Воспоминания о детстве. Полуостров Крым

...Улица называлась Урицкого. Потом ее, невесть почему, переименовали и она стала улицей Чайковского. Какое отношение улица имела к знаменитому композитору никто не знал.
 На ней мы обычно играли в наши незамысловатые игры: выбитка, жестка, чижик.
 На улице( всего-то в ней было триста шагов) находился хлебный магазин. Одно время хлеб в нем продавали по маленьким листочкам с печатью и подписью. Листочки назывались карточками. Хлеб привозили к определенному часу и задолго до него, затемно, собиралась толпа народу. Ждали терпеливо и разбирали быстро. Хлеб был еще теплым и очень вкусным. Черный хлеб. Стоил он 1 руб. 30 коп.,а после реформы шестьдесят первого года стал стоить 13 коп. Иногда привозили Орловский. Особенный хлеб. Он был вкусен необычайно. Ни до, ни после, вкуснее этого хлеба я не едал. Стоил он на три копейки дороже. Те мальчишки, у которых сохранились выигранные в денежные игры медяки, в шестьдесят первом неожиданно обогатились. Вдесятеро. Иногда они с важным видом покупали вскладчину буханку хлеба и с жадностью ее съедали.
 Улица была заасфальтирована, но асфальт потихоньку обрастал выбоинами. После дождя по обочинам дороги скапливались огромные лужи. Мы лазили по ним, босоногие, по колено в жирной черноземной грязи.
 Вечером, иногда, удавалось покурить. Однажды мне дали курнуть окурок "Памира", плотных, твердых сигарет, на пачке которых был изображен небезызвестный горный массив.
 Чаще же- доставали где-то (я не знаю где) махорку в пачках из  грязного цвета бумаги. Сворачивали из клочков самокрутки и курили. Дело было важное и небезопасное. Могли застукать.
 Хотя Чайковского- была улица, но машины по ней не ездили. Разве, что два-три раза в день. Если машина проезжала вечером, на стенах домов можно было видеть причудливо движущиеся тени тополей.
 Однажды, уже под вечер, вдруг, из тумана возникло диво дивное: "Волга". Машина, которую  видели прежде лишь двое из нас: Вадька Полежаев да Серега Попов. Да и видели только на картинках.
 Мы как раз носились по лужам, а "Волга" поравнялась с нами и остановилась.
 Из нее вышел человек в чистом двубортном пиджаке и в огромной соломенной шляпе. Увидев меня, он широко распахнул дверь и поманил пальцем: "Садись".
 Только тут я узнал необычного мужчину. Это был дядя Женя. Мой дядя. Из Саратова. Ноги мои были в грязи, я замешкался перед порожком, но дядя Женя, посмотрев вниз, царственным жестом распахнул дверцу: "Садись!"  Я  провалился в  мягкие сиденья. Подсвеченная в темноте дуга спидометра и колеблющаяся туда сюда стрелка изумили меня. Похоже было на невиданную волшебную игрушку...

 Дядя Женя оказался в наших краях проездом. Из Крыма в Саратов. В Крыму он, надо полагать, плескался в Черном море, загорал и пил Массандровский мускат. А к нам заехал на денек засвидетельствовать почтение дедушке, которого любил и уважал, не смотря на полное отсутствие в своем характере сентиментальности. Он привез ему половину ящика лучших крымских вин. А другую половину собрался везти к себе в Саратов. Он всегда дедушке что-нибудь привозил.
 Будучи по профессии горным инженером, он в послевоенные годы работал на урановых рудниках в Германии. И оттуда прихватил пять контейнеров ценного груза. Я не знаю, что попало в Саратов, но дедушке достался огромный резной раздвигающийся стол, который до конца никогда не удавалось раздвинуть, поскольку длина комнаты не позволяла. Мы с Вовкой играли на этом столе в настольный теннис. И Вовка почти всегда меня обыгрывал. Впрочем, не о Вовке речь. Главный подарок был- одноцилиндровый мотоцикл с коляской.На бензобаке белыми буквами было написано- B M W. Для дедушки мотоцикл - самый лучший подарок из всех, которые только можно придумать. Потому, что дедушка был механик и мог любой мотоцикл запросто как собрать, так и разобрать. Кроме того, дедушка ездил на мотоцикле на рыбалку и на охоту. На рыбалку, иногда, он брал и меня, на охоту не брал никогда.
 Кроме ценного груза, дядя Женя привез с собой и раннюю лысину, которую тщательно скрывал за широкополой шляпой.
 В нашей захолустной дыре ему было скучно. По вечерам он выходил на центральную улицу в своем немыслимом пиджаке. Шел неспешно, свободно, оглядывая скудный пейзаж живым скучающим взглядом. Мне он почему-то напоминал итальянца. По вечерам они пили с дедом вино и мы могли рассмотреть эти замечательные бутылки, точнее эти замечательные этикетки на бутылках. Крепкие загорелые колхозницы улыбались и безо всякого усилия несли в огромных корзинах фиолетовый виноград.
 За спиной колхозниц виднелись дворцы, неправдоподобно синее море и длинная горная гряда.
 Так же неожиданно, как приехал, дядя Женя уехал. Только остался от него легкий запах дорогого одеколона. Да карта полуострова Крым.


