18. Снегурочка Юки

Вниз идти гораздо веселее!
Ветер стих, сильнее греет солнце,
Кое-где проталины темнеют,
Время весен – радость для японца.
 
А внизу раскинулась долина.
Снега нет, чуть зеленеет травка.
На сучке под старой паутиной
Притаилась сонная козявка.
 
На земле обласканной лучами,
Кое-где пробились первоцветы.
И хоть холодно пока еще ночами,
Всё кричит, что скоро будет лето.
 
Колокольный звон донес им ветер:
За отрогом монастырь с селеньем.
На заборе ярко-рыжий петел
Услаждает слух пеструшек пеньем.
 
На припеке, прямо у забора
Черный пес ногою чешет брюхо.
Кость отняли у щенка вороны,
Схватят то за хвост, а то за ухо.
 
У сосны дерутся воробьишки,
Собирают палочки, солому:
Строят гнезда серые воришки
По природы мудрому закону!
 
Суетятся в огородах люди,
Землю подготавливают к севу.
Урожай в полях хороший будет
У того, кто любит свое дело.
 
Путники в калитку постучали.
«Эй, хозяин! Не найдешь водицы?
Мы в горах так долго проблуждали,
Постирать хотелось бы, помыться».
 
Вышел дед с огромною клюкою:
«Я бы рад, да силы нет, весь хворый,
Был бы сын, но он пропал зимою,
Выйдя за дровами, как-то в горы.
 
Ну и все же заходите смело,
Ведра – вот, вода в речушке рядом.
Вскипятите, в бочку, и за дело.
А сушить белье – вон там, за садом».
 
Наносили в чан воды до края,
Наломали сушняка сторицей,
И огонь, под днищем полыхая,
Осветил измученные лица.
 
Пар валит из бочки стоведёрной.
«Все готово! Залезай, ребята!»
«Посмотри-ка, я от грязи черный!»
«Эх, порвалась старая заплата!»
 
Зомби-сана вымыли, побрили,
Расчесали спутанную гриву,
У костра сушиться посадили,
Удивляясь, до чего красив он.
 
А старик-хозяин так и ахнул:
«Наш Дзихей пропавший! Это сын мой!
С Юки-сан ушел он в горы как-то,
И пропали вместе той зимою».
 
Зомби-сана старый обнимает
Тот сидит, ни слова не ответит,
Видно, ничего не понимает.
Верно, позабыл про все на свете.
 
Продолжал дед, причитанья вторя:
«Не дождалась мать-старуха сына,
Померла, сердечная, от горя,
Схоронил зимой ее у тына .
 
А куда же Юки то девалась?
Не встречали ли в пути девицу?
Может, как и он, живой осталась,
Ведь в горах нетрудно заблудиться.
 
Впрочем, нет, она исчадье ада,
Многих здесь в деревне погубила,
И Дзихея, наших дней отраду,
За собою в горы заманила».
 
Приподнял барсук Тануки уши:
«Ото-сан уйми-ка сердца стоны,
Мы о Юки сказ хотим послушать», –
Обратился к деду он с поклоном:
 
«Что ж, рассказ об этом длинен будет.
В дом войдем и сядем на татами .
В старину говаривали люди,
Что свою судьбу мы строим сами.
 
Так случилось и с моим соседом:
Не спешил обзавестись семьею,
А потом на старости женился,
Жизнь связав с бездетною вдовою.
 
Годы шли, вокруг рождались дети.
Подрастут – и вот помощник в доме.

А они совсем одни на свете,
И нигде никто о них не помнит.
655
Рыхлый снег по пояс как-то выпал,
Ребятне на радость и забаву.
Строили дворцы они и храмы,
Порезвились, кажется, на славу.
 
Высыпал народ, ну словно, праздник!
Любовались детскою игрою.
А один какой-то там проказник
Снеговик скатал с большой метлою.
657
Тут сосед с соседкой вышли тоже
И слепили во дворе снегурку:
Девушка на лик луны похожа.
«Эх, такую б нам с тобой дочурку!»
 
Долго спать, бедняги, не хотели,
Все о снежной деве говорили,
Все в окно на статую глядели,
Друг от друга тайно слезы лили.
 
Одолела стариков дремота,
Усыпив измученное сердце.
Вдруг, раздался громкий стук в ворота:
«В дом впустите девушку согреться!»
 
Отворили дверь, а там девица
Красоты, поверьте, небывалой:
Брови – словно крылья черной птицы,
Кожа – снег, а рот, как роза алый!
 
«Юки  я зовусь, родных не знаю,
К тетке жить теперь иду в Киото.
Нынче жизнь такая дорогая!
Говорят, мне там нашлась работа».
 
Пошептались меж собой крестьяне:
Посмотри, как девушка пригожа,
И тонка она и гибка в стане,
На снегурку нашу так похожа!
 
