Маминой племяннице. С примечанием

                МАМИНОЙ ПЛЕМЯННИЦЕ


       Я, конечно, на самом деле нынешней ситуации ПРОСТО НЕ ЗНАЮ, — кто там жив, кто мёртв, — и НИКТО МНЕ ЭТОГО НЕ СКАЖЕТ, пока сама не приеду туда, — где меня очень ждут, и ВСЁ давно готово. (А я туда НЕ приеду.) Так что пишу, как оно воспринимается лично мной и почему.
       В общем, сейчас всё началось с того, что на «Прозе»,
в «2. Репортажи — все вместе»,
http://www.proza.ru/2014/01/25/1443 ,
стали пропадать записи за предыдущий день. Причём, я даже специально проверяла лишний раз, что всё опубликовано, всё в порядке, — а назавтра — даты опять сбиты и вчерашней записи опять нет.
       Теперь началось это именно тогда, когда я 11-го февраля написала примерно на ту же тему. Поскольку буду публиковать это отдельным произведением, то всё и повторю, — тем более, что собиралась это делать каждый день…



«««Повтор записи от 11.02.1015.
       /16:22/ Приехали. (Приплыли и пр.) Продолжаются предсмертные «игрушки» в отношении моих родителей, а теперь — вот, я. (Я уже говорила, что здесь балаган — вообще всё. Настоящие здесь — только трупы.) Когда-то, на излёте жизни мамы (а она совсем под старость была порядком изуродована, — я ни одной секунды не сомневаюсь, что отнюдь не естественным образом), муж её племянницы, человек одиозный, начал более или менее периодически приносить моим родителям «по блату» головы — свиные, телячьи, бараньи. Вроде как, деликатес. Отец их чистил и готовил, но всегда ругался, что противно, и сам бы их не покупал.
       Вообще-то, это — всегда было просто нормально, — и как будто, в западной рыцарской культуре этого не было: целый жаренный поросёнок на столе на пиру, да ещё и разукрашенный чем ни попадя, — никогда в жизни это не воспринималось на самом Западе, как труп, — просто «вот такое блюдо». Это бы и сейчас никак не воспринималось… (Кроме того, что человеку, давно уже городскому, который даже в деревне не смог когда-то зарезать барашка, напился в усмерть, всё равно не смог, и пошёл (пополз уже) к дядьке (его собственный отец где-то тогда был, то ли в отъезде, то ли даже где-нибудь в сельской больнице, — за 96 лет его жизни случалось и такое). Дядька с барашком справился, но отец, помнится, уже не смог его есть, хотя с раннего детства, разумеется, был нормальный мясоед, — но сам никогда не резал, не довелось, не было необходимости.) В общем, это бы и сейчас никак не воспринималось, если бы не вся тогдашняя атмосфера, намёки, подставы по мелочам и не всё то, что происходило в 2003 году, когда всё это были уже ДАЛЕКО не шутки (и не отвратительная смерть обоих родителей, случившаяся тогда вскоре).
       Так вот, теперь эти головы, отнюдь не с мясокомбината, а целые, не обработанные, с глазами, тоже были ему неприятны. А в отношении моих родителей уже творилось чёрти что, в частности, со стороны маминой сестры, маминой племянницы и её муженька (который, кстати, сам зарезать скот, кажется, вполне мог, — но не суть, — по крайней мере, ел). Кстати, того самого муженька, которого она заставляла читать «Гамлета», а я как-то написала, что хорошо, если он держал книжку не вверх ногами, — хотя сам он и был с высшим техническим образованием. Но… то ли, тоже сам — деревенский, то ли прибившийся туда намертво. В общем, балаган ВО ВСЁМ тогда лично мне был уже очевиден, но сказать это как-то язык не поворачивался, хотя я стала уже говорить, что хватит, эти головы, — надо бы отказаться. Отец готов был со мной согласиться, но тот опять приходил, весь доброжелательный, и всё было как-то неудобно. (А выкинуть такую ценность — вроде, с какой стати…)
       В конце концов, тот принёс какую-то совсем отвратительную бычью голову, и папа уже не захотел её чистить. Я вызвалась отнести её на помойку и отнесла на дальнюю — собственноручно, хотя и было тяжело. Издевательство во всём этом как-то прочитывалось, — всем было неприятно, — и папа сказал ему тогда, что хватит. Позднее, после маминой смерти, стало очевидно, что всё это было именно предсмертным, к тому и делалось совершенно сознательно.