 Вот эта самая карта нас с Вовкой сильно заинтересовала. То ли оставлена она была по забывчивости, то ли подарена нам на память, как бы то ни было, карта стала предметом серьезного изучения в последующие недели.
Если Вы читали книги о подростках Майна Рида или Аркадия Гайдара, то в них кто-то обязательно сбегал из дому. И убегал этот человек не от плохой жизни или непосильного труда, а исключительно влекомый жаждой приключений.
Один мальчик пробирался тайком на корабль и прятался до отплытия в трюме с бочками, другой рано поутру пешком уходил в близлежащий город и исчезал там, третий прятался в ящиках под днищем проходящего товарняка.
 Вот и нас с Вовкой влекли путешествия. А уж когда мы обнаружили необыкновенную карту, желание прямо-таки сжигало нас.
 Скажу два слова о карте. То была не карта- а произведение искусства. И при развороте произведение это занимало весь стол. Море было изображено голубым цветом, а земля- темно-синим. Весь полуостров испещрен маленькими картинками, на которых изображены и дворцы, и крепости, и корабли, и сады, и виноградники. Всюду изобилие, богатство и чудеса.
Подводя итоги, Вовка сказал прозаически: «Если доберемся до Крыма, голодать не будем.»
-А как мы туда доберемся,- задал я резонный вопрос.
-Мы поплывем на лодке!
-На какой такой лодке?- опешил я,- Ты что говоришь?
-Мы построим лодку и по рекам спустимся до самого Черного Моря.
Я был поражен смелостью его замысла. Но все же спросил :
-А как мы ее построим?
У Вовки и на этот вопрос был ответ.
-В журнале «Юный техник» есть чертеж лодки. Лодку вполне можно сделать самому. Мы с тобой ее и построим.
-Вот это да!- воскликнул я в восхищении- А у нас получится?
-Чему тут получаться? В журнале все нарисовано и рассказано. Будем делать по чертежу- пояснил Вовка.
-А доски где возьмем?
-У дедушки в подвале все есть. И инструмент, и доски. Там и строить будем. А если ты хочешь спросить как мы доплывем до Крыма, я тебе отвечу. Очень легко. Москва, как известно, порт пяти морей. В том числе и Черного Моря. Водным путем, по рекам и каналам мы доберемся и до Черного Моря, и до Крыма.
 Возразить было нечего. Так мы стали строить лодку.
 Целый месяц работали, не покладая рук, и соорудили каркас будущей лодки, который видом своим напоминал скелет огромной рыбы.
 Зашел разговор о том, как мы поплывем. На веслах или под парусом.
Вовка предлагал плыть на веслах. Он говорил, что знает как делать весла, а как делать парус он не знает. И делать его не будет.
-Пойми,- говорю я ему,- нам на веслах столько не проплыть. Тысячу километров! Сил никаких не хватит.
-А мы будем по очереди грести. А устанем- подойдем к берегу и отдохнем.
-Нет. Так не годится. Под парусом и быстрее и красивее идти.
-Так то оно так. Но как сделать паруса?
-Сообразим. Вдвоем- сообразим. Возьмем простыню, натянем на шест, укрепим поперечинами. И поплывем. Вот слушай.

-Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?

-Ух, ты!- говорит Вовка,- здорово! Сам сочинил?
-Ты что? Это же Лермонтов. Как его можно не знать?!
-Ты руками не маши,- рассердился Вовка,- берись ка за рубанок лучше!»
Чтобы не спорить и не ругаться решили и ставить парус, и делать весла. И то, и то.
Так мы и работали, пока не обнаружилось:  материала на лодку не хватает. Для весел нужны были особые доски. Их не было. Закончилась фанера, которой мы обшивали корпус. Работа приостановилась.
А тут и лето кончилось. Подошла осень. Наша лодка в сыром подвале скукожилась. Ее «повело» и перекосило, будто у нее флюс. На такой перекошеной лодке пускаться в дальнее плавание было опасно.
Грустные стояли мы с Вовкой, понимая что затея наша провалилась и не видать нам вожделенного Крыма, как своих ушей.
Без нас будут биться волны и набегать прибой. Без нас будут приплывать в Ялту огромные корабли, оглушая гудком пассажиров в белых костюмах. Не попробуем мы фиолетового винограда, желтого персика. Не вдохнем соленого, йодистого морского воздуха.
Мы стояли, повесив головы.
-Ничего,- говорит Вовка, проявляя истинно мужской характер,- Подрастем. Заработаем денег и поедем в Крым на поезде. Вместе.