Война

Высота
«Вьюга»!  «Вьюга»! Я - «Пичуга»!..
Тополь под огнём трещит…
Как ты, милая подруга,
Ждёшь с войны милого друга
Или я забыт?

Что-то нам, скажу по правде,
Нынче не везёт:
Танки - слева, танки - справа -
«Фриц» на нас идёт.

От полка осталось трое -
Сильно поредел,
Сутки держим «Ключевое» -
Куча рваных тел.
Мы высоткой овладели 
Под свинцом дождя,
Перебиты, озверели,
Ждём, КП, огня!
Где ж твои «Катюши», танки,
Миномётов вой?! 
Улыбнись во сне мне Анка,
Я на веки твой.
Помнишь, как мы в стоге сена -
Белый свет забыт,
Был полёт над всей Вселенной…
Избежать бы только плена,
Лучше пусть убит.

«Вьюга»!  «Вьюга»! Я - «Пичуга»!
Бей на голос мой!
Ориентир – горящий тополь,
Будет танковый некрополь,
Нам «Катюшу» спой!

Эх, Анюта – два салюта,
Глазки – фейерверк,
Я вернусь домой, подруга,
Словно в мае стерх.
Я вернусь не похоронкой,
Я вернусь дождём,
Я прольюсь на всю сторонку,
На родимый дом.
Я вернусь в окно сиренью,
Запахом травы,
Тихой песней под горою,
Счастьем тишины…

Неизвестному солдату.
Проклятая война,
В глазах и в душах, лицах,
Не дело, что б беда
Могла так долго длиться.
Когда молоденький солдат,
Весною в 45-том,
От счастья землю целовал,
Кричал и просто плакал,
Не знал, не думал, не гадал,
Что будет он изгоем
И в той стране, что защищал,
Не быть ему Героем!
И той страны давно уж нет,
Где мать его взрастила,
И где работал, сеял хлеб,
Любил, что было силы.
И снова май, как тяжкий бред, 
Проснуться нету мочи,
Хоть заорись, не слышат, нет
И явь страшнее ночи.
О чём ты думаешь, солдат,
Ища в отбросах корку?
О чём там думают в «кремлях»,
Напившись под икорку?
Стоит солдат, стоит седой
И медью орденской колодки
О бак железный, бак стальной
Скребёт душа осколком.


Снегири над Баку.
Хочу вам поведать
один эпизод,
Его не сотрёт
даже времени ход.

Не сгинет в пучине
суетой бытия,
Есть в жизни причины,
чтобы жили не зря.

Лет 20 назад
отдыхал я в Баку,
И город ветров
подарил мне весну.

Каспийский песок
Загульбы обжигал,
Восточный базар
пестротой забавлял.

Я гурий встречал,
их пленительный взгляд -
Все сказки Востока
о нём говорят!

А в дружном застолье,
где Хайям восседал,
Воспетыми были
и ланит, и бокал!

Казалось, был счастлив –
есть воля, покой,
Друзья и вино –
так желал бы любой.

Но когда всё берёшь ты,
то и жертва нужна,
Иначе зачем -
свет прожитого дня?

И жизнь подарила
нам встречу одну,
Опьянив, отрезвила,
не придав души дну.

Гуляли вдоль моря,
дразнили волну,
Кассетник играл
про любовь и весну.

Среди какофоний
и попсовой муры,
Вдруг слова зазвучали:
«…и летят снегири…»

Из далёкого детства,
где дворы, пустыри,
Улетали на фронт
пацаны – снегири.

Был там ярый бросок
до Вороней горы,
Только рваную землю
взрыв поднял на дыбы.

Снегириною стаей,
с безымянных высот,
Унесло тех солдат
в свой последний полёт.

«И война уж прошла,
похоронки - в архив,
Только память моя
до рассвета не спит…»

Песня кончилась…
в кепку, уткнувшись лицом,
Плакал старый солдат,
вновь вернувшийся в дом.

Плакал тихо, беззвучно,
в своём далеке,
О прожитом, минувшем,
вдруг вернувшимся дне.

Опаляет война
на все времена
Память сердца бойца
в красный свет снегиря.

И солдату, как орден
вручили наш «маг» -
Ведь мы все - снегири
в перерывах атак!


Анатомия  войны (солдатская баллада)

Третий тост.
С сердца унеслись печали,
как песчаные ветра -
я под водочку с друзьями
засиделся до утра.
Случай свёл нас на футболе –
все болеем за «Спартак»,
обнялись близ кромки поля,
не расцепимся никак.
Три судьбы переплетение,
самый малый контингент
молодого поколения
из эпохи перемен.
Мы дорог не выбирали,
время ставило на нас
материалом для скрижалей,
так от веку, каждый раз.

Как не вспомнить мясорубки
от Афгана до Чечни,
Кандагар, Герад, «Минутку»,
были слёзы, были шутки,
и свинцовые гробы.
Горше всех Чечня свербела,
не укладывалось в толк –
как с коммерческих «откатов»
обливался кровью полк?
Как в Кремле, «большом и мудром»,
создавался сей «комок»,
и ружейные транзиты
растекались на Восток?
Как предатели – иуды
снарядили всем Чечню
и сдавали нас абрекам
под махровую брехню?
Неужель «большие парни»,
как в борделе шулера,
под сукном сучили карты
за Российские края,
припасёнными тузами
брали земли и моря,
а народ столкнули лбами -
это что ещё за тля?
По карманам распихали
нашу Родину до дна…
эх, Россея, ты Россея,
кони резвы, нет ума.
Всюду «цезари», «медасы»,
а я маленький такой,
захлестнули нас соблазны,
как об доллар головой.
Что, стратеги, в рот вам дышло,
доигрались, мать вас так,
всё, что прятали – там вышло
и назад уже никак.
Не вернёшь ни жизнь, ни веру,
ни парней, что полегли,
за поганые за деньги
их предали - соль земли…

А пока мы пели песни фронтовые до утра,
Поднимали 100 и 200, не за груз, за имена,
За судьбу, что разделили всю до капельки, до дна,
Всё прожитое вложили в фото, в песни и сердца.
ДМБ-альбомы наши, не причуда – документ,
Те солдатские творения – редкой силы аргумент.
Пожелтевшие картонки отражают ратный труд,
Как их ждут в родной сторонке, знают те, кто очень ждут.
Но средь фото есть такие, глянешь - сердце пополам -
Там, в Афгане мы - родные, здесь в России - по углам.
Друг мой слева, друг мой справа с фотографии глядят -
фронтовое наше братство, нынче все враждой горят.
Вот Афганские чертоги: Кандагар, Баграм, Герат,
Перевалы Гиндукуша ослепительно снежат;
Здесь тенёк Джелалабада, здесь Кабульский аэродром,
Это в Хосте было снято - всё вобрал в себя альбом.

