке стояла,
К Петру не смея подойти.
Устало взглядом провожала,
Желая доброго пути.

Ушёл состав. Затихли крики,
И опустел опять перрон.
Глаза слепили солнца блики,
В ушах отчаяния звон.

Вслед смотрит Аннушка упрямо,
Теперь ей можно слёзы лить.
А дочь ей шепчет: «Полно, мама,
Пора Петрушеньку кормить…»

Прижав к груди своей сынишку,
За Олей нехотя пошла.
Спал крепко маленький плутишка,
Тревога на сердце легла…




6 часть

Трепал легонько занавески
Весёлый летний ветерок.
Спят крепко так, устав от ласки,
Молодожёны… Говорок

Несётся с улицы чуть слышно.
Матрёна сонная с крыльца
С едва прикрытой грудью пышной,
Сон согнала рукой с лица,

Кричит соседке: «Ната, кто там?
В воскресный день неймётся вам…»,-
Сама уже спешит к воротам,-
И отдохнуть не дали нам…

У нас же свадьба… сын женился.
Легли так поздно почивать…»
За ней хозяин появился:
«Матрёна, хватит тут ворчать…»

А у ворот стоит дед Васька:
«Беда, Григорьевич, беда!
В правлении лишь я да Таська,
А тут такая ерунда….

Сейчас по радио вещали,
Германец вновь пошёл войной.
Опять всё вторить обещали,
Побёг я сразу за тобой…

А Михаил Кузьмич уж знает,
Тебя зовёт, быстрей чтоб шёл.
Людей поспешно собирает,
Я за тобой теперь зашёл…»

Степанов весь в кулак собрался:
«Матрёна, дай рубаху мне.
Вели, чтоб Гришка поднимался,
Беда пришла по всей стране…»

Село собралось по тревоге,
И в жутко страшной тишине
Им на правленческом пороге
Всем объявили о войне…

«Нам времени дано немного,
Хлеба должны с полей убрать.
Поверьте, не придёт подмога,
Самим теперь вопрос решать.

Мешки все в лес. Застелем ямы
Доской, соломой и землёй…,-
Степанов говорил упрямо,-
Теперь забудем про покой…»

Ткаченко не мешал и слушал,
Парторг свою работу знал:
«Ведь и при немцах надо кушать,
Не стоит ждать, чтоб враг застал.

В военкомат даю машину,
Призывникам готовым быть.
Решим, куда вести скотину,
Недели нам должно хватить».

Народ безмолвно разошёлся.
И вскоре на родных полях
Упорный труд успешно вёлся,
Что так привычно в тех краях.

Хлеба созрели всем на славу,
Но не успеть их сдать в район.
Колхоз решил тогда по праву
В лесу укрыть все двести тонн.

Возили ночью. Знали только
Сам председатель и парторг,
Где новобранцы рыли горько
Хранилища и вот итог:

Бухгалтер яростно старался
Узнать о тайне, заявлял:
«Доверием я наделялся
И трудодни всем начислял…

Знать о хранилище обязан!
Как без меня хлеб раздавать?
«Поверь, Филипп, ты не наказан,
Но лучше никому не знать…,-

Ткаченко объяснить пытался,-
Недолго царствовать врагу.
Приказ такой, поверь, достался,
Его нарушить не могу…»

Гнатюк зло затаил украдкой,
Давно ведь власть не по нутру.
Он лип кулацкою повадкой
Давно к колхозному добру.

В душе тянул нещадно руки,
Да взять боялся, вот беда…
Поймут вдруг немцы сердца муки?
Он выслужиться рад всегда.

Такие мысли посещали
Филиппа ночью всё сильней.
Мечты о славе обещали
И власть большую вместе с ней.

Народ трудился днём и ночью.
Поля убрали, спрятан хлеб.
Колхозный скот весь, между прочим,
В леса увёл Петровский Глеб.