       Особенно когда племянница не то что не привела младшего сына на похороны, — это бы все восприняли совершенно нормально, — но СООБЩИЛА (и тётка сообщила прямо у дверей морга), что ребёнок должен был сегодня выступать в костюме Петрушки, — и не могли же ему отказать!.. А тётка ещё на поминках закатила омерзительную сцену, вспоминая отцу какие-то обиды сорокалетней давности (как будто у самой рыло было не в пуху). Больше мы ни с кем из них не общались никогда.
       Вернее (я уже писала), примерно через полгода после маминой смерти, её племянница позвонила, разговаривала с отцом, и сообщила, что муж её (племянницы) умер. Я как-то сразу не очень поверила, хотя утверждать ничего не буду. (Вообще, это тоже могло быть балаганом, чтобы спровоцировать меня из жалости продолжить с ней общение, — на самом деле, уже ближе к отцовской смерти, — да ещё и, сыграв на моей предполагаемой жалости и «доброте душевной», вынудить меня побыть нянькой у её детей, тоже давно зомбированных (отдельная тема), — и наестся ещё и себе напоследок — «по самое некуда»).
       Кстати, когда она звонила сообщить о его смерти, к тому времени «он уже умер, и 40 дней уже прошло, а где похоронен — два дня лесом, три дня полем, в общем, не доберёшься и без стакана не разберёшься, короче, туда не добраться». Если он  умер (а у него был лимфогранулематоз, и сестра-близняшка к тому времени уже умерла, а с маминой племянницей он познакомился, уже больной, при том, что она, терапевт, работала в онкологическом центре, где, кстати, мне договаривалась о бесплатных МРТ, по которым в 2002 году мне был поставлен аутоиммунный диагноз, впоследствии оказавшийся липовым, — и уже от больного она и родила двух сыновей), то не позвать на поминки и 40 дней, и не сказать, где похоронен, они вполне могли, опасаясь мести (которой бы, конечно, не было, — я бы просто сделала то, что и сделала — проигнорировала). Но мог и не умереть: причин наврать было много.
       В общем, я до сих пор не знаю, действительно ли он тогда умер (а выяснять не собираюсь вообще). Но эти головы я хорошо запомнила наряду со всем остальным. И вот, теперь…
       С «Ежовским» я сегодня ещё поговорю. (Но думая, что сделать сначала, поговорить с ним, или сразу написать, решила, всё-таки, написать сразу. Такие вещи, вообще-то, могут делаться без ведома «исполнителя», но ЗДЕСЬ, в этой актуальщине, я никакое «следствие вести» не собираюсь. Просто объясню, что к чему, независимо от степени посвящённости и понимания.
       Короче, в том пакете, который (даже не единственный) «Ежовский» мне презентовал, лежал поросячий пятачок. Между прочим, вполне деликатес, и я съела бы его с удовольствием, — но учитывая, что он — и поныне «потомок Ежова» (читай: «дела Барбисовинские», и уж точно — Петербургские), продолжение предсмертного балагана для меня здесь однозначно. Тем более, что в «Пятёрочках» и пр. копчёные поросячьи пятачки не продаются (про «Ашан» — не знаю, но это же надо было в любом случае ПРИДУМАТЬ, — покупая несколько мясных деликатесов, вполне «стандартных», о пятачках, ни с того, ни с сего, сейчас вряд ли кто-нибудь подумает, тем более, человек отнюдь не деревенский…
       Но вообще, — почему «приехали». Смотрите: «массы» деградировали уже до такой степени, что никакие рассуждения, доводы и пр. для них не работают, — им ДОСТАТОЧНО, на любой почве, сколь угодно выдуманной чёрти о чём — вот такого средневекового «детского сада», — это для них «работает» уже гораздо сильнее рассудка (тем более, «трезвого»)… И тем более, когда оно «подкреплено» НАСТОЯЩИМИ трупами.
       Цитата.
       Константин Черемных. «Квазирелигия деградации. Экологизм – стремление спасти планету или очередной "опиум для народа"?»,
http://www.globoscope.ru/content/articles/2891/ :
       «Предупредить появление в мире самодостаточных государственных систем, бросающих вызов держателям рычагов глобального управления, УДОБНЕЕ ВСЕГО НЕ ПОСРЕДСТВОМ РАЗУМА («РАЦИОНАЛЬНОЙ ПСИХОТЕРАПИИ»), А ПРИ ПОМОЩИ МАССОВЫХ СУЕВЕРИЙ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЙ».
       Конец цитаты.
       <…> »»»