А вот уже - «Минутка», Грозный,
здесь - Россия, здесь - Кавказ,
россияне русских «мочат»,
весь позор здесь наш заснят.
Город Грозный - новогодний
всем «подарок» преподнес
новой эры смертной бойни –
детонации разнос.
Вновь просчёт с суверенитетом,
подковёрная возня,
вновь мятежный дух Кавказа
возрождает Шамиля. 
Вновь рабы, нефтянкой пахнет,
прёт маржа за арсенал,
и кремлёвский главный «мачо»
с «бодуна» войну зачал.

Но бездарность – недуг главный,
самых главных воротил,
здесь Дудаев ставил «неуд»
по стратегии штабным.
Грозный был – сплошная крепость,
здесь ловушек миллион,
где пристрелян каждый метр,
здесь в войне иной резон -
ни броня, ни связь, ни сила
по старинке не пройдут,
но куда девать те рыла,
что команды отдают?
На кровавых полигонах
обучения повелись,
кардиналы - кукловоды
к сей кормушке прорвались.
Нет суда на них земного,
погубившие ребят,
умерщвлявших вновь и снова,
за монету, всех подряд.

Афганский загар.
Всем нам вспомнился горящий,
с едким дымом БМП,
трассы пуль по нисходящей
в запредельном кураже.
РПГ к земле прижали,
будто, ящериц к земле,
снайпера стреляли справа –
на войне, как на войне.
Тут нам «чехи» закричали,
как велик их Бог – Аллах,
но ребята вспоминали
всю родню их в кишлаках.

Круг замкнулся, предлагают:
- Русаки, кончай стрелять,
чтобы выжить – лучше сдаться,
чем бесславно погибать!
Агитатор бородатый…
вот-те раз… ведь, кореш мой,
это ж Витька Заголаев,
сослуживец мой, былой!
Мы же с ним под Кандагаром,
из подобных передряг,
выбирались перевалом,
схоронил уж нас отряд.

Двое суток шли горами,
отходили в свою часть.
всё же «духи» нас достали,
повезло им, твою мать.
Отвезли к себе на базу,
допросили - будь здоров,
и в сарае нас держали
без вина и докторов.
Сутки кровью мы харкались,
на лице сплошной синяк,
но судьба нам улыбалась,
мы в ответ ей, кое-как.
Вскоре кончились допросы
и в овчарне на говне,
мы с Витьком, к судьбе с вопросом,
позабылись в тяжком сне.

Снились мне отец и мама,
Ленка, в банке молоко,
и полёт над нашим садом –
как свободно и легко!..
Всё смешалось в испытании:
явь и навь, кошмар и сон,
и душман, над нами вставший,
как в посудной лавке слон.
Попинал нас для зарядки,
как заядлый футболист,
но скажу я вам, ребятки,
он на поле не солист.
Да и где солистам взяться,
им бы… после расскажу,
одевают нам повязки…
неужели к палачу?
В этот я расклад не верю,
что я зря летал во сне,
соловья мне снились трели -
на войне, как на войне.
А дружок, уволь – братишка! –
анекдот мне выдаёт
про любовную интрижку,
покурить нам «дух» даёт.
Очень вовремя, скажу вам,
дым колечками пустить,
ох, и злющий самосадик –
от него во рту першит.

Опьяняет воздух свежий,
слышу аглицкую речь –
продают с Витьком нас, кажесть –
эка, нам большая честь!
Отвезут куда–то к янке,
проявился интерес,
на секретную стоянку,
недалёко, миль так шесть.
Дальше, речь пошла на местном,
на гортанном языке,
подкатил авто и в чреслах
укатил наш «атташе».
У арыка мы умылись,
дали «духово» тряпьё,
мы с Витьком мозгою движем,
говорить запрещено.
Да и что сказать, всё ясно –
испытаний выпал круг,
подытожим всё, что было,
приплюсуем, что пошлют.

Час пришёл, стволы, охрана, «Мицубиси», мощный джип,
Словно, важные персоны, лишь браслет, как острый шип.
Нас наручником сковали, стали мы ещё родней,
Посылает Бог на счастье в испытаниях друзей.
Если что – умрём достойно, клятвы воинской зарок
Не нарушим, только больно средь чужих земель, дорог.
Лишь орёл из поднебесья, вольный странник в синеве,
Наш единственный свидетель - на войне, как на войне.

Впрочем, хватит героизма, едем молча, ствол у лба
И глядит, глядит нам в лица чужеродная страна -
Марсианские пейзажи, рыжекаменный мираж,
Острогрудые громады и верблюжий променаж.
Солнце маревом струится, выжигает пот глаза,
- Созерцательный твой лица, бородатый, блин, гюрза!
На вершине - словно птицы, испарений – океан,
Простирается долина – сизо-сказочный дурман.
Водопад рокочет в пене, унося речную плоть,
Напитать сиропом смерти красно-маковую плодь.
Вах! - туман налит в ущелье, до краёв - небесный мусс,
Для бродячих менестрелей вдохновляющий искус!
Видно в праздник сотворения для Афгана не нашлось
Всех красот, но откровения для себя ты здесь найдёшь.
Очень редкие контрасты и в природе, и в душе,
Потому ещё живые – на войне, как на войне.

А дорога серпантином
вьётся вдоль ущелья ввысь,
где за каждым поворотом…
эй, дружок, а ну, пригнись!
С мощным гулом, чёрной тенью,
из-за сопки по дуге
вылетает винтокрылый,
будто Зорро на коне,
со звездою, 030, наш пилот -
ну, сущий ас,
с разворота он влупляет
рядом с нами свой фугас!
Целовались вы с кувалдой,
с той, что в голову летит? -
это вам не спозаранку
гладить Анку, коль велит.
Случай здесь за гранью жизни,
от добра - добра не жди
и от взрыва по машине
разметало всем мозги.
Всё ж, везунчики мы с Витькой,
лишь контузило слегка,
да огнём в салон пахнуло,
чуть не выжгло нам глаза.