Он пастухом полянке каждой
Знал цену и наперечёт
Найти бы мог бурёнкам важный
И ценный корм. Ему почёт…

Вновь у колхозного крылечка
Собрался по тревоге люд.
Ведётся бойко перекличка
На фронт мужчин сегодня шлют.

Идут по списку добровольцы
Свою отчизну защищать.
Здесь коммунисты, комсомольцы,
Им храбрости не занимать.

Степановых два видных сына.
Григорий шепчется с женой.
Застыла матушка у тына,
Кругом лишь тихий бабий вой.

Звучит команда: «По машинам!
И вот пропал вдали их след.
Струится холодок по спинам:
«Мы их увидим или нет?»

Неслись машины по дороге,
А лес вокруг стоял стеной.
Застыли все  бойцы в тревоге,
Такой противный страшный вой

Бомб, падающих с самолёта.
Откуда взялся лиходей?
Он новый круг взял для расчёта,
Направив бомбы на людей.

Они летели, землю роя,
За ними пуль нещадный свист.
Не слышно ничего от воя,
Смерть посылал кругом фашист.

Машина встала. Врассыпную
Бойцы пытались уходить.
Фашист бомбил уж вслепую,
Стараясь всех их истребить.

Григорий к лесу устремился,
Не чувствуя дрожащих ног.
Пот по лицу его струился,
Соображать уже не мог.

Глазами поискал он брата,
Они быть рядом с ним могли.
Присев вздохнул вдруг виновато,
Ивана увидав вдали.

Тот убегал. Шальные пули,
Пыль поднимая, вслед гнались.
Вселяли страх, к земле тянули,
В висках стучало: «Оглянись!»

Но новый взрыв накрыл волною
И над землёй легко поднял.
Закрыл всё чёрной пеленою,
Сознанье Гриша потерял.

А немец отстреляв, умчался.
Легла над лесом тишина.
Кто жив, несмело поднимался,
Так началась для них война…








7 часть

Жилось всем нелегко, тревожно,
Враг всё упорней шёл вперёд.
Дней через десять он, возможно,
И город без труда возьмёт.

Готовясь дружно к обороне,
Окопы рыли все, кто мог.
Людей в разбитом батальоне
Совсем немного. Сбились с ног,

Они работая без смены,
Почти все ранены в бою.
Но не просили им замены,
Присягу помнили свою.

И Севка тоже рыл окопы,
Домой являлся лишь поспать.
Излазил все ходы и тропы,
За что его пилила мать.

Еду ему носить старалась,
От горя плача иногда.
И Ольгу всё чернить пыталась,
Не ведая в душе стыда.

Кричала: «Эта оборванка
Тебя на подвиги зовёт.
Примером гадким интриганка
До смерти сына доведёт.

Ей нравится лечить всем раны,
Бинты заразные стирать.
А я молчать, сынок, не стану,
Пора тебя домой забрать…»

А Севка молча возмущался,
Стыдился, гневался на мать.
Домой порой не возвращался,
Её увидя, мог сбежать.

Владимир Павлович пытался
Отправить в тыл свою семью.
Сын яростно сопротивлялся:
«Я не поеду! Пусть убьют!

Останусь защищать свой город,
Меня, отец, не убедить.
И ничего, что очень молод,
Зато мечтаю победить!

А вы что, ждёте новой власти?
Ваш ночью слышал шепоток…
И нипочём война, напасти,
Что мы отходим на восток?»

«Ты что несёшь?- отец взорвался,-
Смотрите на него – герой!
Совсем ты, Севка, разболтался,
Ведь мать стоит перед тобой!

Как смеешь ты, щенок несчастный,
Глумиться нагло, дерзко, зло!
Ты к ней сегодня безучастный,
Смотри, как гордость прорвало…

Иди, паршивец, и подумай…
А прикажу, поедешь сам.
И баловать опять не вздумай,
Ты смелым стал не по годам…»

И дверью хлопнув, не сдержавшись,
Кудрявцев злобно вышел вон.
Стоит Мария испугавшись:
«Разнёсся по двору трезвон…

Сынок поешь. Остынь немного.
Одумайся, тебя молю.
Быть может, соберусь в дорогу?»
«Я, мама, вам не уступлю…»

Авдеев также собирался
На днях родных отправить в тыл.
Оставить Анну опасался
И непреклонным в этом был.

