Наутилус

День настаёт – выхожу их тумана,
пью ядовитую воду из крана,
тихо (в душе) ненавижу соседей,
в грязном зверинце на белых медведей
мрачно смотрю: я такого же цвета…
Астры на клумбах. Кончается лето.
Тянут ладони кленовые ветки.
Люди, как звери, засунуты в клетки.
Бочка, где пиво дают… И – народу!…
Дед-водовоз подгоняет подводу.
Возле кафе продаются котята.
Кофе урчит в глубине автомата.
Смотрит плакат, вдохновенно и строго.
Туча похожа на тень осьминога.
Дама желает купить помидоры.
И – разговоры кругом, разговоры…
Кто-то мечтает удачно жениться
или без мыла залезть в заграницу…
Кто-то вчера получил по затылку…
…Дед в бескозырке прикончил бутылку.
Старый подводник (подводовладелец!)
ляжет на дно и уснет, как младенец:
может, приснится семь капель в стакане,
жирная вобла и шторм в океане…
ночь и огни… якоря и гитара…
пестрая клумба и зелень бульвара…
девочки смотрят восторженно вслед…
…Сон – ещё есть, а матросика – нет…
Нету нигде. И искать бесполезно.
Всё – исчезает… Куда – неизвестно…
Дама с авоськами… Поп без гармошки…
Астры. Медведи. Котята и кошки.
Клен. Осьминог, притворившийся тучей.
Бочка с толпой. И Голландец летучий –
тот, ниоткуда… напрасно, нелепо
мачты вонзающий в низкое небо…
Скачут по волнам слепящие блики…
Тихо... и жаль, что никто не окликнет.
Не подойдет, и “здорово!”  не скажет…
Не подмигнет и рукой не помашет…
Пусто совсем. И погода ни к чёрту…
Осень болезненно льется в аорту…
Хочется чаю. Не хочется грязи…

Я возвращаюсь. К себе. Восвояси…