Выбирались через трупы,
покорёженный металл,
автоматы взять успели,
лётчик нас спокойно ждал.
Вот заметил, что же делать,
сзади джип сейчас рванёт,
мы, похоже, в перекрестье,
в гости к Богу ас пошлёт.
Что там было с нами дальше,
очень трудно объяснить –
пули нас не доставали,
рядом шла свинцова нить.
Джип рвануло, грохот, пламя
и горячая волна
окатила, словно в бане,
но кровавой, как война.
Нас отбросило, завесой
чёрный дым закрыл собой…
убирался б ты, голубчик,
убирался б ты домой!
Ну и мы, конечно, следом,
коль, позволит нам судьба,
доползём, доковыляем,
где там наша сторона?
«Крокодил» огнём оскалясь,
бросил в цель свинца горох
и довольный от свиданий,
полетел вдаль на Восток.

Вот ведь, чёрт винтокрылатый,
всё ж задел обоих враз,
поцарапал «хром» и сразу
обагрилось вокруг нас.
Для начала по браслету,
через «бога-душу-мать»,
извини, без этикета,
автомат ударил всласть.
Вновь свобода, хоть и с кровью,
хоть со скрипом на зубах
и с ошмётками неволи
на израненных руках!
Что ж тут делать, вот забота –
перевязок пробил час
и в разорванных рубахах
каждый стал, как папуас.
Хорошо, что не смертельно,
хорошо, что кость цела
и до свадьбы всё затянет,
будь не ладна ты, война!

Счастье есть поверь, ребята,
когда падая в ничто,
вдруг судьба тебе подставит
в том падении крыло,
в час уныния – надежду,
друга, что не барахло,
веру в собственные силы
и, конечно, в Божество.
После столь высокопарных,
но уместных этих слов,
после столь испещрённых,
разухабистых дорог,
сколько нам ещё придётся
испытать и пережить…
эх, сейчас бы щец, буханку
и кваском бы всё запить!
Только, где тут в сих пределах
сыщешь ты предел мечты,
вот варан и тот негодник,
запыхался, как и мы.
Дышит, будто тёща в гневе,
топот, будто слон бежит,
что сказать вам, в самом деле –
ни легко гурманом быть.

Из Полесья прилетели и законы выживать,
Где в горах воды напиться, нам забыли прочитать.
Было всё секретно очень, заморочить всем мозги
Под прикрытием манёвров уж сумели, уж смогли.
Помню, ночью прилетели, развернулись в боевой
И Кабулом овладели раньше «янки» деловой.
Всё ж Амин нашёл калитку в краснозвездных головах,
И Бабрак потом проторил тропку в тех же черепах.
Две культуры, два народа, две полярности сошлись,
Словно Азия с Европой, две Вселенных обнялись.

Кони, лани, льды и пламя, плюс и минус, наконец,
Что для общего в начале? - есть «Апрель», и есть свинец.
Только, как наш «ленинизм» тем улемам объяснить,
Что их деньги, их землица будут всей стране служить?
Там - Ислам, как образ жизни, мусульманский «Домострой»,
Где в Коране всё по полкам, хоть ты бача, хоть герой.
Там - «кирдык», коль ты «неверный»; там - в законе шариат;
Там - бессмертный даже смертник у Аллаха на глазах.
Там - всесилие феодалов; там - в законе паранджа;
Там - суровая природа, непокорные сердца.

Но история родная всё измелит, всё сотрёт,
Что незыблемым казалось, одряхлеет, отомрёт.
Или так: ничто не вечно и однажды пробил час -
Молодое поколение отреклось, отцы, от вас.
Их «Апрель» – святое дело, крик народа – божий крик
И Афган, поднявшись смело, от дремот проснулся вмиг.
Революции – стихия, словно сель несётся с гор
С кумачом, с декретом, с силой, здесь - короткий разговор.
Расслоилось, замутилось, всё в движение пришло,
Брат на брата точит вилы, будто, в старом «совкино».
В мутных водах рыбку ловят, динамитом – в самый раз,
Так Америка с Амином в ту войну втянули нас.
За предательство такое, «той амине» шах и мат,
«Альфа» ставила в покоях королевских гранд-палат.
Не дадим, сказали «контре», вспять историю крутить,
Под Союзным нашим пузом ЦРУшникам шустрить.
Есть слова, и есть деяния, получай, Афганистан,
Нашу помощь в созидании, будто славный достархан -
Комбинат домостроения, чтобы светлой жизнь была,
Чтобы беды глинобитья оставались во вчера!

Но в игре большие ставки,
враг серьёзный, хитрый, хваткий,
запад лучше знал отгадки
на душмановы повадки -
получай, «Апрель», джихад!
Днём - дехканин, ночью – воин,
под халатом АКС,
здесь пацан, «игрой» довольный,
шлёт с гранатою эксцесс.

Очень скоро вкус победы,
как вино, что всех пьянил,
приобрёл иной оттенок и
на беды всё сменил.
И пошло, и покатилось
колеса кроваво выть,
на войне война нам снилась -
как нам с этим, братцы, жить?

По стране, где терпеливо кочевой её народ
Возводил сады и нивы, вёл уклад и ждал восход,
Пропахали БТРом под «катюши» песен – вой,
Завершали церандои в минаретах свой разбой.
Так же скоро, бравый парень – шурави, звезда во лбу,
Превратился в окаянный, в ненавистный всем табу.
Невозможно в тюбик пасту и в бутылку Джина гнать…
Всё ж, крепки мы все, ребята, ум свой задний напрягать.

Я скажу про моджахедов – это сущая чума!-
Воевать они умеют, ведь, для них война – игра.
Партизанскою тропою всяк пройдёт и стар, и млад,
Головы не пожалеют за Аллаха и Афган.
Да, в наставники достался очень строгий «дядька» нам,
И экзамены сдавались по долинам и горам.
Здесь шпаргалка не поможет, лишь «Калашников» родной,
Аттестат, друзья, на зрелость выдавался, коль живой.
Вот такое отступление в предыстории войны,
Чтоб надолго закрепилось осознание беды.