«Дня через два состав отправят,
Другого может и не быть.
И все сомненья не заставят
Здесь, Анна, что-то изменить.

Вам вместе легче ехать будет
И мне спокойней дальше жить.
Завод за вами вслед отбудет,
Ты вещи не забудь сложить…»

«Да как могу я дом оставить,
Уехать с малыми детьми?
И почту могут нам доставить,
От Пети письма жду, пойми…»

«Уехать надо, мама, слышишь?
Вокруг дома бомбят давно.
Отцу на месте ты напишешь,
Найдётся адрес всё равно.

Тебе детей спасать придётся.
Я с госпиталем остаюсь.
И, если нам состав найдётся,
То с ними вместе в тыл пробьюсь.

Нельзя мне раненых оставить,
Их тоже где-то дети ждут.
Должны весь госпиталь отправить,
Меня там просто не поймут…»,-

Волнуясь, девушка старалась
Уговорить, страдая, мать.
Она расстаться с ней боялась,
Но не привыкла отступать.

Под вечер молча в узелочки
Пытались вещи собирать.
В глаза смотрела Анна дочке,
Разлуки им не избежать.

«Ты выросла, я понимаю…
Гордился бы отец тобой.
И свидимся ли мы, не знаю,
Но в сердце будешь ты со мной».

Опять на стареньком перроне,
Прощались быстро, впопыхах.
Готов был город к обороне,
Но злобный подступает враг.

К груди младенца прижимая
Спешила Анна сесть в вагон.
«Там Олюшка моя родная…»,-
Вдруг с уст сорвался горький стон.

А поезд тронулся и сразу
Набрал довольно быстрой ход.
Алёшка крикнул слёзно фразу,
Но вряд ли Оля что поймёт.

Заныло сердце острой болью,
Увидеть ли братишку ей?
И поняла с такой любовью,
Что нет их ближе и родней.

Кто маме с братьями поможет?
Одна теперь в чужом краю.
Тоска сдавила, душу гложет:
«Судьба, храни семью мою!

Над городом опять тревога
И самолётов чёрный рой.
Фашистам надо так немного,
Бомбёжки сделали игрой…»

Повестку Саша Алексеев
В военкомате получил.
И тётушке сказать не смея,
Сначала к Ольге заскочил.

«Я завтра утром на рассвете
На фронт с отрядом ухожу…
Ты самый близкий друг на свете,
Я слов сейчас не нахожу».

«Вернись живой…,- она шептала,-
И береги себя, молю»,-
Сдержалась и не зарыдала.
«Я, Оленька, тебя люблю,-

Сказать решился тихо Саша.
Не надо завтра провожать.
Так будет легче. Счастье наше
В боях сумею отстоять.

Идти мне надо к тёте Вере,
Прощаться трудновато с ней…
Надеюсь я, по крайней мере,
Поможет кто-то из людей.

С заводом в тыл её отправят,
Был с ней об этом разговор…»
«Конечно, Саша, не оставят,
Раз обещали до сих пор…»

Они молчат. Слова забыли.
Глаза о многом говорят.
Минуты незаметно плыли,
Печалью каждый миг объят.

Собравшись с духом, по ступеням
Вниз Саша быстро побежал.
Дрожь разлилась вдруг по коленям,
И Олин голос задрожал:

«Я буду ждать! Ты возвращайся…»,-
Молчит задумчиво подъезд.
«Ты, девушка, не обижайся
На скорый милого отъезд…

И очень жди его с любовью»,-
Навстречу Ольге шёл старик…
А сердце обливалось кровью,
Из горла рвался с плачем крик.

Держась за старые перила,
Она в квартиру добралась.
Сама себе что говорила?
Мысль то металась, то рвалась.

