Не время в балладе является главным

             Светлой памяти фронтовика
                И.П. Астафьева


    Баллада о парне            

Не время в балладе является главным.
Давно ли все было? Все было не давно.
Не давно сошлись и не давно влюбились,
Подать заявление в ЗАГС торопились.

Он был коренастым и среднего роста,
И все-то казалося парню не просто.
Не просто дела и не просто заботы,
Все время он в них обнаруживал что-то.

Сидел по ночам, трогал струны гитары,
Красивый, красивая - славная пара! -
На новой лавчонке у самой калитки,
Не каждый прохожий пройдет без улыбки.

Шепталися бабки: - «Чисты, как росинки! -
Весь день напролет, без единой запинки: -
Она-то, а он-то – ну принц, а не парень;
Нарядно одетый и статный, как барин»!

Рядили, судили - безжалостно время.
И все б хорошо, но беда над деревней.
Беда, словно туча, и с плачем, и с болью,
Как рана, что резко посыпана солью,
               
Как горечь души безвозвратной утраты-
Война всех парней забирала в солдаты.
Она и его не прошла стороною.
Минутой молчанья почтимте  Героя!

…Светало, опять не вернулась разведка.
На линии фронта так было нередко.
Нередко от пули шальной погибали,
И этот живым возвратится едва ли.

В тыл к немцам, один, по приказу комбата.
Навеки останется памятной дата.
«Возьмешь языка - представляю к Герою.
Вернешься пустым - застрелю и зарою».
 
Глаза улыбались, но прятали строгость.
И вдруг он по-братски сказал ему: - «Трогай!
Ни пуха тебе, ни пера»... Хлопнув дверью,
Парнишка ушел прямо в логово «зверя».

Усталый, он полз по ухабам и ямам,
Чтоб взять языка, чем слабей, тем упрямей.
Он знал про себя: что бы ни было - надо.
«Представлю к герою»! Да что там награды…
 
Все глубже, все ближе к намеченной цели,
А руки, а ноги как будто немели.
Блиндаж. Часовой закурил сигарету.
К окопу подполз - пулеметчика нету.

Подполз к блиндажу с бледной сталью кинжала:
«Возьму часового», - решил он сначала.
Напрягся, натужился, встал на колени,
В готовности полной и полном стремленьи

К прыжку приготовился, зная, что надо,
И прыгнул, врага оглушая прикладом.
И взял, бормоча: - «Маловато герою.
Вернешься пустым -  застрелю и зарою».

Комбат, как сейчас говорил ему: -«Трогай!
Ну что ж, маловато, так сделаем много».
А черная ночь, как змея в черной коже,
Ползла и нельзя не испытывать дрожи,

Ползла, и как будто хотела ужалить.
И парень в тот миг не стерпел от печали.
Вся горечь души подкатилася к горлу,
Застряла, как камень, дыхание сперла.

Он вспомнил деревню, на миг пред глазами
Вдруг встала картина, – горящее пламя…
Вот рухнул карниз у родительской хаты,
Девчонку его расстреляли солдаты.
               
От злости, от злобы слеза подкатила,
Как гимн о любви, как прощание с милой.
И плакало небо, и падали звезды,
Как горькие, жгучие девичьи слезы.

Язык крепко связан на линии нашей,
Он спрятан в кустах: - «Подождите, «папаша»!
Лежите спокойно, я мигом слетаю,
Мне только в блиндаж» - ночь уходит, светает.

Светает. Опять не вернулась разведка.
На линии фронта так было нередко,
Нередко от пули шальной погибали,
И этот живым возвратится едва ли.
 
А утром дозором язык обнаружен,
Доставили в штаб, убедились, что нужен.
И сразу в атаку прохладной порою.
Ура!… А тот парень - представлен к Герою!