Я ж в своём повествовании возвращаюсь к нам с Витьком,
К Робинзонам тех событий и, не сломленных притом.
Мы сидели молчаливо и смотрели на закат,
В этот миг душа творила, открывая мир для нас:

В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомнение далеко -
И верится, и плачется,
И так легко, легко…

- Чьи стихи, - спросил я друга, - что печалишься, мой брат?
Ты прочти ещё, покуда, далеко отсюда враг.
И стихи всё лились, лились, так созвучные горам,
Сила слова напоила наши души, как бальзам.
Во Вселенной, меж мирами и военных передряг,
Над обрывом два подранка пир поэзии творят.
Пусть чужбина окружает, пусть кровавые бинты,
Силой духа побеждают, приближая миг мечты.

Музы смолкли. Время действий.
Нас труба зовёт вперёд.
По глиссаде друг пернатый
нервно кружит хоровод.
Словно высший прорицатель
про естественный отбор,
нам решил напомнить всуе,
средь чужих, холодных гор.
Что ж, спасибо, службу знаешь,
рассказав про наш удел,
но судьба лишь тех спасает,
кто овеян правдой дел.

Вот и «гости» - вновь полундра! –
слышим тарахтенья звук,
не дождались тех, из джипа,
что подарков к ним везут.
Только мы вам не подарки,
мы дороже, мы – судьба,
подъезжайте, мы встречаем,
извините, нэт хурма!
С двух сторон, из-за укрытий,
шлём приветы - я и Витя:
- Не хотите ль огоньку?
Джентльмены, по пивку?!
«Калаши» свинца отлили
с пенной горкой и дымком,
тарантас готов в дуршлаги –
экипажу вечный дом.
По неписаным законам –
взяв трофеи, честь отдав,
вниз столкнули таратайку,
взрыв раздался, души взяв.

План созрел -
Прийти, где ждали, нас, конечно, в кандалах,
Ну и мы «друзей» уважим, ты прости уж нас, Аллах.
Принесём букет щемящий – ужас, панику и страх,
Напоследок поспешайте на молебен и в «Госстрах»!
По горам, наверх, с дороги, по «зелёнке» режем путь,
С непривычки сбили ноги – босоногим, просто жуть.
Но освоились мы с болью, словно, йоги на огне,
Цель зовёт - врага низложить - на войне, как на войне!

Вот с обрыва даль открылась, по ущелью вьёт река,
Мелколесье из кизила, изумрудная трава,
Дом, костёр, загон, собаки, моджахедов часослов,
Всё, как есть - пришли к намазу, дело тонкое – Восток.
Десять душ зашлись в экстазе, за дувалом джип торчит,
Пулёмёт застыл на крыше и под ложечкой щемит.

Что имеем: автоматы, есть патроны, есть гранаты,
Ветер, дующий в лицо и пьянящий, как вино.
Вниз по склону, ближе, ближе, как в висках бушует кровь,
Время, кажется, не дышит - надпространственная плоть.
Так бывает в час атаки и опасности лихой -
Весь процесс объёмно видишь, то - кураж над головой.
Ситуаций нет зловещей: вой волков, как будто вещий,
Над ущельем страхом плещет, длань костлявой словно клещи. 
Вмиг собаки дружно взвились, дыбом шерсть, глаза горят,
Родовая ярость пышет - щит хозяев и ягнят.
Быстро сумерки сгустились, Зодиак зажёг подсвет,
Две фигуры с гор спустились разыграть с судьбой сюжет.

Диспозиция такая:
нападаем с двух сторон –
на дувал иду я с тыла,
сверху - Виктора загон.
Над чернильными хребтами
показался нимб Луны,
чтобы зреть с небесной ложи
мизансцены сей войны.
Наши десять моджахедов,
позабыв про всё на свете,
под небесным минаретом
в тайне просветления ждут.
Мы же молимся удаче
и поставленной задаче,
всех попавших под раздачу
отправляем в светлый путь.
Кувырок, бежим, стреляем,
бьём, орём, себя не знаем,
всё, что двигалось, убито,
в доме стало тихо, тихо…
только, где-то в тишине,
под ногами в глубине,
из зинданового мора
русский глас летит ко мне.

Средь помёта, во хлеву отыскали яму ту -
Со смердящей глубины достаём тела войны -
Чуть живых и измождённых, трёх солдат, судьбой спасённых,
Страшных узников неволи, но счастливых и на воле!
Здесь - Димон, он с Краснодара, обожжённый, как с пожара;
Колька, рыжий Пересвет, этот с Омска… уха нет;
Третий – Эдик, он с Кургана, на боку кровавит рана…
Каждый был пленён кто где: кто в бою, кто в дукане.
- …продавали как баранов, отбатрачишь и в зинданы…
- …и побеги тоже были, но с собаками ловили…
- …избивают тут жестоко…
Так велит закон Востока –
Шариат, адат, ислам и над всеми здесь Коран…

Все мы плакали навзрыд - пять солдат непобеждённых,
Долг святой до дна испив, на чужбине злой и вольной.
Мы солдаты, есть Приказ: «Защити, сынок, Отчизну!»
И с наукой – «Побеждать» вступим мы в любую тризну.
Но Афган – орех стальной, об него все зубы сломишь,
Здесь застряли с головой, все надежды похоронишь.
Дело грязное – война, словно, тётка под забором,
То - свершение тёмных дел, пред падением с позором.
На войне и грязь, и кровь, и предательство, и трусость,
И отвага, и курьёз, и везение, как чудо.
И надежда, и любовь, тех, кто ждёт тебя всем сердцем,
Что в волнении зайдёт, если, кто-то стукнет в дверцу.
Не исчезнут никогда доблесть, честь, мужская дружба,
Ни прощальный залп, сто грамм, ни свинцовый холод груза.

Час настал - пора домой,
мы к авто, кажись, живой,
как рояль стоял в кустах,
наш «УАЗ», ребята - класс!
Только раненый здесь кто-то,
тяжко стонет, видно, плохо,
весь обмяк и бледный вид,
по-английски говорит.
- Вот так встреча – «атташе»!
что, мой френд, капут уже?
Пусть тебе полегче станет –
мы поможем твоей ране,
но и ты, болезный,
будь и нам полезным -
кто такой, зачем, откуда,
расскажи-ка нам, паскуда,
позаботься о душе,
зря, ты что ли - «атташе»?
Как и мы, ты здесь - чужой,
говори и едь домой!
Говорил он нам ни мало,
о невесте, папе с мамой,
мол, инструктор и пилот,
и про разный там народ.
Послужной свой список выдал,
уважительный вполне,
видно, жить хотелось янке…
на войне, как на войне.