А образ встал перед глазами:
«Сказать о главном не смогли…
Что завтра будет, Саша, с нами?
Надолго ты теперь вдали…»

Не знала Оля, что судьбою
Их участь дальше решена.
И недовольная собою,
Заснула за полночь она

Сном беспокойным и тревожным.
Усталость верх над всем взяла.
Лучом играя осторожным,
Луна развеять мрак смогла.

Она мерцала из окошка
И освещала пол, кровать.
У фонарей металась мошка,
Шагов в округе не слыхать…

Едва на небе посветлело,
Спешил Кудрявцев на вокзал.
Душа отчаянно болела,
О многом другу не сказал.

Узнав чуть ближе Сашу, понял,
Что детство кончилось давно.
Его с открытым сердцем принял,
Дружить им, значит, суждено.

Он видел Ольгу с ним счастливой,
Так, значит, Саше рядом быть.
И Севкиной душе правдивой,
Пришлось смириться, уступить.

Среди усталых новобранцев
Он Сашу быстро отыскал.
«Вы скоро бить начнёте немцев…,-
Он нерешительно сказал.

А мне вот года не хватает…
Как ни просился - не берут.
Что дальше будет, кто же знает,
Вдруг немцы быстро побегут?

Быть может, с вами как-то зайцем
Мне, Санька, сесть тайком в вагон?
Затем прикинусь новобранцем,
А там отправят эшелон…»

«Ты, Сева, не дури. Успеешь.
Не скоро кончится война.
И здесь полезным быть сумеешь,
Всем горе принесла она…»

Подали эшелон. Обнявшись,
Застыли на короткий миг.
И по- мужски так попрощавшись,
Услышали короткий крик

Команды зычной: «По вагонам!»
За Сашей следом друг спешит,
Готов бежать за эшелоном.
Но кто ж парнишке разрешит?

«Ты, Саша, очень Ольге нужен,
Не лезь под пули зря, смотри…,-
И замолчал, слегка сконфужен,-
Не будем, впрочем, говорить…»

Друг так открыто улыбнулся:
«Будь рядом с ней и береги!»,-
Задорно к Севке обернулся,-
И за вагоном не беги…»




8 часть

Вагон покачивался мерно
Под монотонный стук колёс.
А на душе у Анны скверно,
Не удержать потока слёз.

Предчувствие терзает душу,
Тревоги в сердце не унять.
Глядит на спящего Петрушу:
«И Ольгу надо б было взять…

Одна там доченька осталась,
В разлуке изведусь совсем…»,-
Спокойной Анна быть старалась,
Детей ей волновать зачем?

Сидел с ней рядышком Алёшка,
Притихший, грустные глаза.
Глядел уныло из окошка
На убегавшие леса,

Мелькавшие вдали поляны.
Состав всё набирает ход.
Кругом узлы и чемоданы,
Измученный войной народ.

Вдруг машинист издал тревожный,
Предупредительный гудок.
«Пути разобраны, возможно?»,-
Летел тревожный говорок

Меж пассажиров по вагону.
Гул самолётов вдалеке
Всё ближе, ближе к перегону,
Где поезд мчится налегке.

Вой первых бомб так ясно слышен,
И очереди пуль свистят,
Дробь барабанная по крыше,
Осколки стёкол вниз летят.

Крик, паника, к двери метнулись,
Куда и как, зачем бежать?
А самолёты развернулись,
Чтоб снова в страхе их держать.

Народ  спешил прочь от вагонов,
Фашисты не давали встать.
Мольбы отчаянья и стоны,
Неведомо, луда бежать.

Спешила Анна с Петей к лесу,
Держался Алексей за мать.
Сквозь дыма страшную завесу,
Старался их не потерять.

Взрывной волной их разбросало,
Снаряды падали кругом.
Сознанье Анна потеряла,
Обстрел усилен был врагом.