       Вот эта запись первая и пропала тогда назавтра. Причём, только строго на «Прозе», в указанном произведении. Но сверять с остальным кому-то, возможно, или лень, или они остального вообще не видят в «моих страницах», персонально для них фальсифицированных…
       Я всегда предполагаю, что когда пропадает отрывок (исчезают даты), то вероятная фальсификация на их месте видна отнюдь не всем, но это делается персонально. Например, на компьютере той же маминой племянницы и на других, столь же подконтрольных тем же программистам. Среди которых может быть, между прочим, и сын «Барбисовина» (у которого другая фамилия). Но это — к слову. Тогда не исключено, что вместо моих записей они, хотя бы периодически видят фальсифицированный действительный бред и пребывают в ИСКРЕННЕМ убеждении, что я абсолютно психически больна. Такое может быть, судя по принтскриненным мной «замечаниям» «Бардашкова» под именем Драгана Миландорковича. И т.п.
       И вот, по их плану я должна появиться в славном Петербурге (не случайно все мои попытки связи с риэлторами (ЛЮБЫМИ) неизменно приводят к тому, что я должна туда приехать лично), а там уже «всё готово», — я и ахнуть не успею, как окажусь в таком месте, где уже ничего невозможно будет ни опровергнуть, ни доказать, поскольку там слушать людей не принято.
       Но — продолжаю повторять пропавшие тогда записи. Следующая — 12 февраля:



       «««Повтор записи от 12.02.2015.
       /18:26/ Сегодня весь день улетел на другое. Но сюрприза здесь, на сайтах, пока не вышло. Всё-таки, ОЧЕНЬ похоже, что кто-то что-то обо мне крепко завирается, и страшно не хочет никакой правды наружу. (Двойничиха абсолютно не исключена.)
       По поводу вчерашнего. «Ежовский», конечно, утверждает, что поросячьи пятачки просто покупает всегда. Но по поводу свинячьих, бараньих и телячьих (бычьих) голов сразу сказал, что это — никакая не ценность, а самое дешёвое на рынках, на выброс, для нищих. (Мы, конечно, ничего этого не знали, никогда не интересовались. И я сразу подумала, что муженёк маминой племянницы вовсе и не привозил их из деревни, а просто покупал на рынке, как дешёвый хлам. А родителям «любезно» притаскивал их именно для подавления, для «подготовки» к смерти… Всё, что тогда творилось, очень даже этому соответствует.
       И вот что я хочу сказать. Про эту звИзду в последнее время не думалось (м.б. и специально никто ничего явно не напоминал, надеясь, что я и вообще всё забуду), — но на самом деле я ничего не забывала. И кто их знает, — может, у меня потому и тянется такая галиматья с квартирой, что они на неё ПРЕТЕНДУЮТ. (Независимо от того, умер ли её муж, или это — очередной балаган.) И не важно, снимет ли «риэлтор» моё проклятие с двери, я его не отменяла, оно касается абсолютно всех, кто не даст мне осуществить СВОЮ волю в отношении квартиры, в которой я родилась, и которую родители предполагали оставить именно мне, а не каким-либо «родственникам». Всё, что я писала об этом в проклятии, которое было опубликовано во «Вспышке» как «Проклятие Алёны» (а все воспоминания и рассказы героини, равно как и её проклятия — мои), и многие из них заканчиваются словами:
       Нет прощения, ни в жизни, ни в смерти, ни в моей, ни в их. Я умру — проклятие останется.
       Так и есть. Это касается и тех, кто сделает что-либо с этой квартирой помимо моей доброй воли (СВОБОДНОЙ). А моя воля — переехать оттуда в другой регион. (Приблизительно понятно, в какой.)
       Что же о маминой племяннице — я точно ничего не прощаю, и не желаю никаких контактов, вообще ничего, категорически. Мало мне было гадостей в жизни, а вспомнила про неё — вообще тошниловка и непреходящая отрыжка. Не нужно было на свет рождаться, если ещё какая-либо часть жизни будет уходить на неё или, как минимум, она будет принимать в ней какое-либо участие. Тогда я просто уйду сразу. С проклятием, естественно («как обычно», с потомством). Я ничего не прощаю и ничего не желаю вспоминать. Со дня похорон матери я больше её не видела (и не желаю), и с момента её звонка отцу — никогда не слышала (и не желаю). И её «хорошесть» или «нехорошесть» мне глубоко по барабану, — я просто жить не стану. Как я всегда говорила, дурацкое дело не хитрое, — надо было меня убить — убили бы давно. Но НИКАКОГО дела я с ними иметь не собираюсь вообще никогда и ни при каких условиях.
       Как и с городом-Петербургом.
       И ещё одну вещь я сообразила вчера вечером. Мне тут пытались «давить на уши» каким-то раком, который мне как бы «пророчили». А я ещё вспомнила, что да, она ведь работает (работала, по крайней мере) терапевтом в онкологическом центре, по поводу липового МРТ мне договаривалась. Так вот, если у меня возникнет какая-нибудь онкология, то я вообще лечиться не собираюсь (ха-ха, как Лев Толстой: или сам выздоровеешь, или сам помрёшь, — отцу-то, кстати, никто помереть не ПОМЕШАЛ…), а уж тем более я вообще знать ничего не захочу ни про какую мамину племянницу, и даже иметь её в виду не буду НИ В КАКОМ случае. Иначе — проклятия им ВСЕМ будут не реже, чем утром и вечером, «вместо молитв». Пока живая, конечно. А умру — см. выше.
       Это — на всякий случай, если кто-нибудь что-нибудь врёт или/и планирует.»»»



       Это была следующая запись, которую я не обнаружила назавтра. Дальше было 13-е, и я тогда наконец-то вытащила из своего доисторического «Самсунга» и опубликовала селфики. То, что запись была нормально везде опубликована — проверила сто раз.
       А фотки, видимо, им поперёк горла, поскольку, всё-таки, наверняка есть «двойничиха», вероятно, с каким-нибудь моим недействительным паспортом, который она не покажет правоохранителям, но покажет всевозможным совыпускничкам, соседям по дому, ещё каким-нибудь «знакомым». Короче, «общественное мнение» АБСОЛЮТНО ГОТОВО к «моей дурке»… (это не исключено). Судя по тем фоткам, которые иногда делают и мне показывают, эта «двойничиха» — пугало огородное: толстая и пр., в духе папиной младшей сестры (старше меня лет на 15-20), «варёная», как медуза (это я предполагаю по некоторым проскочившим моментам), длинноволосая (по крайней мере, была, — можно вспомнить описанный во «Вспышке» эпизод, когда в конце вечера встречи школьных совыпускничков все ПОЧЕМУ-ТО обалдевали: «А ты очень хорошо выглядишь…» — вероятно, видели что-то ДРУГОЕ, а «Кашкалов» очень удивился, мол, почему ты подстриглась, — когда я была регулярно стриженная уже лет шесть).
       В общем, я опубликовала селфики, дала полный перечень в «Дневнике», ПРОВЕРИЛА, что всё везде опубликовано, а назавтра… этой записи в «Репортажах» опять не было. Повторю и её:



       «««Повтор записи от 13.02.2015.
       /14:01/ Пришла. Сегодня — будет сюрприз. Правда, частичный, но — уж на сколько сейчас хватило денег.
       Ладно, занимаюсь сюрпризом.