Между тем восток светлел, Марс с Луной приняли жертвы,
Им привычна данность дел – «смертоносные концерты».
Сколько б ни был человек, кровь рекою будет литься,
Вечный спор меж душ и тел в веке каждом повторится.
Хоть у каждого свой час, своя миссия, свой выбор,
Относительно всё в нас, даже то, что ясно видим.
Знать, ни зря пути сошлись в точке передела
Судьбы тех, кто их вершит - будущность назрела.
Парадигмы новых дней в данный час рождались,
Нити судеб и имён в три клубка свивались.
Зов природы - вечный зов, придающий силы,
Возвращаясь в отчий кров, помнишь то, что мило.
Вот и мы летим домой, в радости хмелея,
И «УАЗиК» наш родной газу не жалеет!

Говорили нам давно: безъязыкий - конь с грызло.
С языком же мы дойдём аж до киевских окон.

Наш «язык» заокеанский это точно подтвердил,
По компасу и по карте нам дорогу проложил -
В Кандагар, в военный форт, в боевое наше братство,
Где познали силу гор, цену жизни бесприкрасной:
Зной и холод, и пески, рейды к перевалам,
Чай, «косяк» с тоски, шмон по караванам.
Словно Шёлковым путём «корабли пустыни»
Развозили героин, как шелка и дыни.
Обменяв на арсенал, «масло» газавата,
Моджахеды свой заят, продолжали свято.

От разведки получив, данные маршрута,
Улетали в рыжий дым на захват оружия.
Мы - сплошной боекомплект, на ногах - кроссовки,
И берет, как партбилет, где же вы, красотки?
Закрывали  перевал, тропы по ущельям,
Где жестоко шли бои с духами и зельем.
Хорошо, когда огнём вертолёт поддержит,
Но и «дух», как зверь силён, всюду смертью метит.
Чтоб вернуться без потерь - редкая удача
И теряли мы друзей в боевых задачах.

Командиры, мать их так, хуже моджахедов,
Помурыжили же нас, говоря при этом,
Что не служба им нужна, а мучения наши -
По ночам, мы раз по пять драили «КамАЗы».
Утром в рейд на перевал, там - снега, фугасы,
Там не держит лысый скат мытые «КамАЗы».
Продавали всё: матчасть, ГСМ и шины -
На войне шуршит «фарца», псы неистребимы.

Что касалось беглецов,
в эйфорийной гонке,
все мы были, как струна –
радостны и звонки.
Мы лишь думали тогда:
ну, наелись вдоволь,
и Фортуна будет петь
нам бе-моль в мажоре!
Только трасса не асфальт,
все покрышки в клочья
и мы немощно стоим
пред былою мощью.
Все несчастья к одному –
радиатор на пару,
бензобак – пустая бочка,
в супер-ралли ставим точку.

Тут, молчавший было Джон,
наш нечаянный шпион,
показал, что наш «УАЗ»
ихней связью оснащён.
По трофейному КВ
мы вошли в эфирпространство
и открытым текстом жгли
о текущем партизанстве.
От восторгов, крика, мата
и щемящего в груди,
небеса чуть не взорвались
в пим дырявый, на куски!
В обозначенном квадрате
будут ждать нас два борта
это рядом, за горою,
по прямой – одна верста!
Засопев, на четвереньках,
по морене прём наверх,
кто ходил таким маршрутом,
тот расскажет, как потел.
Бесконечный эскалатор,
из щебёнки и песка,
отменяет нашу встречу –
нет уж силы для рывка.
Окончательно ослабли,
пот холодный раны жжёт,
будто загнанные звери,
помощь ждём – придёт, придёт…
Только локоть не укусишь
и рассеялись мечты,
вновь над нами птица кружит,
как барометр судьбы.

Мы увидели в «зелёнке»
шевеление в кустах,
и инстинкт придал силёнок:
- «Рота к бою!» - дан Приказ.
Наш дувал – что на диване,
всё открыто до земли,
вновь вернулись мы к машине
и за нею залегли.
Вот чалма, за ней другая,
окружают «духи» нас,
началась стрельба такая! –
но и кончилась тот час.
Из укрытия возглас слышим –
предлагают нам обмен:
отдаём им, значит, «грингу»
и уходим без проблем.
- Во - дела, что делать, братцы,
отдавай – не отдавай,
всё равно нас не отпустит
бородатый махалай.
Но потянем мы резинку,
поиграем – ни впервой,
там по ходу, под сурдинку,
испытаем свой конвой.

Я кричу: мол, надо думать,
тут уместен компромисс,
он, шпион настолько ценный –
это вам не интурист!
Здесь доплата лишь поможет
торг счастливо завершить
и к тому же без гарантий
не получится дружить.
Командир их задохнулся
от нахальства моего
и кричал, что будет резать! –
что он мог сказать ещё?

Продолжаю:
- Слышь, сардар,
вариант есть для обмена -
вместо «гринго» и меня
сам ведёшь бойцов из плена.
Через час и ты, и я
сан заложников снимаем
и встречаемся во-он там,
дело верное, играем?

- Ах, собака, ах, шайтан,
ты кому условия ставишь,
голозадый ты, пацан,
руки вверх, до трёх считаю!..

- По гранате, к бою товсь,
а потом все залпом,
счетовод, ядрёна вошь,
получай подарки!
Бой жестокий, ярый бой
загремел в ущелье,
все мы были в кураже,
волчьего веселья.
Вкруг осколки посекли
и металл, и камень,
и кровавые ручьи
отражали пламень.
Два душмана с РПГ
целятся наводкой,
- Отходи броском, братва,
я прикрою створку!
По халатам. Кувырок.
И ещё гранатой.
Всех братишек сдуло вмиг
за валун пузатый.
Даже «гринго» убежал
с прытью козлотура,
наш «УАЗ» разносит в пыль
разрывная дура!

Это видел… дальше мгла… оглушило взрывом…
Тихо душенька моя поднялась над телом.
Ей, душе, понятен смысл данной самоволки -
У неё своя печаль о родной сторонке.
Курс известный – отчий дом, где всё сердцу мило,
Мама пишет мне письмо… душу защемило.
Батя делал в гараже капремонт «копейке»,
Бросил, курит «Беломор», сидя на скамейке.
Ленка, младшая сестра, мучает уроки,
А в саду орёт весна, и бушуют соки!
Солнце, вот оно, своё, в синеве лучится…
Только, что ж ты жжёшься, друг,
На кого ты злишься?..