Ну а той как будто не бывало:
Стаял снег, вода кругом струится…
Собираясь уходить сначала,
Все ж осталась жить у них девица.
 
«Наконец нам счастье привалило:
Даровали нынче дочь нам боги!»
Боже мой, и невдомек им было,
Что беда и горе на пороге!
 
И соседи все вокруг дивились:
«Красоты невиданной девица!»
Завистью у дев глаза светились –
Рядом с ней красавиц блекли лица.
666
Молодые парни, как взбесились,
Позабыли о своих подругах.
И мужья от жен отворотились,
Словно разлюбили враз друг друга.
 
Помышляют только лишь о Юки,
Жизнь отдать готовы и богатство.
Опустились головы и руки,
Умерла любовь, разбилось братство.
 
Все смешалось, стали все врагами.
Кто кинжал припас, а кто дубину,
Как козлы, сцепились вдруг рогами,
Не разнять, не разогнать скотину.
 
Огороды заросли крапивой,
А в садах бурьян стоит по пояс.
Вслед красавицы глядят они тоскливо,
О делах ничуть не беспокоясь.
 
Тут еще пришла беда в селенье:
Сын пропал у южного соседа.
Не спросив отца благословенья,
Он ушел, и путь его неведом.
 
А потом еще пропали двое,
Лишь в горах лоскут нашли от платья.
Плачет мать, родня рыданьям вторит:
Не пришли домой с охоты братья.
 
Стали поговаривать старухи:
«Неспроста беда пришла в селенье!
Поселилась ведьма в теле Юки.
Надо гнать ее без промедленья!»
 
Но отец и мать сказали: «Боже,
Ты не дашь в обиду дочку нашу!
Просто ваши души зависть гложет,
Ибо Юки всех умней и краше».
 
И Дзехей, наш сын, покой утратил:
По ночам не спит, вздыхает тяжко,
Места не найдет себе, как спятил,
Ничего не ест, не пьет, бедняжка.
 
Год прошел и раннею весною,
Сын, не веря в домыслы и слухи,
Чтоб взять ее своей женою,
Стал просить руки прекрасной Юки.
676
Свадьбу летом праздновать решили.
Хоть уже весна, а всюду стужа.
Кимоно невесте к свадьбе шили.
Да и жениху наряд был нужен.
 
Снова тут ударили морозы,
Лужи синим, толстым льдом покрыло.
Холода сулили нам прогнозы,
А дровишек в печку не хватило.
 
И тогда Дзихей собрался в горы.
«Знаю, где сосна стоит сухая.
Ох, оставьте ваши уговоры,
Без огня ни хлеба нет, ни чая».
 
И пошел, тропой ступая горной.
Вместе с ним идти решила Юки,
Заявив: «Вдвоем работать спорней,
Лишние всегда сгодятся руки».
680
А когда ушли, вдруг, потеплело.
Мокрый снег с дождем метелью кружит…
Сердце ныло, сердце так болело!
Зачерствел, засох на печке ужин.
 
Утром дети не вернулись тоже.
Звать на поиск я пошел соседа.
Заблудились, бедные, быть может,
Иль другие приключились беды.
 
Подхожу к избушке… и мурашки
Побежали по спине под платьем:
Двери – настежь, окна – нараспашку,
Стал стучаться к ним и громко звать их.
 
Постоял, никто не отвечает.
В дом вошел, там тишина и стужа,
Ветер полог синий раздувает,
Льдом застыла на пороге лужа.
 
Все вверх дном. И подождав немного,
Внутренние стены я раздвинул ,
Но от страха замер у порога,
И в безмолвном крике рот разинул:
 
Старики лежали на татами,
Изморозью словно мхом покрыты,
Мертвыми застывшими руками
Обнимая снежный торс разбитый.
 
Женщины в деревне день рыдали,
А в разбитой ледяной фигурке,
Все соседи с ужасом признали,
Юки-сан черты – лицо Снегурки.
 
Вот и все. Я свой рассказ кончаю.
Сын со мной. Богам поклон за это.
Что-то я озяб. Налейте чая,
Да накройте половинкой пледа».
688
Все молчат. Луна на небе блещет,
Пауком на паутине света,
Звезды-мошки жалобно трепещут,
Силясь разорвать ее тенета.
 
Ветерок промчался по верхушкам
Старых ив и сгинул за рекою.
Серенаду кавалер лягушкам
Затянул, сердца их беспокоя.
 
«Спать пора. Лишь завтра солнце встанет,
Передам я вам рассказ мудзины.
И тогда всем ясно сразу станет,
Что в горах случилось у стремнины».
 
«Расскажи сейчас, имей же совесть!
До утра теперь мы спать не будем.
Тануки, поведай нынче повесть,
Поразмыслим вместе, все обсудим».
 
«Коль еще внимать вы мне готовы,
Что ж продолжим позднюю беседу,
Неизвестность – на душе оковы.
Слушайте, мудзина что поведал.