       Всё, есть мои селфики!!! Они — из древнего мобильника, из которого их уже не достать, но — вот они, и не так уж плохи!
       «Первая серия» — ночные бдения, когда я летом не ночевала вообще нигде, гуляла по центру, отсыпаясь сидя с вечера и утром, когда куда-нибудь уже можно было зайти. Тогда я как раз купила этот мобильник (на излёте тогдашней утренней подработки), обнаружила, что он может ещё и фотографировать, правда, не знала до последнего момента, смогу ли я эти фотки оттуда когда-нибудь достать. В тот раз я утром не спала вообще, так что к началу дня и выглядеть стала соответственно, но не успокаивалась… Это — ещё далеко не всё в моём древнем мобильнике (и на сегодня, и тем более, вообще), так что, не исключено когда-нибудь — и продолжение ЭТОЙ серии. Но пока — что есть, — первая часть (наверное, из четырёх).

       Ладно, что успела, то успела. Опубликовала в обоих резюме:

13.02.1014 - новые мои фотки в сборнике «Новые селфи из древнего мобильника»:
http://www.stihi.ru/2015/02/13/7405 ,
http://www.stihi.ru/2015/02/13/7978 ,
http://www.stihi.ru/2015/02/13/8888 ,
http://www.stihi.ru/2015/02/13/9409
и
http://www.proza.ru/2015/02/13/1454 ,
http://www.proza.ru/2015/02/13/1572 ,
http://www.proza.ru/2015/02/13/1797 ,
http://www.proza.ru/2015/02/13/1881 .
(На "Стихах" и "Прозе" - одинаково:
"1. Мои новые селфи из древнего мобильника",
"2. Скульптуры во дворе Иностранки",
"3. Ведающий, да разумеет",
"4. Там же, и - назавтра".)

       Сегодня день, понятно, ушёл, но не зря.
       Кстати, спасибо «Ежовскому».
       Правда, он продолжает старательно эпатировать: то — потомок Ежова (поскольку я захаживала в ФСБ, и не скрываю, тем более, что сама ничего не поняла), а то, как только я рассказала о старом эсесовце в Германии, о котором я когда-то ничего не знала, ни кто он, ни что он, но единственный раз у меня натурально потемнело в глазах и я хлопнула дверью (только потом мой муж сообщил, кто он, оказывается, — муж тоже не знал…), — так вот, как только «Ежовскому» я это рассказала, назавтра оказалось, что у него — дядька был полицай, и т.д., и т.п. (До моего рассказа, видимо, в голову не приходила очередная «страшилка».) Но две трети того, что он мелет, я вообще пропускаю мимо, как сторонний шум. (Не знаю уж, кто ему велел меня так старательно эпатировать. М.б. «компромат» на меня. Но всё это — очень уж детский сад. И Ежова, наверняка, «Барбисовин» придумывал.)
       Но за селфи — ему спасибо. (За спонсирование, ПОДЧЁРКНУТО безвозмездное. Ладно, жизнь покажет…)»»»