Здесь замкнулся первый круг – снова в Кандагаре,
Средь песчаных южных вьюг, в солнечном пожаре.
Я над фортом, здесь: «В ружьё!» - общая тревога,
Собирается спецназ, будет нам подмога!
БМП уже урчат и бойцы в азарте,
А по воздуху скользят асы в авангарде.
Санитары в суете – перевязь готовят,
Рая - главная в шатре, в радостном безмолвии.

Дальше - вижу я ребят под защитой камня,
Нет патронов и гранат, лишь НЗ, что - капля.
Про засаду понял я – маячок в машине,
Славный Джон, большой шпион, словно волк в овине.
Басмачам - секир-башка за пленение  Джона,
И на нас огромный зуб за погром на схроне.
Кто проспал – тот не успел, Боги так решили,
Меж враждующих сторон сель с горы  спустили.

Ветер дунул мне в лицо
пыльную зарницу,
и закрылись в небесах
тайные границы.
Сумасшедший дождь пошёл,
все виденья смыты,
снова душенька моя
прочно с телом слита.
Я очнулся, в небе гром,
речка забурлила,
в голове болезной звон,
глаз открыть нет силы.
Слышу крики, звук такой,
словно, с замедлением,
обвалился с неба гром
со стеною ливня.
Рокот, гул в ущелье прёт
с каждым мигом ближе,
может это вертолёт,
ну, спускайся ниже…
Из воды меня рывком
руки поднимают
и несут меня куда -
я и сам не знаю.
До сознания вдруг дошло -
это ж - мои парни,
знать - мы живы всем назло,
эй, гуляй, славяне!
Что такое? – немота…
на руках несут меня…
я, что - труп или живой?
Раз я думаю – живой!!!
Озарилось всё в разряде,
гром ударил сотней ядер,
силы вновь в меня вошли,
я кричу:
-Ну, всё пришли!
Парни, ставьте вертикально,
я живой, вы как - нормально?
Воскрешению такому парни рады,
- Прём до дому!
- Ей, полундра - все наверх -
прямо – сель!!!.. Играй, свирель…

В том ущелье был изгиб -
мезозойский гранд-реликт,
перевёл он буйство сели
неприятелю на вид.
Глыбы, грязь, вода стремглав,
поглотила «духов» враз,
раза три поток спускался,
круг страданий завершался.
В тот момент для нас был шок -
пули, пущенные в лоб,
перед нами - их мишенью,
вдруг вильнули резко в бок!
Вспоминая те дни после,
не питал я чувство злости
к тем поверженным врагам,
я за них свои сто грамм -
все здесь с долгом наравне…
на войне, как на войне.

Сквозь рассеянные тучи, над хребтом не взятой кручи,
Воздух, резая винтами, две вертушки шли за нами,
Заходя на боевой, удивились – Бог ты мой! -
Словно свечки, истуканы, мы стоим в кровавых ранах.
Нету вражеских цепей, нету трассеров огней,
Души «духов» и тела испарились, ну дела!..
Видно всех призвал Аллах – им легко на небесах.
Мирно тёк ручей игривый, усмиривший нрав спесивый,
Снова жар ударил в грудь, по лицу струилась грусть.
БМП с трудом пробились сквозь завал, бойцы дивились,
Всё бывало на войне, но такое - редко где!
И поняв без предисловий, сняли нежно нас с нагорий,
По бортам всех загрузили и до форта удалились.
В небесах кружили птицы - две вертушки, как лисицы,
Выше всех парил орёл - словно тайный режиссёр.

А в полку гудит народ,
на КПП - водоворот,
будто «АББА» с «Бони М»
приезжают насовсем!
Да, неплохо, если б так,
только Музы здесь молчат –
здесь Арес чечётку долбит
так, что косточки трещат.
- Не горюй, братва – вы дома,
средь друзей!..
- Худые токмо…
И под дружное - «Ура!»
нас «пленяют» доктора.

Эскулапы на войне в нужный час - всегда в цене.
Медицины час настал, здесь отличный персонал.
Медсестрички – маков цвет! Где же Рая?..
Раи нет?!..
Свет померк…
А вот и Рая! - нас в волнении встречая,
Отдаёт команды всем, ей сейчас не до поэм.
Рая, Рая - ясный свет, очи – два колодца,
Я писал бы ваш портрет дней моих, до донцев.
- …Мне вам хочется сказать… вот, и встретились опять…
пролетал я здесь недавно… видел вас… вы очень славны…
- Я с тобой, солдат, терпи, скоро полегчает,
  молодец, что ты живой, Бог вас всех спасает.

Под наркозом доктора резали и шили
измождённые тела, мясо, нервы, жилы.
Об металл звенел металл - вынутые пули
и осколков сотню грамм, как руду намыли.
Медсанчасть, привал, уют,
хорошо, когда зашьют.
Хорошо, когда живой,
пусть с седою головой.
Хорошо, когда друзья
будут в норме, как и я.
Пусть сейчас мы никакие,
отоспимся, ведь живые!

День прошёл, за ним – другой,
к нам друзья идут гурьбой,
их - в зашей, они - в окно:
- Мы не виделись давно!
Передачи, письма, фото…
об убитых  глухо, скорбно:
- Караван недавно брали,
свердловчане пострадали…
- И за вас едва не пили,
в тайне Боженьку молили…
- Он ни фраер, славен свет,
заслонил парней от бед…
- Коль вы здесь, а не в «тюльпане»,
по граммульке пьём, славяне.
- Будем жить, скорей б в Союз,
там сейчас прорвало шлюз –
в «перестройку» все играют.
- Что за зверь?
- Пока не знаю.
- Говорят, что будет лучше…
- Врут!
- Без женщин, как-то грустно…
- Вот парнягу растащило!
- Скоро дембель, копим силы!
- Глянь – ракета!
- Всем - «В ружьё!»
- Ей, ни пуха!
- К чёрту всё!..

