Февральское

и казалось бы, в этом мире все уже решено давно,
вот сидишь ты одна в квартире - стул, стена, в ней блестит окно.
говорить не имеет смысла что-то вслух, да и про себя.
жизнь разбилась в простые числа, в серость быта и бытия.

все дороги ведут к возврату, люди циклены на себе.
ты готова любую плату выдать налом своей судьбе,
чтоб весну ощутить под кожей, лишь бы жадное ничего,
что тебя нестерпимо гложет, перестало, потом прошло,

да наполнилось бы хоть чем-то - пустоту нету сил терпеть,
будто плеер в пыли кассетный позабыли на много лет,
а теперь, отряхнув немножко, ждут когда заиграет джаз.
стул, стена, в ней блестит окошко. не смыкая усталых глаз ,

ты считаешь напротив птичек, не сбиваясь, один-два-три.
и в ряду из твоих привычек - это главная. до весны
будешь прятаться или прятать в коридорах пустых квартир,
что внутри, не сбивая ряда, истерзало, сломало мир.

но не зря же февраль короче, на два дня он короче всех,
в нем весна, как и в нас, рокочет, тает лед и стирает снег.
в нем, как в нас, нетерпение зреет, в сырость быта и бытия
пропустить бы весну скорее, ты мечтаешь. и ведь не зря.

потому что все в нашем мире решено уже сотни лет,
вот сидишь ты одна в квартире - стул, стена, приглушенный свет,
но, как только заменит джазом зиму чья-то с небес рука,
вся печаль испарится разом,
потому что придет весна.