       14-го запись была короткая, и она уже не пропадала (я подняла много визга прямо в учреждении, где вхожу в интернет), а 15-го я написала:
       «««…По поводу пропадавших записей на Прозе (в «Репортажи – все вместе») соображения есть. Например, мозги дурили маминой племяннице (уж слишком много было «реакции» на то, что я тут о ней заикнулась). В общем, надо будет написать про всё сразу.»»»
       Что я и делаю. Сейчас перекурю и продолжу. Есть, что ещё сказать.
       Сейчас я скажу отнюдь не о другом, а всё о том же. Вчера я заявилась в другое место, забыв, что по понедельникам они выходные. Был немолодой охранник. Правда, он презентовал мне пару детективов (приличных) из тех, что можно брать с собой. Но… странный был какой-то разговор. К чему-то он начал говорить, что жизненный опыт не пропадёт (после нашей смерти), что всё как-то где-то сохраняется. В общем, как-то в целом, от этого разговорчика опять повеяло Петербургом. ТИПА, не волнуйся, когда ты умрёшь — не пропадёшь бесследно. А вообще, жизнь стала АБСОЛЮТНО бессмысленной, и пр. (И зачем, в частности, всё это писать? — нет смысла.) Вот в том же духе «мыслит» и мамина племянница. Она тоже с восторгом считала, что моей маме — ХВАТИТ уже. Это вообще было довольно распространённой темой вокруг меня в последние петербургские годы — кому уже ХВАТИТ. (ОНИ это САМИ решают. Почему-то, не считают, что это — не их собачье дело.)
       Она с восторгом «подкалывала» старевшую и достаточно больную маму (хотя та и работала до последнего дня в лаборатории за компьютером, и упала — по дороге на работу). Она абсолютно искренне считала, что маме уже ХВАТИТ. Особенно, когда ПРОПАДАЕТ такая квартира…
       Я писала когда-то, что и среди программистов «Музея Музеев» эта тема была в моде, — мне рассказывали, например, как умерла одна женщина в 37 лет, — ну, а зачем ей жить! — вся больная, одни врачи, — правда, сын остался 11 лет, — но отец вырастит… В общем, и хорошо, что умерла. Никто почему-то не решал, что это — НЕ ИХ СОБАЧЬЕ ДЕЛО… 70 лет «победы над фашизмом»?..
       И её мамаша тоже исходила на мыло, то ли от какой-то зависти (?!!), то ли от какого-то соперничества (исключительно с её стороны), и на ступенях морга умудрилась сказать нам с папой, что младший внук сегодня не придёт, потому что очень хотел выступать в костюме Петрушки, и не могли же они отказать ребёнку… А потом закатила эту омерзительную сцену отцу на поминках. Не исключено, что они и решили наврать про мужа племянницы (звонила только сама племянница, — тётка не извинилась и ни о чём не заикнулась, — на похороны отца я её не позвала). Жива ли сейчас тётка — я не знаю, и узнавать не буду. История эта старая, и много чего там можно было бы сказать, — если бы была охота. (Тем боле, что узнавать там что-то — скорее всего, нарваться на ЛЮБОЕ море вранья, в ЛЮБЫХ целях.)
       В общем, они мне — НИКТО. И к этой квартире отношения не имеют, и я им не разрешала и не разрешаю касаться НИЧЕГО, имеющего отношения к родителям и ко мне. Если скажут, что я что-то им там всем завещала, подарила — врут. Они мне никто.
       (Вот, они же, наверняка теперь и решают, что и мне — ХВАТИТ. А тут — какие-то НЕ загробные селфики…)
       Мне глубоко плевать, сохранится ли «моя информация» (речь, конечно, о «душе»): я не смогу ей воспользоваться никогда, она не будет нужна мне ни за чем. И мне НЕКОМУ её завещать. А я СЕЙЧАС ещё собираюсь много сделать, и это МОЯ жизнь, и НЕ ИХ СОБАЧЬЕ ДЕЛО, кому, кроме них самих, ХВАТИТ.
       А мама и папа ТАК ХОТЕЛИ ЕЩЁ ЖИТЬ! И их убили — так омерзительно, с такой РАДОСТЬЮ!.. За эту квартиру?..

       Риэлтор мне сказал, что, когда придут покупатели (никогда они, похоже, не придут), то с двери квартиры он снимет мои проклятия — тем, кто поступит с этой квартирой против моей воли. Я согласилась: покупатели тут, конечно, не при чём. Но проклятий как таковых я не сняла. Горе тем, кто там поселится в обход воли хозяев (родителей, оставивших её мне, и меня), тем более, в результате нового преступления, — не суть, зафиксированного правоохранителями, или нет (хрен они сейчас что-нибудь зафиксируют, если им предоставить возможность «не заметить»)! Преступления убийства родителей, которым ХВАТИТ или НЕ ХВАТИТ — уже необратимы, уже совершены. Даже если с молчаливого согласия (и в радостном ожидании).

