Приключения философа Талки. День 19-й, 2 часть

За завтраком, после нескольких попыток, удалось его разговорить, и выяснилось – моя вина состояла в том, что я прервал его на медитации как раз в тот момент, когда “Те” прямым текстом сообщали ему единственно верный принцип классификации червей.
- Если бы не ты – я все бы успел услышать и запомнить! – сокрушался он, - а так только общие черты – похоже на таблицу Менделеева. Про трихоплаксы чего-то твердили, мол, от них надо идти. 
После чего с упоением стал рассказывать про “самых удивительных в мире созданий” – трихоплаксов:
- Вот она, сущность жизни, - ни головы, ни конечностей, вообще никаких органов нет - ты только подумай! А жизнь есть! Ни переда нет, ни зада, ползает в разные стороны, но – живет! Если провести эксперимент и  его разрезать – хоть пополам, хоть на четыре или больше частей – поползут друг к дружке, чтобы склеиться вместе! Ты можешь себе такое представить? Чем они – эти части думают, головой что ли? – он строго уставился мне в лицо, - тебе никогда этого не понять, если не поймешь, что все команды идут оттуда! – как и вчера, он устремил указательный палец в небо.
Это уже было чересчур. Какой-то червяк, видите ли, может спокойно узнавать, что и как ему делать, а я не могу! Самый глупый червь обладает своей червячьей истиной, а я – не самый глупый человек – своей человечьей не могу!
Не философия ли в том виновата, уважаемый? Она, кстати, тоже имеет право на опыты. И не далее, как сейчас им воспользуется. Только подопытным окажется не ваш очаровательный червяк, а тот, кто его так нахваливает! И, если ее задача в том, чтобы все расставлять по местам, то кое-что будет расставлено уже сейчас…
Флакон с чаем был извлечен из кармана и поставлен на пень, прямо перед ним, сразу же притихшим. Теперь можно, не торопясь, прогуляться к лодке, достать сигару и с удовольствием, недоступным вчера вечером, сделать пару затяжек. И наблюдать, как внутри отшельника заходится пожар. Вот оно - испытание Огнем! Происходящее напоминало старую добрую инквизицию с тем, однако, отличием, что инквизитор подвергал пыткам и самого себя! Глядя на этот проклятый пузырек, я вдруг ощутил странный зуд во всем теле и сильное желание сделать из него глоток. Мы молча сидели,  уставившись на соблазнительный сосуд. На лице отшельника читалось нечто вроде страданий, на моем, наверное, тоже. Тем более, что так оно и было.
…С чем можно сравнить жажду познания? С жаждой  путника в пустыне? С надеждой заблудившегося в лесу грибника? С трепетом ожидания возлюбленной? С волнением игрока в рулетку? Именно, со всем этим и еще со многим другим…
Мне было – с сигарой в зубах – полегче. Испуская облака сизого дыма ему в бороду и усы, я мучительно наслаждался происходящим, боясь дрогнуть первым.
- Ради науки можно и принять немного, – пробормотал подопытный.
- Это нечестно, – продолжил я экзекуцию, -  разве можно в общении с Ними быть под наркотиком?
- Но это не наркотик! - горячо запротестовал Юрий, - от него в голове все проясняется, многие запутанные вопросы становятся простыми – ты разве не чувствуешь?!
Пожалуй, можно было бы и согласиться, но в опыте, пускай даже и философском, нужно идти до конца, не проявляя снисходительности к “кролику”. Или все же к “червяку”?
Для пущей важности я перешел на официальный тон:
- Признаете ли вы, уважаемый, что сей  препарат есть достижение науки философской?
- И схватил пузырек, будто намереваясь, при неверном ответе, спрятать его в карман.
- Да, да, признаю! – поспешно ответил он.
- Признаете ли вы в таком случае ее право на испытания данного препарата на представителе иной науки?
- Признаю, и дальше что?