Очнулась. Страшная картина:
Горят вагоны, дым и смрад.
Из тел кровавых мешанина,
Ползла, рыдая, наугад.

Где дети? Чувства все погасли,
Она как будто не в себе.
Мелькали в озаренье мысли:
«Пора вставать, идти тебе…»

А на пригорке у кусточка
Лежит Петруша перед ней.
И ранка рдеет у височка,
След вниз по щёчке чуть темней.

Глазёнки смотрят удивлённо,
И неподвижен мёртвый взгляд.
Крик где-то слышен отдалённо,
И разорвавшийся снаряд

Нарушил тишину случайно.
Она от страха прочь бежит.
Споткнулась, падает нечайно,
Второй сынок её лежит.

Прошито тельце меткой дробью,
Фашист играючи стрелял.
А вот и ссадинка над бровью,
Бежал Алёшка и упал.

Она их рядом положила,
Глазам не веря, кто пред ней.
Лелеяла и дорожила,
Вот дожила до этих дней.

Лес огласился страшным криком,
Так горько плачет только мать.
Рвёт волосы в порыве диком,
И зверь бы смог её понять.

Стеная, Анна причитала,
Остановилось время вдруг.
Сознанье снова угасало,
Померкло как-то всё вокруг…

Вздохнула. Кто-то осторожно
Смочил лицо её водой.
Глаза глядят тепло, тревожно,
Лик женщины немолодой

Склонился к Анне: «Вам получше?
Воды попейте ключевой…»
Сознанья боли дерзкий лучик
Пронзил: «Да что это со мной?

Где я? Где Петенька и Лёша?»-
И сразу вспомнить всё смогла,
Утрата самой тяжкой ношей
На плечи хрупкие легла.

Увидела вдруг Нину с дедом,
Те к ней бежали, как могли.
«За вами поспешили следом,
Но только вот сейчас нашли…

Мариночку мою убили,-
Заплакал, не стыдясь, старик,-
В лесочке там похоронили…»
И сразу же устало сник.

В его руках была лопата.
Откуда и когда взялась?
Смотрел на Анну виновато,
Она навстречу поднялась.

К ней подбежала Нина с плачем,
Прижалась бедная к плечу.
«Мужайтесь. Нам нельзя иначе,
Похоронить детей хочу…»

Дня через два пришла подмога,
Восстановили вскоре путь.
Вагонов целых так немного,
Да разместились как нибудь.

Вновь паровоз, гудок прощальный
Издав, в ночь смело полетел.
Народ, уставший и печальный,
Покоя, тишины хотел.

Стонали раненые где-то,
От боли не могли заснуть.
Не затихали до рассвета,
А поезд продолжал свой путь…

«На фронт пойду!- решила Анна,-
Другого нет теперь пути.
Фашистов бить проклятых стану,
Чтоб им покоя не найти…

Гореть земля под ними будет,
Всё ради этого стерплю.
За Родину, что не забудет,
За всех, кого я так люблю…»





9 часть

Григорий, по лесу шагая,
Не знал, куда, зачем идёт.
А в голове не умолкая
Казалось, звон с ума сведёт.

Присел под деревом. От боли
Пошевелиться он не мог.
Собрав в себе всю силу воли,
Поправил кое-как сапог.

Прислушался. Что, показалось,
Иль всё ж вдали слышны шаги?
Сомнение тотчас закралось;
А вдруг вокруг сейчас враги?

Бежать? Но он идти не может
От сильной боли в голове.
И случай только лишь поможет
Укрыться под кустом в траве.

Злой окрик: «Стой! Куда спешишь?
Ко мне лицом и руки вверх!
Бежать, надеюсь, не решишь?
А то ведь выстрелю на грех…»

Григорий смело обернулся.
Солдата видит пред собой.
По-доброму тот улыбнулся:
«Да ты, браток, похоже, свой?

Нас бродит по лесу немало.
Прошу бумаги предъявить.
Часть наша с боем отступала,
Немногие остались жить…»

Григорий, нехотя, но всё же
Достал военный свой билет.
И посмотрел как можно строже,
На задержавшего в ответ.