Кто войну назвал работой, убивать кому охота?
Ведь работа – это ж труд, созиданием зовут.
Например, построить дом, сеять хлеб, открыть закон,
Только в жизни человека труд с войной идут от века -
Каин Авеля убил, дверь войне он тем открыл.
Видно в генах человека, пусть красавец, иль калека,
Пусть учёный, иль поэт, пусть начальник, или плебс,
Будь то барышня, иль мать есть один - чтоб убивать.
Смерть, что - фактор созидания и закон для выживания?
Кто за счёт, кого живёт? Кто за счёт, кого умрёт?
Вот дурацкие вопросы накатили до икоты,
Интересно, что за ген – эта фабрика проблем?
Может ген убить, как сущность и поднять людей с колен?
Ген, как мысль? Пора осмыслить положение систем.
Если мы его убьём, в положении сторон,
Кто займёт пустое место, что за странный мастодонт?
Может, это будет вирус, иль комета, как папирус:
Вам - космическая почта, всем привет! Прочёл и точка.
Видно в мире есть закон - регулятор всех сторон:
Кто не выгоден природе, тот, похоже, обречён.
Только, где тот регулятор, в Божьем промысле фиксатор:
Этот – влево, этот - вправо, этот – к Хаосу приправа?
Ведь недаром, отрицание – это Хаос, созидание;
А порядок – путь к застою, где от скуки смертно воют.
Путь к Гармонии бесконечен, наш же путь так быстротечен,
Очень сложно в суете разобраться, кто есть где...

Но всевидящее око спецотдела - кэп Наскоков
Вмиг прервал поток суждений и неясных откровений.
Он пришёл – создатель дел, Виктор даже побледнел.
Особист пришёл с портфелем. Из него он достаёт:
Портативный «маг», бумагу, ручку, воду и платок,
Все немножечко в напряге – чем обрадует «браток»?
Капитан заговорил, всех поздравил, ободрил,
Рассказал про «перестройку», из бутылки жадно пил.
Что ж, прелюдия прошла, начинаются дела:
Протоколы, диктофоны, уточнения, вопросы,
Нам уколы, витамины, «кэпу» - чай дают с хинином.
Два часа нас «забавлял», уходя, пробормотал,
Что шпиона непростого мы добыли среди скал.
Он сейчас уже в Союзе, нам приветы передал.
«Спец» ушёл, а мы курить, больно память бередить,
Но растаяла тоска - в кубрик Раечка вошла!

Нет, не так: она явилась
сиянием света неземным,
санчасть в дворец преобразила,
а красный крест сиял, как нимб.
О, Рафаэлева Мадонна,
твой взор лазурный, чудотворный
нёс лик спокойствия, ума
вот ей-же-ей - сойдёшь с ума!
То счастье  - как среди потерь и смерти,
где жизнь – мгновение, ничто,
нам случай даст узреть прелестный,
чистейший образ, Божество.
При появлении Милосердной,
жар поутих и боль прошла,
на раны, кто рукой волшебной
прохладу лил, стелил шелка.
Мне что-то Рая говорила,
но я не слышал, будто сила
Ангелов небесный ряд
перенесла нас в чудный сад.
Лучилась Роза в том саду
питая волнами пространство
сквозь небывалое убранство,
я к Розе Деву подвожу.
Пред Алтарём нерукотворным,
со свитой Ангелов придворных
к нам снизошёл небесный…
- Эй, орёл!.. Очнись, Ромео!..-
и смех дурацкий снял с небес…
Да я бы бился на родео,
чем так подставиться при всех!
Дежурный Ангел в Небесах,
следя за миром и за нами,
проблему взвесил на весах,
решил прервать конфуза саммит.
И Ангел власть употребил,
он Рае голосом служил:
- Ну, так, бойцы –
вперёд и с песней -
мой начинается обход!
Всем больным лежать на месте,
ох, неспокойный вы, народ.
Вам, друзья, прописан сон -
средь всех пилюлей чемпион,
ходить, шутить пока что рано -
вдруг разойдутся швы на ранах.
Вам это надо?
Вот и славно.

Так, дорогой ты наш, Туманов,
ну, как дела твои, герой?
- Как будто вышел из тумана.
- И, слава богу, ведь живой!
Где болит? что беспокоит?
Язык покажем… колик нет?
Посмотрим швы…
Но, что такое?! -
Я не вижу швов на теле,
кто так шутит, в самом деле?!
Я три осколка вынимала,
я раны лично зашивала!..
Всё тело было - грызли волки,
что, неужели… ихтиолка?
И всё так чисто… боли нет?
Открой, болезный, мне секрет:
ты, что: амброзией питался?
Кто тайным лекарем старался?
Я в сказки, знаешь ли, не верю,
хотя и помню про Емелю…
Как видно тайна здесь одна –
всё это - странная война.

- Вся тайна, Рая, это - вы…
- Ну, вот что, Рома…

Повисла пауза, молчание,
я ясно чувствовал отчаяние,
её душа боролась… с кем? –
Ужель её обидел… чем?
Повеса глупый, кто такой! -
предстать пред данной красотой,
в калашный ряд полез с любовью,
здесь всё закрыто, даже бровью…
- Спасибо, милый, вы достойны,
чтоб вас заметить, но я не вольна
открыть вам сердце. Не сейчас,
чуть позже. Всё ещё у вас…
А где больные, где ребята? -
вот неспокойная палата!
Пора всем градусники ставить,
обед для вас сейчас доставят.
Пойду снять пробу…

Дошла до выхода и… вдруг -
на вылет пуля в грудь вошла,
Раиса охнула, взмах рук,
казалось, что взлететь могла.
Душа могла, но Рая - нет,
в одно мгновенье белый свет
надтреснул, лопнул и потёк
и тело тоже вниз и в бок.
Один лишь миг - и я ловлю
всё то, что больше всех люблю,
и чувство есть, что пуля та
пробила также и меня!
По форту били пулемёты,
то - «духи» брали нас в прицел,
солдаты падали, пилоты,
и взрывы рвались среди тел.
Ну, где  ты, где  ты, медицина! -
пытаюсь наложить бинты,
представив сам себя плотиной,
и кровь услышала мольбы.
Я ж слышал Ангела стенания,
в его сознание проник
и чашу полного страдания
я вместе с Раей залпом пил.
Два наших духа повстречались,
две воли намертво сплелись,
и волны смерти утихали,
в глазах у Раи грелась Жизнь…
- Живи,- шептали мои губы.
- Живу,- чуть слышно шепчешь ты.
- Живи, любить я вечно буду.
- Не надо вечно… рядом будь…

В палату раненых приносят,
и Рая тут же, на столе…
Но к бою! В воздухе вертушки
кружатся в яростной игре.
Как будто Зевс своим Перуном,
сражая чудищ мерзкий круг,
предвосхищая власть Закона,
«эрэсом» жёг хтонистских слуг.
Удар внезапный форт сдержал,
ожили огневые точки,
но миномётный бог алкал,
Гефест не спал, похоже, ночки.