- В таком случае оглашаю условия эксперимента, - я запрокинул голову вверх, словно вслушиваясь в идущие оттуда голоса, - после принятия данного препарата подопытному, - я ткнул пальцем ему в грудь, - запрещается: закрывать глаза, спать, долгое время молчать, не слушая исследователя, - я ткнул пальцем в свою, - и самое главное – запрещается слушать…Их! – две поднятые руки устремили свои указательные пальцы в небо, - Вы согласны?
Снадобье находилось рядом с карманом.
Усы и борода зашевелились:
- Черт с тобой, согласен! 

…- Рассказывай же, что задумал? - обратился Юрий после того, как “чаепитие” благополучно завершилось.
И, конечно, получил решительный отказ – трихоплакс не должен знать, что его могут разделить на части. К моему удивлению, он нисколько не обиделся, а только спросил, о чем будем говорить. Неужели заинтересовался экспериментом? Я хотел было приступить сразу к делу, но неожиданно выпалил:
- О женской красоте.
Тьфу ты!
- О них, так о них, - не раздумывая, согласился Юрий, - но сможешь ли ты непредвзято судить о таких предметах? Не хранишь ли ты в себе сильных чувств к отдельным представительницам рода “фемина”?
Внутри заныло, я молча кивнул.
- Тогда тебе лучше будет помолчать, эмоции не самое лучшее средство в научных исследованиях.
Странное дело, насмешливо-язвительный тон собеседника исчез, голос стал мягким и добрым:
- Хотелось бы сразу сказать, что несмотря на горы написанного на эту тему, правды я не встречал. То, что мне попадалось на глаза достойно в лучшем случае поэта, но не ученого: ахи, охи, стоны, вздохи. В худших случаях, коими грешат твои братцы-философы, речь идет о вещах, таких же малопонятных для их умов, как и сама женская красота - о совершенстве, гармонии, добродетелях и прочая, и прочая. Хотя истина проста и лежит на поверхности: весь смысл красоты заключен в одном слове – привлекательность. И в другом слове – потомство. Да, да именно они и более ничего! С тех пор как живые существа разделились надвое – на женскую и мужскую особи – и разбрелись по миру, каждая ищет свою половинку. Зачем? Чтобы произвести на свет себе подобных. Каждый делает все, на что только способен: соловей заливается, павлин распускает перья. А наблюдал ли ты предсмертный танец бабочек-поденок? Эти легкие и нежные создания с прозрачными крыльями живут несколько часов, чтобы станцевать в небе брачный танец и умереть. Быстро взмахивая крыльями, они взмывают вверх. Затем замирают и медленно-медленно спускаются вниз. И умирают.
Он вытер слезинку со щеки:
- А чего только не вытворяют кузнечики, сверчки, саранча, цикады! Животные продвинулись еще дальше: олени, котики, киты, волки – какие действа, какие драмы!  Дух захватывает.
- Но все это, вместе взятое, не идет в сравнение с тем, что происходит в царстве гомо сапиенс. Если наши меньшие братья всегда пользовались красотой в соответствии со своими инстинктами и ее предназначением, то люди, научившись мыслить, первым делом простую истину красоты превратили в ложь. Причем самым примитивным способом, сделав привлекательность ее самоцелью! Конечно, так проще – одел дурочку в яркие одежды, выставил на обложку журнала и кричи – вот она, красота! Вышла на сцену в короткой юбчонке и маечке, чтой-то пищит – ни голоса, ни смысла, но кое-что отчаянно выставляет напоказ – хлопают, красота ведь! Целые индустрии по созданию красоты появились: разукрашивания, запахи, одежды, даже до изменения лица и других частей тела додумались. Вот и создали из лжи божество. И поклоняется  ему большая часть человечества, и ты, наверное, не исключение.
- Можно? – Юрий посмотрел на сигару, и я предоставил испытуемому это удовольствие – он его заслужил. Тем более, что вскоре предстояло все-таки приступить к разделению этого трихо… в общем, к разделению его самого.