Высок, подтянут. Чуб волнистый
Когда-то смоляных волос
Покрыт весь сединой искристой.
В глазах его застыл вопрос…

«Седов Игнат. Со мною двое
Из всех оставшихся в живых.
Ты, вижу, ранен. Что с тобою?
Найдём товарищей моих,

Тебе окажут сразу помощь…
Сознанье только не теряй.
Стоишь бесчувственный, как овощ,
Отправиться успеешь в рай…»

Прошли на светлую поляну.
Под деревом боец сидел,
Второй крутил бинты на рану,
Не очень ловко, как умел…

«Седой, ты где ходил так долго?
Кого, скажи, привёл с собой?
Нет совести и чувства долга,
Пошёл, как будто, за водой…

У Павла вновь открылась рана,
И хуже Булке с каждым днём.
Согласно твоего же плана,
Когда ж мы действовать начнём?

В село пройти ты попытался?
Зачем же было обещать?»
Седой негромко засмеялся:
«Комар, хорош тебе пищать!

Дорогу отыскать старался.
Здесь недалече есть село,
Но близко я не подбирался,
А вдруг там фрицы как назло?

Идти туда нам ночью надо.
В избу тихонько постучать.
Достаточно бывает взгляда,
Чтоб обстановку вмиг узнать.

«Село Тарасовкой зовётся.
Оттуда родом я. Схожу…
Лишь только боль моя уймётся.
Немного, братцы, полежу…,-

Подал свой слабый голос Гришка.
Под куст со стоном он присел,-
Ослаб от боли за день слишком.
И суток двое я не ел…»

Вокруг него засуетились.
Бинты для ран его нашлись.
Горячим чаем подкрепились
И спать на травах улеглись…

Григорий сутки спал. Под вечер
Очнулся: «Будто бы живой…,-
Со сна расправил бодро плечи,-
Получше как-то с головой…»

Он на бойцов смотрел с улыбкой:
«Пора в село явиться мне.
Возможно, с первой же попытки
Узнаю что-то о войне.

В Тарасовке мне всё знакомо,
Лазейки тайные найду.
И проберусь легко до дома,
Где каждую минуту ждут.

Смогу вам принести продукты,
Медикаменты и бинты…»
«Опасны всякие контакты,
И люди нынче не просты.

Предатель всё-таки найдётся.
Один в село ты не пойдёшь…
Двоим отправиться придётся.
С собою Павлика возьмёшь…,-

Седой смотрел на них сурово,-
Комар, чтоб там не баловать.
Запомни каждое ты слово:
В бой незачем тебе вступать!

Держись поодаль, и прикроешь
Григория в любой момент.
И крепко для себя усвоишь:
Не применять эксперимент.

Без шума по селу пройдёте,
А в лес вернётесь в эту ж ночь.
Что вдруг неладное поймёте,
Бегите, не стесняясь, прочь…

Нас очень мало. В бой вступая,
Всех обрекаете на смерть.
Григорий, Вам я доверяю,
Кругом такая круговерть…»

«К утру вернёмся. Будь спокоен.
В селе, я верю, немцев нет.
Отец доверия достоин,
И, знаю, верный даст совет».

«Скажи в селе: мы просим помощь.
Остался кто из мужиков,
Забудут пусть болезнь и немощь
И в лес идут, кто там готов.

Собрать бойцов нам вместе надо,
Что прячутся сейчас в лесах.
Фашистов движется громада,
Лютует беспощадный враг.

Фронт уже близко. Очень трудно
Собрать для нас большой отряд.
Сидеть без дела просто нудно,
Слоняясь здесь все дни  подряд…»

Шли по лесу. Луна светила
И серебрила всё вокруг.
Ночь шорохами говорила,
Листва шептала что-то вслух.

Лесной прохладный воздух дивный
Дышать легко заставил грудь.
Тропинки след, в траве чуть видный,
Им замедлял тревожный путь.