       Вообще-то, слишком это всё широко организованно. И племянница матери — мелкая сошка. Это действительно похоже на ЦРУ или «просто» международный криминал (если это не одно и то же). Поразительно, что в результате этой МАСШТАБНОЙ кампании мозги умудрились свернуть буквально ВСЕМ (кроме мамы и папы, — вот, их уже и нет). Но никто этому не противостоит, — поразительно, с какой РАДОСТЬЮ и с каким азартом людей сейчас травят насмерть. ЭТО — Россия?..
       Пожалуй, всё. Если надо будет ещё что-то сказать — скажу. Об остальном — вся «Проза».



__________________
Примечание.
На "Прозе" я получила рецензию и ответила на неё. Это важно. Приведу здесь и рецензию, и свой ответ.

Рецензия на «Маминой племяннице» (Алла Тангейзер)
       Алла, в этой работе очень много личного, такая боль и страдания за ушедших родителей, что я, сидя на большом расстоянии от вас, ощущаю эту боль. Я хочу сказать, что ваша боль не художественное осмысление происшедшего, не образ боли, не абстракт, а реальное переживание человека. Не знаю, все ли читатели готовы к такому восприятию написанного. У каждого или почти у каждого найдётся в шкафу свой скелет, свои ноющие и незаживающие раны в сердце. Бараньи головы и свиные пятачки воспринимаются достаточно тяжело, и не предполагают никакого последующего обобщения. Конечно, выводы делать вам и вам подводить читателя к большому и всеобъемлющему, но по моим ощущениям не было реального мостика, который ведёт от простого к сложному, от фактов личной биографии к обобщающим выводам. Может это связано с тем, что вы всё время помните и знаете хорошо свои предыдущие работы, а читатель не настолько хорошо знаком с ними, и ему самому тяжело построить злополучный мостик, о котором я сказал выше. Это не значит, что ваша работа плоха, но она имеет самостоятельное значение в том смысле, что прекрасно передаёт ваше душевное состояние, вашу боль и умение бороться с обстоятельствами вашей жизни. Простите за такую трактовку, но я пытался передать свои собственные ощущения и впечатления.
       С уважением, N.
Автор Прозы   18.02.2015 20:47