Нас враг стремился окружить,
шрапнель визжала рикошетом,
им гарнизон, в какой-то миг
казался лёгоньким фуршетом.
Как волны чёрной саранчи
спецназ арабский надвигался,
он «чёрным аистом» назвался,
какие птицы? – черти вы!
А духи волнами всё прут,
вполне телесные создания,
но пули плохо их берут,
в прогулке смертной на свидание.
Ну, что ж, приблизим рандеву -
и «Град» ударил – всё в дыму,
так Геркулес своей дубиной
ломал чудовищ, как тростину.

Удар ответный был отменный -
враг испарился, как мираж,
но сотня тел «чалмистов» тленных
в тылу нам портила пейзаж.
И на последнюю отрыжку
душманской ярости слепой,
бойцы ответили, как вспышкой:
- «ВДВ! - Вперёд!!!» - и грянул бой!
Здесь звук крошился на оттенки,
кричали: «А-А-А!!!..» обои стенки,
и я штыком, и автоматом за Раю мстил,
  погодь, ребята!..

Бой оборвался вместе с ночью,
задали трёпки мы врагу,
пролитой кровью всех пьянило,
все уподобились зверью.
Вот так мы долг свой отдавали
без сдачи – мясом и огнём,
но рубежи свои держали
в Афганской бойне день за днём.
А дальше – снова медицина,
живых латали пацанов,
кто милосердием, где вакциной,
здесь каждый делал, всё что мог.

Мы на руках и на носилках
выносим  раненых к шатру,
ищу я Раечку в палате,
в углу лежит она, в бреду.
Лежит душа моя, родная,
ни капли крови нет в лице,
но, как бы ни было – живая,
мы вместе оба - на щите!
Стоял я рядом и молился,
просил Христа я об одном,
чтоб жизни луч с душою слился
и не погас бы этим днём.
Чтоб всё хорошее случилось,
за всё оплачено сполна,
в Союз скорее б возвратиться,
и будь ты проклята, война!

Пора бежать, меня торопят,
но слышу шёпот за спиной,
я вмиг с волнением оглянулся –
то Рая смотрит, боже мой!
- Что, Рая, что, моя родная,
прекрасно выглядишь, дружок…
- Ты весь в крови… беда какая…
держись, солдат… мой адресок…
с утра отправят до Кабула,
а там, возможно - на Ташкент…
ты помни только - пуля-дура,
так будь умней её, студент…
- Я обещаю, дорогая…
ты шутишь, значит, будем жить…
- Как хорошо звучит: «родная»,
за это слово стоит жить…
ну, всё, Герой, иди, воюй…
постой… родную поцелуй…
шершавый… береги себя…
я буду ждать, найди меня…

О, сколько сразу навалилось: Любовь, прощание, война,
Душа и рада, и избита, то солнца луч, а то – шторма.
Здесь точно к месту рифма будет - «Любовь и кровь"                -основа тем,
Но никогда уже не будет друзей, ушедших насовсем.

Над Кандагаром - тишина, под звёздным небом затерялся
Мой гарнизон - моя страна, я здесь с войною обручался.
Кто избран временем, судьбой, пройти горнило троп Афганских,
Свой мир оставил за спиной, за рубиконом гор Салангских.
Всё в прошлом: дом, друзья, враги, уроки школьные, все дни,
Футбол с зари и до зари, и первый взгляд, и бред любви,
И двор, и город, и река – всё бесконечно, на века,
Где ты мечтал миры открыть и ей всё это подарить.
Но час настал и ты – солдат, тебе доверен автомат,
Ты присягнул своей стране, всем тем, что дорого тебе.
И вот у чёрта на рогах в других стоишь ты берегах
И в перекрестье ловишь цель, ты здесь заряжен на дуэль.
Ты здесь заряжен убивать, ты должен первым здесь стрелять,
Здесь враг в обличии любом, здесь враг – природа, всё кругом.
И ты сам враг природе той, ты здесь не нужен, ты - чужой,
Но ты с оружием стоишь и даже в час, когда ты спишь,
Во сне ты давишь на курок, стреляешь в спину, в грудь, висок,
Но пули в рыжий дым плюют, тебя живого «духи» рвут.
Вмиг просыпаешься в поту и с криком судорог во рту,
И сердцем, рвущимся наружу, из бездны рвёшься наяву.
Дрожь не проходит, куришь ты, один на свете, хочешь в тыл,
А в сердце тупо лезет страх, повсюду он в кустах, горах,
Но страх – он смертен, как и ты, убей его, а сам живи,
Отринь всю жизнь, возмездьем будь, лишь так создашь               
солдатский путь.
И жизнь, и долг, и сердце, честь ты закалишь навечно здесь,
Ты в братстве воинском познаешь всю цену жизни – словно Весть!

Всё это нужно молодым, но, кто прошёл огонь и дым,
Восстал из пепла и со дна, тому нужна лишь тишина.
Он в ней спокоен и силён, он, как затвор - всегда взведён,
Он научился выживать, он научился убивать.
Ему нужна одна лишь цель - отдать свой долг за «их Апрель»,
Уйти в Союз скорей отсюда, но, что б ни зря вся карусель.

А утром «груз» отправлен в тыл,
и был салют, и эхо с ним
навек осталось среди гор,
всем нам, живым - немой укор.
Среди песчаных, бурых вьюг,
на перевалах, там, где бьют,
среди камней, где вязок ход,
среди душманских, тайных троп,
на лопастях лихих «стрекоз»,
под небесами среди гроз,
осталась память о войне,
в короткой, прожитой судьбе.
И всё понятно: то - война,
кому-то мать она родна,
кто в ней себя всего нашёл,
«убей, возьми» - таков закон.
Но наши души, кто спасёт,
отмолит зверя, кровь сотрёт:
Генсек, ЦК, главком, комбат? –
они трубят лишь убивать.
Однажды, встретимся мы «там»,
бойцы из всех времён и стран,
простим друг другу реки крови
и боль любимых наших дам?..

(продолжение следует)