Свет лунный освещал неясно
Вокруг поляны и кусты.
Пичужка где-то пела страстно,
И трели были так чисты…

Лес кончился. Вдали темнело
Чуть различимое село.
Дорога под луной белела,
И мирно всё вокруг спало.

«Во двор ты, Павел, не заходишь.
Пройдись тихонько, осмотрись.
Наказ Седого крепко помнишь?
В бой не вступай! Поберегись!

Вернутся через час я должен,
Не стоит сильно рисковать…
«Приказ понятен и не сложен,
Иди, Григорий, буду ждать».

Дом окнами смотрел тревожно
На улицу. Погашен свет.
В селе враги уже, возможно.
Как, у кого узнать ответ?

Вошёл во двор. К нему навстречу
Волчок с крыльца, визжа, слетел.
Вокруг запрыгал, как кузнечик,
Хвостом от радости вертел.

Григорий в первое окошко
Тихонько, часто застучал.
Ответа подождал немножко,
Отцовский голос отвечал:

«Кого нелёгкая прислала?
Ночь на дворе. Не спится вам…»
«Отец, ты дверь открой сначала,
Тогда поймёшь, наверно, сам…»

«Григорий? Сын назад вернулся!-
Открылась торопливо дверь,-
А я ещё ведь не проснулся,
Так неожиданно, поверь…

Вот свет зажгу. В селе всё тихо.
Но немцы скоро будут здесь.
Не избежать теперь нам лиха,
В селе одни лишь бабы есть.

Да мы: такие, что не могут
Быть призванными на войну.
А то пошли бы на подмогу.
Ты погоди, я мать шумну...»

Григорий в горенку пробрался,
Где Валечка его спала.
Женою молча любовался,
Спросить хотелось: как дела?

Прижать её к груди, утешить,
Но надо через час идти…
«Что ж, милая, пусть буду грешен,
Не разбужу тебя, прости…».

Вздохнув, жена глаза открыла.
Улыбка на родном лице
Его как будто окрылила.
Волчок залаял на крыльце.

«Григорий, ты? Вернулся, милый?
Я каждый день тебя ждала…»,-
Свой взгляд, пронзительно-счастливый,
Она скрыть больше не могла.

И торопливо одеваясь,
Прижалась к мужниной груди.
Немного глаз его стесняясь,
Шептала: «Гриша, погоди…

Я соберу тебе покушать.
Щи подогрею, молоко…»,-
Но он её не в силах слушать,
Сдержаться было нелегко.

Зацеловал. Горячей лаской
Заставил обо всём забыть.
На дверь жена глядит с опаской,
Забыли дверь они закрыть.

Сдалась любви его желанной.
Разлука впереди, как знать?
За окнами маячит странно,
Заставив сердце трепетать.

Двор обойдя, Комар терялся
И злиться начал: « Гришки нет…
Он дома ночевать собрался?»,-
В избе горел повсюду свет.

С крылечка лёгкий свист раздался,
Григорий знаки подавал.
Привлечь внимание старался,
Вслед за собой украдкой звал.

И вскоре Пашка, обжигаясь,
Щи торопливо уплетал.
Он голод скрыть хотел, смущаясь,
Потом стесняться перестал.

Матрёна собрала продукты,
Йод, зелёнку и бинты.
Добавила табак и фрукты,
Две фляги с молоком. Чисты,

Как родниковая водица,
Следы от материнских слёз:
«Сынок, вам надо торопиться,
А нам с рассветом на покос.

Чтоб не увидели вас люди,
До света надо бы уйти…»
«Не причитай, мамаша, будет…
Считай, что мы уже в пути».

Вставало солнце над лугами.
Косили все: и стар, и млад.
Спешили крепкими руками
Сметать в стога за рядом ряд

Травы пахучей копны сена.
Надеждами народ живёт.
Под игом вражеского плена
Падёж зимой скотину ждёт.

