Из-за двух выстрелов

Ба-бах! – одиночный выстрел пушки… посреди ночи. С чугунной головой, раскачиваясь, не протрезвевшим, лейтенант кое-как всунул ноги в сапоги без портянок, вышел в траншею и окликнул: «Часовой, ко мне! Кто стрелял? Кто разрешил?» А в этот момент его пьяный кум заряжал повторно, сунул снаряд в казённик, захлопнул железный затвор… Без прицеливания рванул за шнур просто так, пушка громыхнула…
«Эх, Матвей… Матвей… – сокрушался горестно лейтенант, – скоро  расстанемся… боюсь, навсегда… Какой леший дёрнул тебя на «пьяну башку» бузить с пушкой… Как я забыл, что ты пить не умеешь? Как же я позволил тебе нажраться до такой степени? О, горе мне… о, горе мне… Да-а-а… Если бы фашистики не открыли ответный огонь… можно было бы тебя как-нибудь отмазать… Но они лупили почти час… среди ночи… И всё из-за твоих двух выстрелов… Ну, почему ты не исчез… спать как все? Зачем ты пошёл к орудию? Ты даже не помнишь, как полез на меня драться, когда я с часовым тебя пытались успокоить… Какой же ты дурень… Эх… сейчас придут за тобой… Ты знаешь, кто придёт…»
Лейтенант курил беспрерывно, ходил челноком по блиндажу четыре шага туда, четыре – обратно… В углу примостился его кум, земляк и сват одновременно в одном лице. У обоих настроение самое паршивое, оба предчувствовали скорую разлуку… За такие вольности по головке не гладят, скорее всего осудят очень сурово…
За Матвеем пришли, двое сотрудников СМЕРШ. Лейтенант долго и понуро смотрел в ссутулившуюся спину свата, который всё время молчал… Кум уходил под конвоем, не оборачиваясь, наверное, в тот момент он понял, что родного лейтенанта видел в последний раз… По договорённости кум брал всю ответственность на себя, никто из командиров не должен знать про пьянку на батарее… А зачем он дважды выстрелил из орудия? Бес попутал… напился один… ничего не помню…

                Записано со слов ветерана войны
                Рустама Алексеевича Толстых