Нилдрм наброски к шагам

Навоем себе луны снежных просветов
позвонками звезд
проскрипим мягкой увалкой
к щеке холодной приютимся щекой
оробеем от внезапности тела
Теплится в печи уюта достаток
выстреливает угольком в сердце
Треньк! – за стеклом птица
пичуга несказанная
олонецкая птаха!


                Эпиграф к V главе
                [взят из собрания Ситьена
                явл. неточной цитатой Рейнсхорда].

                V глава.
[наброски к шагам неспешных мыслей]

Уведённых столпов внезапности которых пройдено немало в раздумье… медленно возвращаюсь к дверной ручке [и дальше молчание ступеней]
Не сомневаясь
в вашей тщательной преданности изображения недоступных чувств.
Ничуть.
И как бы не было солоно – удрученность постепенно ослабевает оставляя следы на этих овальных портретах дам ушедших
[финифть, геммы]?
Кто-то бредит за стеной зимой в этот ветер
зимних заимок – кто-то следит за корой
в этот
такой же как прочтение вышеупомянутых слов
на этой бумаге длинно разворошился
вечер
Словно развоплотилась бумага
на «до» и «после».

Перечень иллюстраций по свидетельству Анрепа прилагается
(формата 60*90) – в основном беглые офорты Казенса.
Ужели иллюзия – милая ошибка
по которой определяется время наших улыбок
и недообниманий.
Выискиваю – быстро пролистывая
твою повадку ветров
нет – показалось.

А так хотелось
Нагнать кобылиц неукротимых вьюги
гарпуны ваших гарпий семиотики достанут ли раны тревожа?
Пусть их – впусти как в дверь холодное Нечто
в теплое бытьё остуду от всего наносного
С большими пропусками жесты преувеличений и вдруг…
в двенадцатой главе – ты!
Что Форнарина в Бердской слободе
и подол подоткнут
и прядка волос выбита
и дощатые полы вымыты.

Попытка повернуть часы – всего лишь пытка.
И Царское Село с прежними листьями несвободы
Посланный против них – утихает как Емеля под пыткой.
А ты – с холста Боровиковского
являешься всего лишь больным воображением
художественный вымысел
дорогая  иллюзия полета
но куда?
Милая.

Согласен с Хайдеггером –
Наши жизни не являются неопределимым понятием
и не нуждаются ни  в  какой  дефиниции. 
Каждый употребляет  её  постоянно  и  уж  конечно
понимает, что  всякий раз под этим разумеет.
А у нас что конец то и начало – всё стремится к хэпиэнду
пластиковые стулья – сломанные ноги – песок на асфальте с пустынного пляжа
который всё метут злобные веники в ватниках.
 
Во время написания этой несохранившейся рукописи,
наблюдаю карамелизацию овощей – посолить,
чтоб ускорить процесс – морковь придает позолоту
времени достойную патину
достойно Арчимбольдо картины!
Главное не отходить ни на шаг – но
твои странные платья соединенные с высокомерием и хриплым голосом
отвлекают
как отрывки из романа в письмах –
исчезают как  эпистолярный жанр века  ХIХ.

Это мне нравится – касаться простых намерений близости…
О милые критики – фавориты памятных манер 
в этой сцене должна быть жестокость
как неотвратимость оборотной стороны любви
не забыть – как наотмашь бил её словами
а после
прижимал к груди уже отчаявшуюся.
Блуждал один – проклиная набухшие раны сугробов
заборы и редких пешеходов
произойдёт 12 марта.
 
[является всего лишь переделкой см. главу SDF] 

Мне ли не знать об их путях с близкими симпатиями
словно притчи она раскладывает вокруг меня свои артефакты
перегородчатая эмаль.
юфть шорно-седельная
агатовая ступка
ночи пятницы на субботу
…ступни вокруг по холодному полу финифти леденеют
оставляя убежище ладоней и след их
как быстрый легкий выдох Лукреции является кроной
сомкнувшегося свода.

Возврат апреля с морошкой губ в колоннаде сомнений
медь жестокосердия крыш громыхает в заброшенном сердце
оголяя стропила прямоугольных льдин
твоих изъятых кернов
уже ль скоро ждать этой смены?
Или избыть всю эту соль.

Ценой своей жизни немела ночь Несмеяны
и трепетала у взора расписной ставкой короны
где поверхность отбеливается опаковым незрячим словом
до выгорания гаммы до вальцовых перегородок снега
                перебродки – перевалки – темницы
и звук его высок – то низок до позёмки груди
до подземки провинции.
Езжай – садись – перестуками поправь своё сердце.

Уйми лисонька хвосток – свернись в тёплый клубок ниток
перевяжем носок – распустим старый свитер.
Отмерзла рукавица – в пролуби ледок окстится
лёгок на помин – подмалёвку водицы крестится
в пояс клонится выемчатая камча
– Отгадаешь? – Возьмёшь.
по переливу сразу меня поймешь.

Снова вяжет свитер
покупает себе альбом
заходит к ювелиру
примеривает кольцо
преследует – как листья красным
и зеленым шелком шьёт.
В молодости – жившая на берегу Зеи
французский там – в подлиннике Антонен Арто
назначенные ей встречи в Париже
Попробуй – сказала она эти «bushe”
Облизывая свои пальцы
Не помню – говорил ли
что она была возлюбленной
сентября ушел в конце.


худ.Gianni Bellini