       N., спасибо Вам за Ваше сопереживание, со-чувствование!
       А "мостики"...
       Знаете, когда у меня была причина, я (не в интернете) рассказала (от руки) и такую историю.
       В начале 2002 года, когда мне поставили липовый аутоиммунный (неизлечимый) диагноз, как не знали этого и мои родители, - а о бесплатных МРТ договаривалась та же мамина племянница в онкологическом центре, где она работала тогда, - м.б. и сейчас, - кстати, это могло и не быть ЕЁ злым умыслом, просто делалось именно через неё. Но в начале 2003-го она вдруг (терапевт) притащила мне какие-то таблетки "для нормализации душевного состояния и активизации работоспособности" (психотропные, - безо всяких рецептов и назначений, "по родственному"). Я почитала инструкцию - среди "побочных эффектов" были приступы агрессии, подавленное состояние, и вплоть до суицида. Я любопытная, и одну таблетку съела. Действительно, состояние стало подавленным, и приступ агрессии очевидным, - благо, я хорошо помнила и понимала, что эксперимента ради съела эту таблетку. Больше их не трогала и засунула куда подальше. Никому ничего говорить и выяснять никакие отношения я не стала: я "их всех" уже опасалась, поскольку вокруг меня очевидно творилась какая-то дрянь.
       Прошёл примерно год, был уже 2004-й. Произошли КРАЙНЕ нехорошие события, - про тот диагноз я стала, было, уже и забывать (не до того стало), потом им занялась, и мне его по сути просто сняли. (А если бы то заболевание у меня было, то рецидивы (параличи, слепота и пр.), особенно при ТАКОЙ нынешней жизни в нарушение всех медицинских правил при том аутоиммунном заболевании, проявлялись бы совершенно неизбежно: они и так-то неизбежны при том заболевании, - но я, вот, жива-здорова, и ничего похожего со мной не происходит даже близко.)
       В общем, в 2004 году я вспомнила про те таблетки и по некоторым причинам испугалась, вдруг у меня их кто-нибудь найдёт, - не отмажусь (откуда взяла, и что к чему). Дома (тогда в СПб) я была одна, и решила их на всякий случай уничтожить. Сами таблетки просто спустила в унитаз, картонную коробочку, разорвав - тоже, а пластиковую упаковку стала резать на очень мелкие кусочки - чтобы не оставить следов, и чтобы без засоров отправить их туда же. Стала резать - в этот момент звонит телефон. "Бардашков" из Чикаго: "У тебя крыша не течёт?"
       Кстати, эта мамина племянница училась в одном институте на разных курсах с "Бардашковской" второй женой, тоже тогда уже "из Чикаго", и все были достаточно знакомы, хотя, ВРОДЕ КАК, и не очень дружны.
       В общем, именно в тот момент звоня из Чикаго, "Бардашков" сходу, без объяснений и "здрасьте", задал мне такой вопрос. Поскольку у меня были причины опасаться их всех и осторожничать, я опять не стала заводить никаких прямых разговоров и ничего выяснять, и ответила ему не слишком резко, а сообщила (стараясь, "с приколом"), что живу на 7-м этаже, в 9-тиэтажном доме (намекая на Плейшнера из "17-ти мгновений весны: "У вас надёжная крыша?" - "А я живу на втором этаже." - "Кхм-кхм..."). Он помолчал, собрался с мыслями и тоже задурковал: "А у меня - течёт... Сейчас полезу на чердак, чинить, пока не обвалилась!.." (В городе Чикаго в богатом частном доме... Тем более, что по ряду моментов, кроме фантастического моментального обустройства в Америке "простых эмигрантов", связь с ЦРУ там просматривается со всей отчётливостью. Не знаю только, при чём здесь я и мои покойные родители, - но в ФСБ со мной зачем-то общались 6 ЛЕТ, - так ничего толком и не объяснив...)
       Вообще, у меня это, тот "бардашковский" звонок, тогда (особенно в 2005 году, т.е. всё вместе - во времена моей работы в компьютерном отделе петербургского "Музея Музеев"), - тогда это было ОТНЮДЬ НЕ ЕДИНСТВЕННОЙ ПРИЧИНОЙ искать в доме микро-камеры и микрофоны (ничего, разумеется, не нашла). И кстати, компьютерщики "Музея Музеев" были хорошо знакомы с "Барбисовиным" (соответственно, и с рядом моих школьных совыпускничков, которых последний тоже прекрасно знал лично), причём, связь с "музейным" "Барбисовиным" уже достаточно давно была и у "чикагского" "Бардашкова" (по меньшей мере, мне он как-то раз звонил к нему домой, когда я была у них в гостях, и мама по наивности тогда дала телефон), - всё тут связано-повязано.
       Всё это, наряду со многим остальным, как я уже сказала, я от руки описывала в достаточно серьёзную организацию (по несколько другому, правда, поводу, - но и не сильно другому).
       В общем, таких "мостиков" - ОЧЕНЬ МНОГО. И может быть, мне стоило лучше подумать о читателях, но я-то написала это произведение ещё и с некоторыми своими целями (включающими необходимость хоть как-то "обезвредить" хотя бы эту мамину племянницу, особенно с её полу(?)уголовным супругом, если он, всё-таки, жив)...
Алла Тангейзер   19.02.2015 15:12







___________________________________________________
http://www.stihi.ru/2015/02/19/8004
Статистика произведения на 18.02.2015:
 
В текущем произведении –
слов - 4 412,
знаков без пробелов – 24 028,
знаков с пробелами – 29 188.
Чтобы подсчитать слова и знаки, текст произведения необходимо выделить
(от первой буквы названия, включая имя автора и – до конца, включая три последние точки после нескольких пробелов в самом конце), скопировать (Ctrl + C), вставить в Word (Ctrl + V) и посмотреть Статистику Текста (как правило, в Рецензировании или, в более ранних версиях, в других пунктах меню).
___________________________________________________




…