А вдруг удастся незаметно
Отправить это сено в лес?
По тропам, лишь ему известным,
Пастух с коровами исчез.

С утра Наталья Прохоренко
Сметать успела две копны.
Заныла не к добру коленка,
Суставам ведь не до войны…

Лет десять уж как овдовела
И дочь в страданьях подняла.
В душе признаться не хотела,
Любовь вдруг сердце проняла.

«Матвеевна, к дождю успеем?-
Раздался голос дорогой,-
Работать хорошо умеем,
Но так печёт над головой…»,-

Спешил к Наталье председатель.
И столько радости в глазах.
Её давнишний воздыхатель,
Оплаканный не раз в мечтах.

Он овдовел: при трудных родах
Жена Любаша умерла.
И жизнь прошла в трудах, невзгодах,
Отрадой дочь ему была.

Но горе как-то отступило,
Прошло уже так много лет.
Наташу сердце полюбило,
Она не спорила в ответ.

Любовь они свою скрывали
От всех недобрых, зорких глаз.
Не раз влюблённых поддевали,
Судили бабки напоказ…

«Водицы дашь ли мне напиться,
Наташа? Жажда - спасу нет…»
«Квасок холодненький сгодится?-
Глаза весёлые в ответ

Смотрели с искренней любовью.
В подарок лёгкий поцелуй.
Морщинка тонкая над бровью,
Как хочешь, так и растолкуй…

Над белорусскими полями
Стремится солнышко в зенит.
Неистово печёт лучами,
На небе властвовать спешит.

А в это время бой кровавый
В окопах фронта полк ведёт.
Фашистских танков строй бывалый
Бойцам подняться не даёт.

И необстрелянным мальчишкам
Идёт крещение огнём.
Им в рост подняться страшно слишком,
Темно от гари даже днём.

В руках винтовки, горсть патронов,
В бутылках смесь-горючка есть.
Пласты землицы для заслонов
Да в сердце за любимых месть.

«Что ж делать?- Алексеев Саша
С тревогой смотрит на бойцов,-
Погубит роту слабость наша,
Не трусы ж мы, в конце концов?-

Бутылки в руки и под танки!
Умрём, так на родной земле…»
«Кому нужны здесь перебранки?
Как будто бунт на корабле…,-

Встал политрук,- ребята, к бою!
Бояться пуль не стоит нам.
Вперёд! За Родину! За мною…,-
И ринулся на танки сам,-

Ура!!! За Сталина, на танки…
И нет пощады, гады, вам…
Сгниют на поле пусть останки
С землёю нашей пополам…»

Сжав зубы и в руке гранату,
Полз Саша к танку не спеша.
Легко тогда в бою солдату,
Когда светла его душа.

Родные встали перед взором,
Он ради них сейчас умрёт.
Не заклеймит себя позором,
Ведь где-то Ольга встречи ждёт.

Танк ближе, ближе. Страшный скрежет,
Подняться сил как будто нет…
Но сам себе сейчас докажет:
Не зря родился он на свет.

Рывок, бросок… танк загорелся,
Остановил свой страшный ход.
Вокруг себя, дрожа, вертелся,
А сзади напирает взвод.

Забыли страх. Летят гранаты,
Бутылок огненная смесь.
Не дрогнули в бою солдаты,
Приобретая опыт здесь…

Вдруг Саше пуля грудь прошила,
Он, на бегу присев, упал…
Земля внезапно закружилась,
Сознанье парень потерял…

Разбиты танки. Бой проигран.
Над полем дым и тихий стон.
Врагом был путь неверно выбран,
Сегодня не вернётся он.

Над Мишею Петро склонился:
«Прости, братишка, не сберёг…
Так на войну ты торопился,
Героем за Россию лёг.

Земле предать успеем тело,
А завтра будет новый бой.
Меня слегка всего задело,
Проститься я смогу с тобой…»

Метались рядом санитары,
Стараясь раненых спасти.
Врагу смертельные удары
Бойцы успели нанести.